Крик Новорождённых

Это заставило Оссакера задуматься. Единственным плюсом его слепоты — плюсом, отдававшим горечью, — являлось то, что она давала ему возможность думать, освобождая от всех отвлекающих моментов мира света. Но на этот раз награда оказалась большой. Их обучение было направлено главным образом на то, чтобы обуздать силы Бога и природы для достижения своих Целей, будь то выращивание растений, раннее плодоношение деревьев или определение очагов инфекции у домашних животных. Восходящим по-прежнему надо было многому научиться и особенно — эффективно использовать свои усилия. Однократное применение силы выматывало их и награждало морщинами, иногда на многие дни. Но все они успели понять, что, хотя определенные виды энергии тесно связаны с той способностью, которой они пользовались, и значительно повышают их возможности, можно использовать и энергию, почерпнутую из других источников. При этом силы Восходящего тратятся быстрее.

Отец Кессиан сравнил это с перенесением воды с места на место при помощи губки вместо мехов. Это возможно, но утомляло гораздо сильнее, потому что одинаковое количество воды требовало намного большего количества ходок — и много терялось по дороге.

И вот Оссакер стал заниматься тем, чтобы — как ему нравилось об этом думать — затыкать дырки в губке. Он связал свои усилия с пониманием того, что в его обострившихся чувствах есть нечто большее, нежели старания и удача. Поскольку он — Восходящий. Со всех сторон его окружала энергия. Она поступала сквозь кончики пальцев, через ноздри, через уши и язык — и шла прямо в разум. И там мальчик ее использовал.

Оссакер с самого начала обладал талантом Объявляющего Боль и мог найти инфекцию, жар, растяжение или перелом в теле человека или, с меньшей точностью, животного. Но исцеление — вот на что он не был способен, и к чему не удалось даже приблизиться никому из них. Гориан — первый Гориан — писал об объединении энергий для исцеления, но это оказалось невозможным, потому что все болезни представлялись серыми тенями, скрывавшими потоки энергии, и прорваться сквозь них было невозможно. До нынешнего времени.

Оссакеру неожиданно пришло в голову, что раз повсюду есть энергия, которую можно использовать для излечения, пусть и неэффективно, то совсем необязательно пробиваться сквозь серые тени. Их можно обойти. Не будучи вполне уверенным, чтобы решиться проверить свою теорию на животном или хотя бы обсудить ее с отцом Кессианом или Дженной, мальчик прежде всего применил ее к тем потокам энергии, которые ему удавалось уловить оставшимися чувствами. И он обнаружил, что способен нарисовать мысленную карту энергий в непосредственной близости от себя.

Твердые объекты, такие как стены, шкафы, колонны и кровати, выглядели густо-серыми силуэтами на ярком полотне. Люди представлялись движущимися пятнами красного, зеленого и желтого, с темно-синими прожилками, а когда у них было что-то не в порядке — с серыми или черными тенями. Их силуэты оказались размытыми, но достаточно четкими для того, чтобы различать разных людей. Именно так он смог попасть снежком в Ардуция. На открытой местности фон различать было трудно, особенно после снегопада, и поэтому люди выделялись, словно огни в ночи.

Однако это утомляло, поскольку энергию оказалось невозможно использовать напрямую. Оссакеру приходилось тратить много сил на то, чтобы удерживать карту в голове. Он пока не мог делать это долго, но надеялся, что короткого периода хватит, чтобы помочь Ардуцию.

Оссакер встал с кровати, видя свои вытянутые вперед руки: его пальцы были густо-красными с бледно-желтой каймой, ноги выглядели так же, но не столь яркими, а цвет тела частично приглушала ночная сорочка. Коврик под ногами казался бледной тенью на прохладно-голубом камне, а прямо перед ним из-под одеяла выглядывали голова и руки Ардуция.

Оссакер сел на край кровати.

— Ты готов? — прошептал он.

— Как ты это сделал? Я за тобой наблюдал. Ты двигался так, словно можешь видеть.

— Я могу. — Оссакер чувствовал, как растет радостное волнение. — Вроде как. Я вам всем потом объясню. Мне надо только попробовать еще одну вещь.

— И я стану твоим подопытным материалом, так?

— Ну, несомненно.

Оба мальчика тихо засмеялись. Их радовала возможность сделать что-то втайне, и они не хотели разбудить Шелу.

— И что я должен делать? — спросил Ардуций.

— Ничего. Просто лежи. Больно быть не должно, но если будет, скажи мне, и я сразу же перестану.

— Все будет нормально.

Оссакер позволил карте энергий погаснуть: ему хватало уверенности в том, что он управляет своими чувствами. Он положил обе ладони на левую руку Ардуция.

— Холодно! — прошипел Ардуций.

— Извини.

Оссакер погрузился в себя, заставив энергию собственного тела течь через разум, уходить в руки, а из них — в Ардуция. Силуэт друга моментально возник у него в голове, и мальчик позаимствовал у него немного энергии, чтобы пополнить собственную. Оссакер проследил за яркой пульсацией, которая соответствовала артериям и венам, двигаясь по их течению через тело Ардуция. Очертания костей оказались тускло-зелеными, сердце сияло красным, у легких — чуть более светлый, красноватый оттенок, а желудок был спокойно-желтым.

Вокруг сильных потоков энергии в теле Ардуция танцевали ее свободные частички. Мысленно они представлялись Оссакеру слабыми полосками или мерцающими тусклыми огоньками. Он был уверен, что сможет направить их, чтобы соединить два участка разорванной энергии по обеим сторонам переломов на запястьях Ардуция. Мальчик передвинул руки к травмированному левому запястью, прикасаясь к коже только самыми кончиками пальцев.

— Не шевелись, — сказал он, почувствовав, что друг слабо дернулся. — Извини, если тебе щекотно.

— Стало тепло, — пояснил Ардуций.

— Хорошо.

Запястье Ардуция оказалось в ужасном состоянии. Оссакер едва не отдернул пальцы от повязки и шины. Он привык ощущать синяки, которые представлялись пятном тускло-серого цвета, или поврежденные потоки, но здесь — нечто гораздо более серьезное. Разум показал ему глубокую, непроницаемую серую пелену, пронизанную мертвой чернотой там, где переломы оказались множественными и жизненной энергии не было. На этот раз шины не помогли бы.

— В чем дело? — спросил Ардуций.

— Переломы очень плохие.

— А то я не понял! — сухо парировал Ардуций.

— Я не об этом. Я имел в виду — они идут так глубоко! Тебе зафиксировали кости, но сквозь них ничего не течет, чтобы они выздоравливали. Нет линий жизни.

— Значит…

— Не страшно, — поспешно сказал Оссакер, почувствовав, как напрягся Ардуций. — Я могу их вернуть.

Оссакер понял, что не сможет брать у Ардуция энергию, чтобы связать прервавшиеся в запястьях потоки. Так всегда получалось с серьезно травмированными или больными людьми и животными. Они были исходно слабы по вполне очевидной причине. И хотя потоки энергии в воздухе и те, что приходили по гипокосту и прилетали с легким сквозняком из-под двери, давали ему сырье, Оссакер пока не заткнул достаточно дыр в губке, а Ардуций нуждался в серьезной помощи. Это окажется намного более утомительным делом, чем он думал сначала.