Крикеры
Шрифт:
Предположение Фила было верным; проверка Сьюзен Джейка Родса выявила множество арестов, обвинений, условных приговоров — известных в этом штате — все за хранение, транспортировку и распространение наркотиков. Он даже был задержан как подозреваемый в ряде связанных с наркотиками расследований убийств, но был освобождён из-за недостаточных доказательств.
Мир не будет скучать по Джейку Дастину Родсу.
Будучи полицейским уже десять лет, Фил не был удивлён своему чувству отстранённости, которое охватило его вскоре после того, как он увидел состояние трупа; эта чувствительность сопровождала его работу: когда вы видите мёртвых людей, вы не принимаете это близко к сердцу, а когда вы видите мёртвых
— Не забудь о нашем завтрашнем свидании, — напомнила ему Сьюзен, когда они оба зашли в пансион «Старая леди Крейн».
— Ты издеваешься? Я скорее забуду своё имя! Я знаю, в аду нет такой ярости, как у отвергнутого диспетчера!
— Увидимся вечером на работе, — сказала она, поднимаясь по старой ковровой лестнице.
Фил улыбнулся, несмотря на усталость, и прошёл по коридору первого этажа в свою комнату. Он чувствовал оцепенение восторга; он не был на настоящем «свидании» в течение уже долгого времени. И что радовало его гораздо больше, так это растущее влечение к Сьюзен. Оно казалось лёгким и чистым; не только его физическое влечение к ней — хотя с каждым днём она казалась ему всё более красивой, её глаза всё более голубыми, её волосы всё более шелковистыми, её тело всё более привлекательным — но и его человеческое влечение; она нравилась ему за слишком многие моменты, и он явно нравился ей тоже.
«Должно быть, я делаю всё правильно, — подумал он. — Зачем ей встречаться со мной, если она не считает меня крутым парнем?»
Но сейчас он был усталым парнем. Ночные смены с самого начала нарушали его метаболизм, и ещё хуже было то, что благодаря сегодняшней неизбежной сверхурочной работе он ложился спать на несколько часов позже, чем привык. Простая перспектива сна никогда не казалась более роскошной, когда он закрыл дверь и начал раздеваться.
У него было только одно желание: никаких плохих снов сегодня, никаких кошмаров.
Теперь эти сны неуловимо преследовали его. Казалось, что в тот момент, когда он начинал дремать, его разум возвращал его к тому закоулку детства. Как в зернистом, плохо снятом фильме: его десятилетнее «я» блуждает по влажному, заросшему виноградом лесу. Маленькая девочка-крикер, хорошенькая, несмотря на свои уродства, убегает под палящее солнце. Высокий холм, окружённый увядающей травой, которая была такой же высокой, как и он сам, и на вершине холма…
Дом.
«Христос…»
И его узкие, потрёпанные окна, вставленные в побеленное дерево. Окна похожи на глаза, которые смотрят прямо в пульсирующее сердце самого кошмара…
Он повесил пояс с оружием в шкаф, снял значок и расстегнул рубашку. Минуту назад он был в прекрасном настроении, а теперь оно испортилось. Кошмар повторялся даже тогда, когда он бодрствовал; он вредил ему.
Почему он так одержим воспоминаниями?
Всё это было более двух десятилетий назад, если оно вообще было реальным.
«Мне нужно сходить к психиатру,» — подумал он.
И это была не шутка. Теперь этот кошмар мучил его, совершая набеги в его сон, и клевал его бодрствующие мысли, как какой-то сумасшедший, с игольчатым клювом гракл, пожирающий кучу жирных червей. Он сейчас был до того измученный,
что боялся ложиться спать. Потому что он знал, что призрак будет ждать, чтобы насладиться б'oльшей частью его памяти, мрачными, острыми как лезвие образами вещей, которые он думал, что видел в доме в тот день…— Господи Иисусе, неужели ты не можешь перестать думать об этом дерьме?! — он заорал на себя. — Что, чёрт возьми, с тобой не так, тряпка?!
И в конце этой саморазрушительной мысли раздался лёгкий стук костяшек пальцев в дверь. В этот момент его разум был настолько расстроен, что он даже не сразу сообразил, кто бы это мог быть.
Может быть, Сьюзен?
Может быть, она забыла ему что-то сказать?
А может, это была его квартирная хозяйка или Маллинз?
Но когда он открыл дверь, то увидел, что это был ни один из тех, на кого он подумал.
— Привет, Фил, — послышался приглушённый и слегка грубый голос. Немного грубый, да, но более чем знакомый.
Фил сглотнул, как будто проглотил сухие хлопья овсянки.
— Привет… Вики, — ответил он.
«'Oна…»
Эта мысль прозвучала как единственный всхлип радости. Как вестник, как дыхание…
«Вестник чего? — удивился он. — Надежды? Нет… Спасения».
Восхищённый в наступившей темноте, священник застыл на противоположной стороне комнаты. Темнота одела его, словно в мантию святого человека. В конце концов, он и был святым человеком. Он помогал святым вещам. Он просил благословения и отпускал грехи. Теперь в своём собственном плаще, сотканном из самой строгой мешковины, он стоял в задумчивом, бесспорном поклонении.
«Спаси нас…»
Через закрытое ставнями окно в тёмной комнате свисала тончайшая струйка солнечного света, похожая на сверкающие нити паутины. Темнота обеспечивала его забвение, не так ли? Как и их собственные души, святилище от несчастья их проклятой и самой непристойной порчи.
Как и для их Спасителя, их единственной настоящей свободой была великолепная тьма…
«Спаси нас, умоляю тебя,» — подумал священник.
На глаза у него навернулись слёзы.
И мимо мельчайшей паутины света — в убежище собственной тьмы — что-то шевельнулось.
— Я не собиралась заходить, но… — слова Вики, казалось, умирали от собственного голода, она еле выдавила их из себя.
— Но что? — спросил Фил, когда впустил её.
Он задал этот вопрос скорее из-за собственной растерянности. Её присутствие ошеломило его.
Зачем она пришла?
Что она ожидала от него услышать?
Как она воспринимала его?
«Она имеет полное право, — напомнил он себе, — ненавидеть меня до чёртиков».
Что она пришла сказать ему?
Обрушиться на него в порыве гнева и отчаяния, которые кипели в ней годами?
«Большинство женщин, — подумал он, — так бы и сделали».
Он был тем парнем, который признался ей в любви, а потом бросил её.
И всё же она казалась спокойной, хотя и немного нервничала. В её поведении и оттенках голоса Фил не мог уловить ничего от той ярости, которую он себе представлял.
— Не хотела тебя беспокоить.
— Ради бога, это не проблема, — ответил он так быстро, что мог показаться раздражённым. — Господи, мы почти…
Остальное он не договорил.
«Мы почти поженились,» — практически закончил он.
И какой катастрофической вещью это было бы сказать. Между ними повисла тяжёлая, как бетон, пауза.
— Ты хорошо выглядишь, Вики, — сказал он. — И я рад тебя видеть.
Он ожидал такого же ответа, но потом подумал:
«Как хорошо я могу выглядеть в мятых штанах и старой футболке? Да, придурок, и она очень рада, что тебя видит! Парень, который ушёл из её жизни и никогда не оглядывался назад…»