Криминальный кураж

А здесь безумно красиво в солнечную погоду. В прошлый раз шел дождь, делая окружающее серым и размытым, поэтому я и не заметила всей привлекательности дачного массива. Дачки здесь были далеко не самые новые, в большинстве своем деревянные развалюшки. Зато какие деревья!

Я свернула у огромного темно-коричневого бака, достигавшего высоты трехэтажного дома и испещренного всевозможными надписями, и доехала до конца еще более узкой дорожки. Дачники, обживая это местечко, определенно были обуреваемы жадностью: даже с внешней стороны забора кустились вишни и колючие заросли малины, росли длинные худосочные мальвы с пестрыми цветами-чашечками. Из-за этого дорога превратилась в какую-то тропку среди зарослей, и по ней с превеликим трудом могла проехать лишь одна машина. Если бы мне навстречу попался еще кто-то, одному из нас пришлось бы на заднем ходу возвращаться к начальной точке поездки, потому как два автомобиля тут не разъедутся даже при всем желании.

Но, на мое счастье, встречного транспорта не наблюдалось, и я с легкостью доехала до домика Перцевого, выглядевшего на фоне остальных княжеским теремком. Только тут подумала, что менты не только нас достают — наверное, они и соседям Андрея, обитавшим на родимых дачных участках в тот вечер, немало крови попортили. Ведь те «могли что-то видеть или слышать», по формулировке трудяг из милиции.

Оглядевшись, я загнала машину на маленький пятачок, вдававшийся в чей-то покореженный забор, чтобы меня не отвлекали от важного дела проезжавшие тачки, и лихо перемахнула через забор.

Дом встретил меня тоскливо закрытыми дверями и поникшими кустиками помидоров, которые никем, бедняги, не поливались. Я поднялась на крыльцо и подергала дверь дачки. Та не поддалась, но это для меня не проблема. Выудив из кармана отмычки, я быстро вскрыла примитивный замок. «Граждане, покупайте замки в фирме „Тайзер“», прозвучала в моем сознании ехидная реплика с интонациями ворюги из комедии Гайдая. И я вошла в тихий, мрачный, словно бы печальный холл деревянного домика.

На полу и столе в комнате еще валялись никем не убранные остатки пиршества. Засохшие шашлыки, лужицы водки и кетчупа… Грустно, черт побери, а ведь было так мило здесь сидеть, когда за окнами бушевала непогода, ковырять вилкой салатики и вести неспешные беседы.

Ну да ладно, не время предаваться ностальгии.

И я вышла на задний двор, собираясь сориентироваться в обстановке и понять, куда же мог направить свои стопы Перцевой.

У меня появилась злость по отношению к нему. Так всегда бывает, когда человек, которого считаешь жалкой жертвой, достойной сочувствия, оказывается хладнокровным мерзавцем. И я твердо намеревалась вывести его на чистую воду. В конце концов, если бы его убили — было бы значительно честнее. А тут люди головы ломают, как отыскать негодяя, зарубившего гостеприимного хозяина дачи, а он, хозяин, где-то мирно отсиживается или уже выехал куда-нибудь в теплые края. Дурдом, одним словом.

Оглядевшись, я подумала и поднялась на второй этаж дачи. Огляделась изнутри, выискивая какую-нибудь слишком толстую стену. Но ничего не обнаружила — значит, ошиблась.

Я снова спустилась вниз. Подошла к выходу на задний дворик, к которому вел коридор из комнаты, где сидели мы. В коридоре этом обнаружились две почти незаметные двери — обе они были закрыты на ключ. Я без особых проблем справилась и с этими замками и осмотрела содержимое комнатушек. В одной из них стояла узкая кровать с пружинным ложем, без матраса и прочих удобств, во второй же находился склад всевозможного инвентаря. Двери открывались внутрь, что удобно — заранее отщелкнул замок, потом, когда надо стало, вошел и захлопнул за собой дверь.

Я задумалась. Конечно, я могу обстучать обе эти комнаты. Но лучше уж проверить…

Сделав несколько шагов, я присмотрелась, пытаясь понять, в какую дверь можно войти и остаться при этом незамеченным оттуда, где сидели мы, гости. Больше всего подходила комнатушка с кроватью — вход в нее не просматривался вообще, да и часть коридора оставалась невидимой. И я вошла в нее, небрежно захлопнув вход в инструментарий.

И, разумеется, приступила к обыску, хотя не сказала бы, что это очень интересное дело.

Пришлось даже отодвинуть кровать, что потребовало жестокого напряжения мускулов — железяка была чрезвычайно тяжелой и далеко не мобильной. Зато и вознаградилась моя старательность на все сто — под кроватью при простукивании обнаружилась пустота.

Потом я долго мучилась над раскрытием обнаруженного подпола. Но все же, подцепив захваченным со стола ножом, смогла справиться с этой непростой задачей.

Внизу имелось углубление метра в два с небольшим, обитое широкими, гладко отшлифованными досками. В этот импровизированный подвал вела легкая деревянная лестница. Без лишних раздумий спустившись, я чуть не носом зарылась в дощатый пол и нашла-таки то, что хотела, — в дальнем углу подвальчика была кровь. Небольшое такое пятнышко, совсем еще свежее. Если бы Перцевого убили и положили сюда труп, крови бы оказалось значительно больше.

Сколько я ни рыскала, более ничего не обнаружила. Но и таких результатов на данном этапе вполне достаточно.

Над головой моей что-то скрипнуло, и я услышала по-хамски предупредительный голос, доносившийся сверху:

— А теперь, лапочка, руки вверх и осторожненько вылазь.

— С удовольствием, — моментально справившись с неловкостью и легким, неожиданно накатившим страхом, откликнулась я. Вскинула голову, пытаясь рассмотреть человека, помешавшего моим действиям, и мысленно хмыкнула, попеняв себе, любимой, на недальновидность. Вот ведь дурочка, не подумала, что за дачей может вестись наблюдение. Менты иногда прибегают к такому методу при расследовании.

А надо мной, склонившись над люком с табельным пистолетом в лапе и с интересом меня рассматривая, стоял именно мент. Мальчик в форме, с азартными глазами и сержантскими нашивками на узких и хиловатых для «храброй» профессии плечах. Наверное, размечтался, что сейчас арестует злостную нарушительницу закона и вмиг дорастет до лейтенантских звездочек.

— Значит, вот ты где труп хранила. А куда потом его дела? — глубокомысленно поинтересовался парнишка в форме.

— И как ты себе представляешь то, о чем говоришь? — фыркнула я. — Заберись сюда и попробуй дотащить хотя бы меня до верха.

— Не рыпайся и иди сюда, а то хуже будет, — стушевался мент, спрятав неуверенность за нахально-командным тоном.

— Иду, — согласилась я, — а то ведь пристрелишь в целях самообороны. Главное, не забудь предупредительный в воздух сделать, — взбираясь по ступенькам, буркнула я.

— Это я всегда успею, — оказывается, мальчик не лишен чувства юмора.

Едва мы вышли из прохлады дачи на улицу, под завязку заполненную жарким солнцем, как мент завопил:

— Вот и мышка попалась в мышеловку!

— Да ты что? — с совершенно тупой интонацией откликнулся его товарищ, неуклюже перелезая через забор и тюком плюхаясь на землю. На широченной роже подручного «моего» милиционера остро блестели водянистые глазки.

— Привет, — сказала я, чтобы ребята не сочли меня за мебель. — Только меня вы зря под арест берете, ребята. Я не убийца.

— Это пусть начальство выясняет, — хмуро бросил розовощекий.

А державший меня под прицелом любезно пояснил:

— Поляков.

— Да поняла уж, — отмахнулась я.