Криминальный симбиоз

— Я тебя поняла милый, — сказала она. Валентин облегченно вздохнул и повеселел. Он почувствовал, что с его плеч упал тяжелый груз ожидания. Облегченно выдохнув, он прошел в ванную и побрил заросшую щетиной за эти дни физиономию. Освежившись лосьоном, он не спеша оделся и, закрыв квартиру, вышел из дома в приятном и приподнятом настроении. Не смотря на то, что через пару дней начиналась весна, темнело еще быстро. Промозглый ветерок и снежная крупа неприятно касались свежевыбритого лица. Закурив, Валентин сунул руки в карманы и, отвернув лицо от летевшего на него снега, пошел в сторону Рижского вокзала. От дома, где он квартировал на улице Верземнека, до места встречи было всего три трамвайные остановки. Не спеша, Циклоп, пуская дым, шел на встречу Соньке. Заняв место около вокзала вне зоны видимости видеокамер, он остановился и осмотревшись по сторонам замер в ожидании. Минут через семь к вокзалу подъехало такси. Валентин увидел как женщина его мечты выходит из машины. Его сердце заколотилось. Помня о конспирации, он двинулся ей навстречу. Проходя мимо Соньки, он сказал ей, в какую сторону идти, а сам, прикинувшись пассажиром, сел в такси. Если бы Циклоп в своей прошлой жизни не был опером, вряд ли бы он стал так конспирироваться. Но именно эта профессия научила его тому, чего не знают ни рядовые, и даже не все профессиональные преступники. Валентин был не просто умен в этих делах, он был хитрый, как лис.

Отъехав от вокзала сто метров, Валентин сунул водителю сто рублей, и, извинившись за отказ от поездки, выскочил на улицу. Выхватив взглядом Соньку, он подошел к ней и не удержавшись, обнял ее, целуя в остывшие на морозе щеки и губы.

— Ты Санников, сволочь! Я убью тебя, — сказала она, вместо того, чтобы поздороваться и маленьким кулачком несильно стукнула его в грудь.

— Только после романтического ужина, — ответил Валентин, и обняв Соньку, повел ее в свое лежбище, где на столе томилась великолепная закуска доставленная из ресторана «Нептун и русалка».

— Кота больше нет, — сказала Соня. — Его порвало на куски вместе с машиной. Мне менты показывали фото. Жуткое зрелище я тебе скажу.

— Собаке и смерть собачья, — ответил Валентин, и облегченно вздохнул. Новость о том, что Котовский мертв, словно бальзам пролился на его душевную рану. От этого, сделалось легко и приятно, будто Бог отпустил ему разом все грехи. Путь к Мееру теперь был свободен. Валентин чувствовал, что бесценная карта с координатами где находятся сокровища, лежит у банкира в сейфе. И только Сонька знает, где найти этот сейф.

— А кто этот Меер, — спросил Валентин Соньку. Что это за мужик такой? Немец что ли?

— Какой немец!? Мразь бандеровская! Какой-то банкир украинский. Сдается мне он тут бабло отмывает. Живет в замке на Рублевке. Считает, что за националистами большое будущее. Мечтает создать свою армию и стать президентом Украины. Взял меня на работу и даже зарплату выдал наперед, — сказала Соня, хвастаясь.

— И как много, — спросил Валентин, растягивая рот в улыбке. — Хохлы они же по сути своей жмоты.

— Десять тысяч пока…

— Что рублей? — спросил Валентин.

— Ага, монгольских тугриков! Ясный хрен долларов, — сказала подружка, прижимаясь крепче к Циклопу.

— Ну так на эти деньги можно и квартирку снять, — сказал Валентин.

— Погоди, пусть с Котом все устаканится. Это не последняя встреча с ментами. Я думаю, меня еще не раз побеспокоят. Поэтому пускай деньги эти полежат в банке на всякий случай. Следак просек, что сигнал вызова на телефон Сэма исходил с рублевки. Весь замок банкира обшарили в поисках Сим карты.

За разговором совсем не заметили, как пришли. Валентин поднялся на третий этаж, и, открыв двери, пропустил Соньку в незнакомую ей квартиру, которую арендовал Циклоп, как запасную.

Сонька, скинув сапожки, облегченно вздохнула.

— Боже, какое это счастье носить домашние тапочки, — сказала она, и достав совершенно новую пару в целлофане надела на свои уставшие от высокого каблука ноги. — Чур я первая в ванную.

— Делай что хочешь, ты ведь почти хозяйка, — сказал Валентин, и раздевшись следом за ней прошел в комнату. Он включил телевизор, и, скинув целлофановую пленку, обнажил накрытый яствами стол. Достав зажигалку, Санников зажег свечи, придавая атмосферу романтизма и таинственности. Закурив, он прошел на кухню. Чертовски хотелось кофе. Залив в турку кипяток, он довел напиток до кипения, и когда шапочка поднялась, Валентин выключил газ. Открыв двери в ванную, Циклоп увидел её, и сердце его забилось от прилива гормонов. Сонька стояла под душем обнаженная и наслаждалась, как горячая вода смывает с нее запахи, которые к ней прилипли в изоляторе временного содержания (ИВС).

Отодвинув осторожно пленку, Валентин, нежно поцеловал ее в плечо и коснулся рукой обнаженных ягодиц.

— Кофе тебе прямо в ванную подать? — спросил он, поглаживая ее по бархатной попке.

— Через минуту. Дай мне смыть эту чертову грязь. У меня такое чувство, что меня окунали в дерьмо. За три дня шесть допросов. Я протухла в этом бомжатнике.

Санников вышел из ванной. Взяв на кухне кофе, он вернулся. Сонька, увидев его с чашками улыбнулась, и протянула руку, взяла одну из них.

— Боже, это настоящее счастье! Я когда последний раз откинулась, я вот так же как сегодня сняла в отеле номер. Я три дня спала, купалась в ванной и пила Черри бренди и кофе и не верила что пять лет остались позади. Я тогда оторвалась по полной программе. Я скажу тебе, что в жизни нет ни одного праздника, который был бы радостнее и желаннее чем освобождение из тюрьмы. Я считаю что в нашей стране такую радость должен испытать каждый. Это не передаваемые по остроте и удовольствию ощущения.

Выпив кофе, Соня подала Санникову чашечку и промурлыкала.

— Спасибо котик мой! А теперь потри своей кошечки спинку!

Валентин сел на край ванны и с какой-то особой и ранее ему не присущей нежностью стал тереть мочалкой ее роскошное тело, возбуждаясь все больше и больше. Сонька была прекрасна. Ее фигуре могли позавидовать многие звезды не только шоу бизнеса, но и модельного подиума. Грудь, словно две упругие половинки одного яблока, манила к себе очарованием нежных сосцов не чувствовавших еще языка младенца. Сонька, ощущая, как заводится Валентин, тоже не могла сдержаться. Природа брала свое и ее руки задрожали. Она неистово, вцепилась в брючной ремень Валентина, стараясь его расстегнут. При этом Сонька почувствовала, как ее плоть, словно под воздействием электрического напряжения начинает трясти от каждого прикосновения мужчины.

Валентин ощутив закипающую в ней страсть, впился в губы. Бросив мочалку, он подхватил подружку на руки и понес в комнату ее мокрое и мыльное тело. Он хотел ее всю от кончиков волос до этих серебристо-перламутровых ногтей. С самого утра он готовясь к встрече разостлал брачное ложе. Свежие простыня, пропитанные дезодорантом, благоухали в ожидании обнаженных тел подобно клумбе с розами. Бросив Соньку на диван, он стал снимать с себя одежду, путаясь в брюках, носках и в рубашке, пуговицы которой вдруг стали неподвластными его пальцам. Сонька, наблюдая за ним, улыбалась, поражаясь его примитивной страсти и неуклюжести. Обнажив свое тело, Валентин бросился на Соньку. Он впился в нее губами, покрывая поцелуями все ее тело. Его руки скользили по ногам, ягодицам, груди возбуждая женщину к любви. В какой-то момент он закинул свою ногу, и Сонька почувствовала, как Валентин вошел в неё. Её тело полностью расслабилось, и провалилась в бездонный омут физиологического блаженства. Ей было настолько хорошо, что Сонька не выдержав, застонала, отвечая на каждое движение мужчины страстными вскрикиваниями. После часа темпераментной любви, Валентин, отдавший ей, все свои силы, скатился с дивана.

— Это было что-то, — сказал он. Попав ногами в тапочки, пошатываясь, он продефилировал в ванную комнату.

Сонька еще несколько минут ощущала последствия оргазма прокатившегося по ее телу. Вытянув тело она, блаженствовала, ожидая, возвращения своего мужчины, своего самца, которого за последнее время стала любить все больше и больше. Сейчас ей было плевать на всех этих Котов и Сэмов, которых она вычеркнула из своей памяти. Ей было хорошо, и своим мужчиной она считала только Валентина. Она, как бы срослась с ним в единое целое и теперь ни одна сила не могла отнять у неё это счастье. Счастье любить и быть любимой.