Криминальный симбиоз

— Держись, — орал он Соньке, через грохот кузова и подвески, а сам вцепившись в руль давил на газ. Отрыв! Всего небольшой отрыв и он, нырнув на проселочную дорогу, мог переждать в чаще леса или в поле, когда менты собьются с ног в его поисках. Он мог затаиться! Он мог уйти пешком в любую сторону страны, чтобы потом через несколько месяцев вернуться за теми сокровищами, которые он собирался спрятать. В ту минуту Валентин по радио услышал, что полицейские сбились со следа. Он остановил машину и затаил дыхание, прислушиваясь, как надрывно гудит вентилятор охлаждения мотора.

— Кажется, оторвались, — сказал Валентин, переводя дух.

— Оставь меня Валентин, тебе одному будет легче уйти. — сказала Сонька, всхлипывая. — Вспомни фильм Бонни и Клайд. Нам вместе не уйти.

— Двина, Двина — я Барс. Мы засекли их, — услышал Валентин, голос из радиостанции. Левее тридцать координаты семьдесят два восемнадцать.

— Я Тимофеевич, эти места хорошо знаю! Мы сюда постоянно на рыбалку ездим! Отсюда только две дороги, одна в сторону Великих лук, а другая на Холмогорск. Я уверен, что мы догоним их, ты только братец, крепче держись. Ох и разозлил же ты меня Валентин, — сказал Селезнев и притопил педаль газа. Он лихо развернул полицейский УАЗик и полетел по грунтовке вслед за Валентином.

.
– Тимофеевич, у меня есть идея! Свяжись с ОМОНом, по телефону у Санникова скорее всего радиостанция работает со сканером. Видно он просек, что мы на подходе!

.
– Ты Вас-сильевв-ич, а — н-а-л-и-т-ик! — сказал заикаясь Тимофеев, прыгая по кочкам.

Иван остановился и заглушил мотор.

— Барс, я Двина, отставить преследование! Это машина местного участкового! Действуйте по принятому плану. Прочешите все озеро по правому берегу, — сказал Тимофеев.

— Двина — Двина я Барс понял — прочесать берег! Всё до связи!

Санников стоя в кустах слушал переговоры ОМОНа с операми и прокручивал в своем мозге схему отхода. Он представил, как ОМОНовцы в бронежилетах лазят по кустам в его поисках. На какое-то мгновение, Валентин сбавил газ. Успокоив нервы, он даже закурил.

— Курить бросай, — сказала Сонька, отмахиваясь от дыма.

— Прости, забыл, — ответил он и открыв окно выбросил окурок. — Они потеряли нас.

Санникова от услышанного, затрясло как осиновый лист на ветру. Он знал, что менты за глаза называют его Циклоп, и его всегда корежило от этого гадкого слова. Сквозь зубы, он яростно пробубнил:

— До связи!.
– Вот же суки, я вам покажу Циклоп, я бля… вас всех сделаю «Циклопа...ми», будут твари знать, как меня унижать, — сказал разгневавшись не на шутку Валентин.

Васильевич спокойно выехал на перекресток и остановившись, точно по пробуксовке УАЗика Валентина определил в каком направлении он уехал.

Не спеша он влез в машину и сказал следователю:

— Он Тимофеевич, дурак, и не знает нашей местности! Сейчас он поперся налево по большаку! Пока будет там круги наматывать, мы его перехватим в районе Городища! — сказал спокойно Селезнев и свернув с главой дороги съехал на проселок. — Там есть один хитрый поворот со спуском, тормозить будет. Вот и примем его под белы рученьки! На том повороте машина будет, как на ладони! Деться будет ему некуда.

Селезнев свернул и что было сил, вдавил педаль газа. Машина, виляя задом по щебенке, понеслась, выкидывая из-под колес шлейф камней. Торопиться Селезневу не было никакого смысла. Он точно знал наперед, где пересекутся их пути. Срезав десять километров, он будет ждать его в точно установленном месте. А миновать его по другим дорогам практически невозможно. Селезнев, проехав по бывшей насыпи железной дороги, которая вела через болото, уже через несколько минут выскочил в районе Городища, куда через леса и поля подходил большак. Загнав машину в куст напротив поворота, Иван сел на подножку и достал автомат. Передернув затвор, он положил его колени и закурил, стараясь успокоиться.

— Минут через пять, он здесь появиться! — Сказал он Тимофееву, — Можешь перекурить! Отсюда ему хода нет!

— Хорошо Васильевич, что ты все дороги знаешь в своем районе. — Ответил Тимофеев, передергивая табельный ПМ.

Как Иван предполагал, УАЗик Циклопа минут через пять показался из-за поворота. Он летел с такой скоростью, что уже можно было не стрелять. Валентин не знал особенности местных дорог и не мог предположить, что крутой поворот сразу перейдёт в спуск, который упрется в олешник. Васильевич для подстраховки прицелился. Поймав правое колесо тюнингованного УАЗа в прицел, он плавно нажал на спуск. Трассирующая пуля, разрезав расстояние до машины красным пунктиром, впились в резиновую покрышку, разорвав её лохмотьями. Машина в потеряв устойчивость одно мгновение перевернулась к верх колесами. УАЗ с мотором от БМВ взревел словно раненый зверь и покатилась вниз с бугра. Ветровое стекло выкрошилось и из машины на полном ходу вывалилось тело женщины, которое тут же, было подмято под себя тяжелым кузовом УАЗа. Немецкие ордена и медали высыпались по всей траектории падения, сверкая на солнце тысячами маленьких зеркал. Пыль, дым заволокли местность. Сквозь неё донесся жуткий крик раненого человека. Селезнев, держа автомат наготове, подошел к перевернутой машине. Из неё торчало окровавленное тело Валентина Санникова, придавленное к сидению мятым железом кузова. Сжимая от боли свои челюсти, он взглянул на Ивана, глазами затравленного волка.

— Что Ваня, — долг платежом красен!? Долг решил отдать? Пристрели меня прямо сейчас! Пристрели меня сука! Пристрели же, не дай мне подохнуть, — стал в истерике кричать Циклоп, скрепя зубами от боли. По его скорченной физиономии было видно, что Валентин испытывает жуткую боль. Кровавая пена стекала с его рта и он, задыхаясь, невероятными усилиями сдерживал в стон.

— Я не могу! — заорал Иван — Не могу! — сказал Селезнев, и повесив автомат на плечо.

Каким-то невероятным способом Санников достал «Глок». С каким-то ужасным волчьим воем и хрипом, который вырвался из его горла вместе с пузырями крови, Валентин выстрелил себе в рот. Казалось, что в это крик отчаяния, он вложил всю силу.

Иван на выстрел обернулся, и увидел, как из головы пульсируя, хлещет черная кровь. Голова Валентина, склонилась на бок. Черный кровавый студень на зеленой траве, слегка вздулся, словно поролоновая губка и прямо на глазах превратился в бардовое желе. Невдалеке от машины, в пыли лежала Сонька. Тяжелая машина перекатившись через неё раздробила все её тело. Она лежала на спине широко раскинув руки, глядя в голубое небо. Разорванная сорочка обнажила её пышную грудь. Иван подошел к ней, и коснувшись сонной артерии проверил пульс. Закрыв Соньке глаза Иван отошел в сторону и упав на колени зарыдал как ребенок. Тимофеев подошел к Соньке и взглянув на неё, сказал:

— Красивая была баба! Ведь могла еще детей нарожать и быть счастливой! Связалась дура, с этим одноглазым! Ты, не кори себя Иван, твоей вины в их смерти, на тебе нет! Ты же сам видел, что этот Санников просто не вписался в поворот. Он не справился с рулевым управлением. А ты, Селезнев, настоящий герой! — говорил Тимофеев, стараясь хоть как-то поддержать напарника который винил себя в смерти Валентина.

Из машины Санникова, вывалившаяся гарнитура. Тимофеев подошел к УАЗу, взял её и переключив тангетку в режим передачи, спокойно, сказал:

— Барс отбой! Я Двина, конец операции! Всем отбой! Всем отбой! Возвращайтесь на базу! Мы их взяли!

— Двина — Двина, я Барс возвращаемся на базу! — Ответил радиопередатчик с шипением. Тимофеев щелкнул выключателем, бросил микрофон.

Селезнев закурил. Он сел на подножку, обхватив голову руками. Он молчал. Он молчал, глядя на Соньку и в душе проклинал себя последними словами.

— На выпей, — сказал Тимофеев, протягивая фляжку с коньяком. Странный симбиоз!? Она воровка, а он мент! — сказал майор Тимофеев. — Ну, прямо Бонни и Клайд! Крути в погоне дырку — теперь точно получишь майора! Можешь в этом не волноваться!