Кристальный шторм
Шрифт:
Он вновь был встревожен – Йонас знал этот пустой, потерянный взгляд. Так Феликс вспоминал об убитых.
Оливия заживила его раны, но многое коснулось большего, чем кожи и костей.
Мужчина, которого Йонас нашёл в подвалах, не был его Феликсом. Когда он его спас, во взгляде рядом с облегчением поселилась и глубокая тоска, оставшаяся там и до этого мгновения.
– Если ты беспокоишься, не стал ли я тряпкой, то нет, - отозвался Феликс. – Я буду счастлив удушить её голыми руками.
– У тебя будет шанс отомстить, - Йонас похлопал Феликса по плечу.
–
– Каян опасен, - Йонас так и не понял, как сражаться с богом огня. Он ещё не примирился с мыслью, что Родич мог состоять из плоти и крови.
– Ну, не он один, - Феликс хрустнул пальцами. – Мне нужна парочка минут с ним наедине… Он говорит, как человек, ходит, как человек, у него, как у человека, есть сердце, и я вырву его из его груди!
– Тебя убьют до того, как ты коснёшься её хоть пальцем.
– Ну, встречусь с Лис раньше. История вечной любви.
Йонас громко фыркнул, чувствуя на себя острый, жгучий взгляд Феликса.
– Она была бы удивлена, если бы знала, как ты о ней заботишься.
– Я не просто о ней забочусь. Я её любил.
– Разумеется… - Лисандра так и оставалась открытой раной на их сердцах. Один только звук её имени заставлял содрогаться. – Ты же едва её знал.
– И что с того? Ты не веришь мне?
Йонас знал, что нельзя терять самообладание, спорить о Лис, но боялся, что уже не мог себя контролировать.
– Если б ты действительно так её любил, то был бы рядом, когда ей понадобилась защита.
Феликс холодно прищурился, будто бы излучая ярость.
– Если ты собираешься говорить об этом сейчас…
– Собираюсь! Это ж не я внезапно решил, что любил её!
– Йонас смотрел на него слишком долго, и, казалось, всё в нём горело. – Но это я был с нею в последние минуты её жизни!
– Да, смотрел, как она умирает. Если бы она была со мной, а не с тобой, она осталась бы жива, - Феликс подступил на один шаг к нему, и Йонас увидел то старое, знакомое сияние в его глазах – сияние смерти.
Но Йонас не боялся, разговор только разжёг пламя в его душе.
– Истинная любовь? Ты представлял Лис на месте Амары в постели, да? Или только после её смерти?
Он заметил кулак Феликса только в то мгновение, когда уже ощутил всю силу удара. Он услышал, будто бы из другого мира, странный хруст, и только потом подступила боль, и горячие капли крови теперь падали на губы.
– Знаешь, что самое страшное? Ведь Лис меня не любила, только тебя одного, - прорычал Феликс, - а ты позволил ей умереть!
Боль от разбитого носа была не столь сильна, как от хлёстких слов Феликса, что били по самым больным местам. Но он не пал на колени перед этой болью, а лишь выплеснул кристаллизованную ненависть на человека, что стоял напротив него.
Йонас так и не сдвинулся с места, но Феликс пошатнулся. Его самодовольство растворилось, и казалось, неведомый гигант дёрнул его тряпичной куклой назад. Феликс
схватился за перила, и его пальцы судорожно сжались вокруг дерева, он отчаянно пытался не упасть.– Какого чёрта?! – голос Тарана раздавался где-то вдалеке. – Что случилось?
Но Йонас не мог даже дышать. Он только смотрел на свои плотно сжатые кулаки – и в мягком сумраке моря они излучали странное сияние.
Он повернулся к Тарану – но тот лишь потянулся за мечом, косясь на Феликса.
Он не видел, как горели руки Йонаса.
Феликс медленно поднялся на ноги, пристально глядя на Йонаса, и сотни вопросов потерялись в вихре его взгляда.
Не проронив ни слова, Йонас повернулся к нему спиной и рванулся к каюте. Ноги его заплетались, идти было трудно, и он, только-только оказавшись там, рванул к иллюминатору.
Руки больше не светились, только мелко дрожали.
В груди что-то горело, и Йонасу казалось, будто бы странные пчёлы кусают его. Он разорвал рубашку на груди, будто бы пытаясь увидеть существ, что так мучили его.
Но там не было ни следа насекомых.
Только знак, знак, который он никогда прежде не встречал. Чёрный вихрь размером с мужской кулак…
Знак Хранителя.
Громкий вздох заставил его обернуться. На пороге стояла Оливия – прекрасная, человечная, бросившая свою ястребиную форму там, за спиной, и завернувшаяся в тонкий халат.
– Что со мной, Оливия? – шумно выдохнул он.
Её изумрудные глаза были широко распахнуты и потемнели, стоило ей только заметить пятно на его груди.
– О, Йонас… - прошептала она. – Тимофей оказался прав.
– Что за знак?
Она шумно выдохнула воздух, а после прикрыла глаза, пытаясь успокоить себя. А после вздёрнула подбородок и прошептала:
– Прости.
Но в её тоне не чувствовалось вины.
Он хотел спросить, что она имеет в виду, но образ Оливии вдруг превратился в нечёткое пятно.
Он не помнил падения, но ощутил касание грубых досок к пальцам – а после сознание окончательно покинуло его.
Глава 7. Люция. Убежище
Прежде чем раствориться в воздухе, образ Тимофея приказал Мие проводить Люцию в башню. И пока все бессмертные стояли перед нею на коленях, она только следила за Хранительницей – будто та излучала опасность. Но всё, даже двери, было невидимым для неё, прежде чем она не подбиралась достаточно близко.
Сама башня не была и пятидесяти шагов в ширину, да ещё и оказалась до дикого пустой внутри. Только белые-белые стены, зеркальный пол, чтобы спрятать от неё что-то или чтобы открыть неведомое? Люция лишь следовала за Мией, пока не оказалась в комнатушке столь малой, что могла лишь вытянуть руки, и коснулась бы противоположных стен. Люция смотрела на двери, выкованные из кристаллов, будто бы определяя свой прежний путь, и содрогнулась, когда они с грохотом закрылись, запирая её в этой маленькой, жалкой тюрьме.