Кровь Дезидерия
Шрифт:
Мы стоим, скрытые в тени, наши тела прикованы к месту. Я чувствую, как на моем лбу образуется капелька пота, поскольку я все больше нервничаю.
Проходит время, когда откуда-то сверху доносится стук, звук, эхом отражающийся от отверстия на верхней площадке лестницы. Проходят минуты, прежде чем солдаты наверху начинают спускаться обратно в главную комнату.
— Похоже, Старейшины здесь нет, — говорит мужчина рядом с Эйденом.
Я смотрю на его лицо и не узнаю его по дворцу. Но я никогда не уделяла слишком много внимания всем воинам, которые чтят моего отца. Кай был исключением, потому что он помог мне вырасти,
Эйден на мгновение замолкает, пока его рука в раздумье потирает челюсть, наблюдая, как язычки пламени полностью выгорают.
— Хм, хотя снаружи нет следов, и огонь только что погас.
Парень хмурится, анализируя слова Эйдена.
— Шторм сильный и мог легко замести любые следы. Факелы не были зажжены, так что Старейшина должен знать, что этот огонь погаснет в какой-то момент после того, как она уйдет.
Кивая, Эйден начинает обходить круг подушек, окружающих яму для костра.
— Возможно, ты прав.
Он останавливается, садясь на подушку, которую раньше использовала Эдит. Согнув колени, он кладет на них руки, все еще оглядываясь по сторонам. Пока его взгляд не останавливается на одной из подушек. Он наклоняется и что-то поднимает, и я кусаю губы, чтобы сдержать вздох.
Черт.
Длинная прядь моих волос безвольно падает между его пальцев, когда он перекручивает ее между ними, поднося к носу. Он глубоко вдыхает, используя свои обостренные чувства, прежде чем его глаза темнеют. И затем, в мгновение ока, он превращается обратно в солдата.
Мурашки пробегают по моей спине при звуке его глубокого смеха.
— Кажется, моя будущая жена играет со мной в игры.
Он снова поднимает прядь каштановых волос перед своим лицом.
Мужчина рядом с ним, кажется, смущен тем, как морщится его лицо, и он наклоняется немного ближе, чтобы рассмотреть мои волосы.
— Роза и мед — самый сладкий аромат, тебе не кажется, Баш? — Эйден спрашивает солдата рядом с ним, которого, должно быть, зовут Баш.
— Да, сэр, — соглашается он.
В течение секунды Эйден выходит из себя, когда его нож приставлен к горлу Баша.
— Это означало бы, что ты думаешь, что у моей невесты самый сладкий аромат. Будь осторожен со своими следующими словами и помни, что она моя.
Кровь вытекает из маленькой щели сбоку от яремной вены Баша из-за резкой вспышки гнева Эйдена. Эта версия Эйдена, которую я вижу перед собой, не та, которую я знала.
Баш сглатывает.
— Да, сэр. Мои извинения, — быстро добавляет он.
Баш не проявляет никаких признаков страха, держась прямо, как будто ярость Эйдена — нормальное явление.
Эйден задерживает лезвие у его шеи на мгновение дольше, прежде чем отстраниться и провести пальцами по острому краю, как будто он удерживает себя от того, чтобы разрезать слои кожи Баша, только для того, чтобы посмотреть, как вытекает каждая капля крови. Он раздраженно проводит пальцами по волосам. Тень обиды пересекает его черты, когда он сводит брови вместе и плотно сжимает губы. Он злится, и
маленькая часть меня чувствует ответственность, как будто он ведет себя таким образом из-за того, что я оставила его позади. Вонзаю нож ему в сердце и в спину. Похоже, ему нужно выплеснуть свой гнев. Свое разочарование.Он подходит к тому месту, где погас огонь, наблюдая за тлеющими остатками углей среди пепла, когда он отбрасывает прядь волос, чтобы посмотреть, как она сгорает, исчезая с лица земли.
Я в шоке смотрю на Эйдена из-за щита теней Дрейвена. Чувство вины гложет меня с той ночи на крыше, когда Дрейвен впервые поцеловал меня. Мне было стыдно за свои действия, за то, что я позволила желанию, которое пульсировало во мне, сделать меня дикой и ослабить контроль. Несмотря на то, что я чувствовала себя более живой и увиденной, чем когда-либо, после того, что мы с Дрейвеном разделили в пещере.
Но сейчас, когда я смотрю на Эйдена… я как будто смотрю на другого человека. Того, кто без причины причинил бы вред другому только потому, что был поглощен собственным гневом. Счастливый мальчик, с которым я росла, ушел. Возможно, частичка этой его части похоронена глубоко внутри, но я не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова освободить его.
Я оглядываюсь на кровь, капающую с шеи Баша, вызывая болезненное воспоминание о клинке моего отца, приставленном к моему горлу, когда я была моложе. Я судорожно сглатываю от того, насколько похожи их действия. Он ищет Старейшину с солдатами моего отца, страдающего от своего рода манипулятивного проклятия, которым его отравило правление моего отца.
Возможно, Эйден больше связан с королем, чем я когда-либо знала. Он напоминает мне моего отца, его отца. Оба мужчины одинаково жестоки по-своему, и теперь Эйден тоже.
От этого зрелища у меня переворачивается живот, когда я вижу эти сочные зеленые глаза, которые раньше напоминали мне свежие листья, но затем мысль загорается огнем, сжигая меня в ничто. Я чувствую, как тьма во мне шевелится, когда мое сердце наполняется отвращением к Эйдену. То, как он пытается заявить на меня права, хотя он меня не заслужил.
Я хочу показать ему, как я могу играть в игру, как я могу стать его худшим кошмаром и вычеркнуть его из этой жизни. Шепот тьмы говорит мне, что они помогут, они говорят, что моя сила, запертая внутри, бесполезна и что они всегда будут здесь для меня, ожидая, когда я отпущу их.
В моей голове вспыхивает фальшивый образ Эйдена и наших отцов, стоящих бок о бок, с кинжалами в глазах смотрящих на меня, когда я увядаю на полу под их контролем, и этого образа достаточно, чтобы разрушить барьеры внутри меня и впустить тьму.
Холод скользит по моим венам, и я чувствую прилив экстаза, когда они медленно касаются моего сердца и моего разума. Это больно, когда чувство укуса пронзает меня, но на этот раз я наслаждаюсь этим. Мои глаза закрываются, когда я чувствую, что гнев рассеивается. Я открываю их снова мгновение спустя, с ухмылкой, расползающейся по моим губам, склонив голову набок, когда я смотрю на Эйдена. Я сжимаю кулак, когда начинаю беспокоиться об этой силе, растущей во мне, не заботясь о том, что она медленно поглощает меня. Я поднимаю ладонь, готовая посмотреть, что я могу сделать.