Кровь на палубе

Лицо самодержицы озарила легкая улыбка. Она вспомнила, как несколько лет назад в разговоре с ним она коснулась какого-то закона, а он тут же прочитал его по памяти. Государыня усомнилась и приказала немедленно подать ей книгу. Александр Андреевич в ответ лишь усмехнулся и назвал страницу, где были напечатаны те самые слова, которые он только что воспроизвел. «Тайный советник, гофмейстер, второй член министерства иностранных дел с жалованием вице-канцлера, кавалер орденов Владимира первой степени и Святого Александра Невского, обладатель многих земельных наделов, дарованных Высочайшим Соизволением… Не много ли для одного человека? Нет, – мысленно ответила Екатерина, – он один и стоит целого дипломатического корпуса». «Ум светлый, яко алмаз чистой воды», – говаривал о нем граф Румянцев.

– Еще семь лет назад мы приступили к реализации Высочайше одобренного «Греческого прожекта», кой предусматривает восстановление христианской Византийской империи со столицей в Константинополе и русским ставленником на троне. Сегодня благодаря усилиям светлейшего князя мы завершили его первый фазис, и отныне большая часть северного Причерноморья принадлежит России. Настало время перейти к главной стадии – освобождению греческих островов и тех земель, кои по праву принадлежат потомкам эллинов. К тому же султан, подталкиваемый воинственной верхушкой, готов развязать войну с Россией в любой момент.

– Простите, граф, что я вас перебиваю, – вмешалась в разговор императрица, – но мне кажется, что по этому поводу следовало бы заслушать полномочного министра в Константинополе, статского советника Булгакова. Прошу вас, Яков Иванович.

– Смею доложить, Ваше Величество, что Порта давно готовится к реваншу и нам, судя по всему, столкновения не избежать. Я, конечно же, сделаю все возможное, чтобы оттянуть войну, пока Черноморский флот полностью не укомплектован военными кораблями. Но мне уже известно, что в Константинополе тайно находятся несколько французских офицеров генерального штаба, кои разрабатывают режиссуру вероятностных баталий турецкого флота против нас.

– И когда, по вашему мнению, начнется война?

– Учитывая, что боевые действия в Черном море возможны лишь до наступления штормов (это конец октября – начало ноября), а также то, что два турецких 30-пушечных фрегата сойдут со стапелей только в середине июля, османы, скорее всего, выступят в начале августа.

– Выходит, у нас осталось всего два месяца…

– Позволите, Ваше Величество? – Безбородко склонил в почтении голову. – Осмелюсь предложить следующий план действий. Надобно отрядить надежных посланников в Италию и Грецию для возбуждения восстания против турок, а также собрать в Архипелаге казенную флотилию под русским флагом с греческими моряками. Многие из них уже сражались на стороне России.

– Мысль неплохая. Надеюсь, у вас уже имеются соображения по поводу кандидатов?

– Так точно, Ваше Величество. Для выполнения этой задачи предлагаю направить туда генерал-поручика Заборовского, князя Мещерского и генерала Псаро. Позднее им будут переданы подробные циркуляры. А консулам в Ливорно, Триесте, Корфу и Превезе мы разошлем депеши об оказании помощи упомянутым посланникам.

– Разреши, государыня, слово молвить? – произнес молчавший дотоле Потемкин. – Дело это положительно хорошее – флотилию закупить и матросов из греков набрать. Да вот только за своим земляком они пойдут с большей охотой, нежели за русским назначенцем. Есть у меня один храбрец – Ламбро Качиони. Жаловала, матушка, в минувшем году ты ему чин капитанский. Нехристей он ненавидит и бьет их уже сейчас, не дожидаясь нашего дозволения. Да и пусть! Нам это на руку! Смею предложить вот что: надо бы купить ему корабль, с тем чтобы на нем он пришел в Архипелаг и там, одновременно с казенной флотилией, устроил туркам вящий разгром. Уверен, что с нашей и Божьей помощью он быстро соберет целую эскадру.

– Только не перестарайтесь с этим… как его…

– Качиони, Ваше Величество, – уточнил Потемкин.

– Да-да. Но если он грек, то отчего же его кличут по-итальянски?

– Это он сам себя так называет, а на островах его знают как Ламброса Кацониса.

– Я все-таки считаю, что в будущем надо будет подчинить его кому-то из наших посланников. Знаю я этих греков – разойдутся, винца хлебнут, танцевать начнут, и поди потом попробуй поставь их во фрунт. Вы говорите, Григорий Александрович, что он и сейчас с османами дерется?

– Бьет их, матушка, бьет. Да такого перцу туркам под нос сыплет, что сам великий визирь пообещал немалую награду за голову мятежного грека.

– Так не медлите! Дайте ему новое звание, снарядите корабль, и пусть воюет! Нам офицеров ох как не хватает! – Екатерина повернулась к вице-президенту Адмиралтейств-коллегии Чернышеву. – А что вы решили с этим английским смельчаком…с Джонсоном? Готов ли он России послужить?

– Готов, Ваше Величество. Но соглашается только на адмиральский чин.

– М-да, – императрица тяжело вздохнула. – Ладно, да только с условием: пусть возьмет русское подданство, а еще лучше – примет православие. А наречем его, ну, скажем, – она на миг вскинула голову к потолку, – Павлом Жонесом. А впрочем, запишите-ка прежде его ко мне на аудиенцию…

– Как прикажете, Ваше Величество, – услужливо ответил гофмейстер.

– Ну, а с австрийским императором я сама разберусь. Уповаю на то, что на этот раз он будет нашим союзником. Вот, пожалуй, и все. На сегодня, думаю, хватит… Вы уж подбодрите там этих господ иностранных посланников. А то ходят как в воду опущенные. Оно и понятно – любопытство разбирает европейцев, словно ржа точит старую пушку. Я поэтому и фрейлинам запретила в соседней зале находиться. А все из-за того, что заметила, как второго дня английский посол шуры-муры крутил с вашей племянницей, Григорий Александрович. – Екатерина повернулась к светлейшему князю. – Вы уж не примените, поговорите с Катей, пусть поосторожничает с этим британским крокодилом. У него ведь, сами знаете, одно на уме – выведать чего-нибудь да срочную депешу в Лондон отправить. Кстати, сколько их он уже отписал?

– За прошлую неделю – семь, Ваше Величество. И все – на домашний адрес, – доложил Безбородко.

– Слышали, господа? А что же такого интересного, позвольте спросить, в его жизни случилось, что он жене каждый день по эпистоле складывает? Вот и разумейте… Ну да ладно, тут гадать нечего, и так все ясно. Даст бог, и его перехитрим. Все свободны.

Зал опустел. Отблески свечного пламени рисовали на зеркальном паркете причудливые очертания, которые то исчезали, то появлялись вновь, будто исполняя роли в потустороннем театре теней. Пятидесятивосьмилетняя самодержица еще долго сидела одна, погруженная в раздумья о неминуемой войне. Сколько же выпало тяжелых испытаний на ее хрупкие плечи! А сколько предстоит еще вынести? Да и сдюжит ли? Справится ли? Увидит ли она Великую Империю от Константинополя до Архангельска и от Петербурга до Аляски? «Ах, как еще много надобно сделать, чтобы наполнить эту великую страну культурой, разумом и главное – самоуважением!.. Это, пожалуй, тяжче, чем турка побить, – мысленно рассуждала государыня, – но и без этого никак нельзя!»

Глава 12 Радуга над морем

I

Елена Николаевна Прокудина вторично вышла замуж четыре года назад, и все это время она стойко хранила верность нынешнему супругу, игнорируя попытки местных воздыхателей заплести невинные дружеские отношения с женой начальника акцизного управления в тугую косу интимных встреч. Да и что они могли ей дать? Деньги? Смешно! Дворянин по происхождению, Константин Иннокентьевич Прокудин был достаточно состоятельным человеком. История его прежней семейной жизни настолько счастлива, насколько и печальна.

Пятнадцать лет назад его жена и юная дочь отправились на Воды. Обычно отдыхающие собирались в экипажах у Тифлисских ворот и в сопровождении казачьего разъезда неспешно ехали в Кисловодск. Такие меры предосторожности были не лишними. Несмотря на то что Кавказская война давно закончилась, ее отголоски время от времени еще раздавались в бескрайних ставропольских степях. Не приученные к систематическому труду горцы нет-нет да и пускались в привычный для них разбой на почтовом тракте. Казаки были единственной силой, способной не только обеспечить спокойствие отправляющейся на отдых публике, но и тут же покарать обнаглевших преступников. С местными туземцами они не церемонились, и острые шашки урядников, вахмистров и подхорунжих со свистом опускались на головы темнобородых грабителей, стоило хоть одному из них во время погони попытаться дотянуться до притороченной к седлу винтовки.