Кровавый закон

Олиф шла мимо кроватей, заглядывая в каждую их них и пытаясь отыскать знакомое лицо Фриды. Большинство из женщин уже спали, а те, что нет, с интересом косились на фигуру молоденькой девушки. Из-за этих взглядов она испытывала жуткое смущение, и не решалась попросить помощи.

Наконец, невдалеке послышался знакомый сиплый голос. Олиф дошла до проема между кроватями и кашлянула, чтобы привлечь внимание.

— Олиф? — удивилась Фрида. — Что-то случилось?

— Я… понимаете, я очень хочу в туалет, — выпалила девушка, чувствуя на себе взгляды еще двух женщин, и от этого краснея.

— В коридоре за углом отходная яма.

— А вы не могли бы меня проводить? — жалостливо попросила Олиф.

Фрида неохотно кивнула, поднялась со своего места и приказала девушке следовать за ней.

Они вновь оказались в полутемном коридоре, свернули направо и еще некоторое время шли в молчании. Постепенно на стенах стали появляться светожелы, и помещение окрашивалось в болезненно зеленый цвет. В какой-то момент Олиф почувствовала отвратительный запах, явно намекающий, что они уже близко.

— Вон там отходная яма, тебе туда.

— Спасибо, — сказала девушка и поморщилась. Запах усилился настолько, что вызывал откровенные приступы тошноты.

Олиф, ориентируясь на слабый свет от светожелов, с трудом сходила в туалет, вернулась обратно к женщине, но на прежнем месте ее не обнаружила.

— Фрида? — испуганно позвала девушка. — Фрида?!

— Здесь я, здесь, не кричи! — ворчливо отозвалась та.

Рядом промелькнула тощая сгорбившаяся тень, и протянула девушке ту же повязку, что недавно рыжая «лапочка».

— Вот возьми, поменяй свою подкладку.

— А как вы…?!

— Пустяки. По тебе видно. Давай, меняй уже.

Олиф послушно задрала платье вверх, осторожно сменила повязку, а старую выкинула в отходную яму. Крови уже почти не было.

— Ты уже выбрала себе «принца»? — скептически-брезгливо спросила Фрида.

— Да. Но только он, похоже, забыл об этом.

— С чего ты взяла?

Они не двигались с места. Девушка не видела взгляда седой женщины, но чувствовала, что он прожигает ее насквозь.

— Столько времени прошло… я думала, это сразу происходит.

— Завтра Бои. Завтра и встретитесь.

Женщина развернулась и своей шаркающей походкой пошла в обратном направлении, но Олиф остановила ее, схватив за руку.

— Вы думаете, я хочу этого?

— Судя по всему — нет.

— Я думала, что избавлюсь от всего этого: глупых правил, дурацких Песчани…

Она не успела договорить, потому что морщинистая рука с силой закрыла ей рот.

— Думай, что говоришь, девчонка! Если тебя кто-нибудь услышит, тебе несдобровать! — яростный шепот Фриды действовала похлеще громкого ора. У Олиф подкосились коленки.

— Извините, — выдавила девушка, как только почувствовала, что больше ничто не зажимает ей рот.

— Пойдем. — Женщина схватила девушку за руку и потащила по темному коридору, несколько раз свернула, и, наконец, вывела еще к одному, едва освещенному тоннелю.

В стене красовалась всего одна дверь. Фрида яростно дернула за ручку, и затолкала растерянную девушку внутрь.

Олиф едва удержалась, чтобы не чихнуть. Комната напоминала чулан, только раз в десять больше, у каждой стены было два ряда полок, на которых лежало белье.

— Как его зовут? — Губы женщины сжались в одну полоску.

— Ринслер.

— Ринслер?! Ты еще глупее, чем я думала.

В этот момент Олиф почему-то стало ужасно стыдно. До этого времени она считала, что поступает правильно. Во всяком случае, она действительно надеялась на наказание.

— Теперь ясно, кого ты все время высматривала в столовой.

Кстати, да, Ринслера там тоже не было.

— Он никогда не ест вместе со всеми, — тем временем продолжала Фрида, — еду ему всегда приносят в его комнату. И он не позовет тебя до тех пор, пока сам этого не захочет. Запомни это. Он всегда делает только то, что хочет. И это право он заслужил себе давно, так что не лезь на рожон.

Олиф кивнула. Она понимала, что женщина не желает ей зла, но, тем не менее, по-прежнему не могла сказать того, что мучило ее уже довольно долго.

— И вот еще что… если хочешь остаться целой и невредимой, не оскорбляй Песчаников. Даже если думаешь, что рядом никого нет. У всего есть ушки. Поняла?

— Да.

— Хорошо, идем.

У девушки внутри бушевало столько эмоций, что, казалось, еще немного, и она точно упадет в обморок. За последние несколько часов с ней столько всего произошло, что она просто не знала, куда деваться и как поступать. Незнакомые лабиринты, страшные Песчаники, о которых на поверхности слагают легенды, злые, наполовину свихнувшиеся люди. Олиф просто не знала, как себя вести. Она понемногу старалась прийти в себя, разобраться в здешних правилах, но чем больше проходило времени, тем сильнее она боялась. Страх сдавливал в тиски горло, живот, парализовал конечности, заставлял совершать необдуманные поступки. Такие, как выбор Ринслера, например. И какой черт только дернул ее за язык?! Понятно же, что за такое не наказывают.

Страх завладевал каждой клеточкой тела, распространялся по венам, и уже по ним, перемешавшись с кровью, достигал сердца, сковывая его стальными оковами.

Олиф, пожалуй, всю свою сознательную жизнь чего-то боялась. Сначала за маму, потом за семью, за Марику, и за свою жизнь. А после того, как попала в пустыню, каждый день уверяла себя, что в любом случае подписала себе смертный приговор, однако каждый раз, стоило встретиться лицом к лицу с опасностью — девушкой завладевал страх.

Говорят, бояться нормально. Это такое состояние человека — состояние страха. Это даже не чувство.

Тем не менее, страх был ощутимее, чем любая боль.

И в тот момент, когда Фрида схватилась за ручку двери, чтобы вновь вернуться в этот жуткий, сумасшедший мир, Олиф четко для себя решила: постоянно жить в страхе нельзя. К тому же, этой женщине она почему-то доверяла. Слишком уж презрительно та относится ко всему, что происходит.

— Я солгала, — сказала девушка.

— Что? — повернула голову Фрида.

— Я сюда попала вместе с одним человеком, и он…я…мы сделали вид, что мы с ним… в общем… были…

— Ты была с Лекстером? — удивилась Фрида. О его возвращении ходили самые разные слухи.

Олиф глубоко вдохнула, не зная, говорить ли правду.

— Ну… да.

— И ты была с ним…

— Нет. Я только сказала так, но это неправда. — Олиф почувствовала, как вновь страх сковал сердце. А что, если она ошиблась? Что, если Фрида — главная крыса в этом подземелье?

— Мне очень жаль тебя, девочка, — между тем ответила женщина, — Ринслер сразу поймет, что ты солгала, а за ложь они наказывают жестоко.