Круиз мечты для полубывших

Наверное, в момент обнаружения тайника и была пройдена точка невозврата. С этого времени все и начало разваливаться. Дан потерял мое доверие, а с ним любовь и нежность. Я не знала тогда, что будет с нашими чувствами, в тайне надеялась, стерпится, сгладится.

Но нет, ничего не забыла и, очевидно, не простила.

Шмыгаю носом, вытираю тыльной стороной ладони соленую влагу на глазах. Беру телефон и пишу короткое сообщение. Отправляю, отчетливо слышу, как в соседней комнате брякает телефон Дана. Представляю, как берет его в руки, нажимает на кнопку, читает буквы на ярко загоревшемся экране: «Завтра я подаю на развод».

Глава 3. По кому плачет дурдом?

Данила

Приехали… Развод!

Как гром среди ясного неба!

С чего? Да, ругаемся. Да, чувства прошли. И что? Все так живут.

Попробуй-ка двадцать лет парить на крыльях любви. Когда то теща пилит, то домовладелица плешь проедает. То ребенок болеет. То на работе проблемы навалились.

И, главное, повод нашла. Выбросил на свалку коробку с барахлом. А она такой крик подняла! Истеричка! Кто ж мог подумать, что это бесценные артефакты?

Значит двадцать лет брака псу под хвост? А как же квартира, в которую столько вложил? Ей отдать? А ипотеку еще десять лет платить.

Мебель, техника, прочий скарб. Ко всему привык. Все делить?

Опять же сын у нас. Умный парень. Первокурсник. Сам в Бауманку поступил.

Он меня поддержит. У нас взаимопонимание. Правда, с месяц назад учудил. Я чуть инфаркт не схлопотал. Вот как дело было.

Мы сыном часто по видео разговариваем. Когда он учиться начал, каждый вечер с матерью садились перед компьютером. Связывались по скайпу, узнавали, что да как. Потом уже реже стали созваниваться. И все больше поодиночке — то она, то я.

В этот раз я с Вальком разговаривал, жены дома не было. Ну стал мне сын рассказывать про учебу, про друзей-приятелей. У него их много появилось. Сначала был Егор, с ним еще при подаче документов познакомился. Потом Мирон, сосед по общежитию, еще Лёня, кажется, или Лёва.

Да я не вникал особо. Часто сидел, слушал сына, а мысли куда-то вдаль улетали. То на работе какая-нибудь котовасия случится, то жена взбрыкнет. Вида не показывал, все же это важная вещь — связь с ребенком. Ему нужно наше участие, поддержка.

Какое-то время назад в Валькиных рассказах стало появляться имя «Саша». То он конспект брал у Саши. То «с английским мне Саша поможет».

Английский язык — единственное слабое место у сына. В школе его преподавали не на уровне. На репетитора денег не было. А столичные выпускники на нем только так шпарят. И в вузе спрашивают соответственно.

Так вот, дальше Валёк стал рассказывать, как решил приготовить суп из рыбных консервов. В одиннадцать ночи. На завтра, на обед. Начал варить, а картошки нет. И магазины закрыты. Придумал заправить суп рисом.

Я заметил, что можно было попросить в долг у соседей по общежитию. И выяснилось, что он больше там не живет.

— Я переехал к Саше. Тебе мама разве не сказала?

Да мы три дня уже не разговаривали.

— Это как? — напрягся я. — На съемную? Или у Саши своя квартира?

Мы сыну помогаем. На еду, одежду, прочее деньги высылаем. Но на съемное жилье у нас денег нет. Сразу договорились, что будет жить в общежитии. А ему подрабатывать некогда. Их сразу предупредили, что на первых двух курсах учеба напряженная. Отвлекаться на заработки нельзя. Вылетишь в два счета.

— Да, своя. Небольшая, однокомнатная, зато всего десять минут до метро.

— А на метро до универа сколько ехать?

— Около часа, — беззаботно бросает сын.

Два с половиной часа в день на дорогу это немало. А общежитие в нескольких минутах. Чего ради? Так и спрашиваю сына.

Он недоуменно пожимает плечами:

— Чтобы вдвоем жить.

Так он и с Мироном в комнате жил вдвоем.

— Мы с Сашей теперь вместе, — продолжает объяснять Валек.

От недоброго предчувствия по спине ползет холодок.

— В каком смысле «вместе»? — спрашиваю севшим голосом.

— В том самом, пап, ты чего как маленький. Как семья, как муж и жена.

Все плывет у меня перед глазами. В голове обрывки мыслей: «Единственный сын…какой позор…как людям в глаза смотреть…»

— Да как ты мог! — взрываюсь я. — У тебя там в Москве совсем крыша протекла? Как можно с парнем… тьфу…

— Пап, ты чего? — теряется он.

— Я чего? Это ты… И кто у вас муж, кто жена?

Валёк на экране молча хлопает глазами.

— Так кто муж? Ты, или Сашка твой? — срываюсь я на крик.

— Почему «твой»?

— А чей же он, мой что ли?

— Она, пап. Она! Саша — девушка!

По лицу сына начинает ползти кривая улыбка. А потом он роняет голову на стол перед экраном и сотрясается в приступе хохота.

А я чувствую, как у меня в груди взбесившееся сердце подпрыгивает, как на батуте. Краска заливает лицо. Осел! Сам ведь слушал в полуха. А как мог о сыне такое подумать?

Отсмеявшись, Валёк не стал меня упрекать. Зато вернул обиду при следующем нашем разговоре.

— Как вас угораздило так меня назвать? «Валя и Саша» — угадайте, кто девочка, кто мальчик, — кривляется он.

— Так мать назвала, — перевожу я стрелки.

— А ты где был? Бухал на радостях?

Признаться честно, да. Когда сын родился, себя не помнил от счастья. И имя «Валентин», что жена придумала, казалось самым лучшим. Его значение «здоровый, сильный». Что еще родителям надо?

Валёк не впервые высказывает недовольство по поводу собственного имени. Он родился пятнадцатого февраля. Мы говорили, назвали в честь покровителя влюбленных. По следам праздника.

Теперь сын уже взрослый. Совсем взрослый. Но все равно неловко рассказывать, как оно было на самом деле. Почему родился на три недели раньше срока.

Танька дважды за беременность лежала в больнице на сохранении. Первый раз в самом начале с угрозой прерывания. Даже свадьбу пришлось перенести с начала августа на сентябрь. Второй на седьмом месяце с тонусом. Я не то что лапать, смотреть на нее боялся. А как тридцать семь недель сравнялось, выдохнули. Праздник отметили. В кровати. А в полночь Таньку увезли на скорой. В шесть утра родился Валёк.