Круто закручено. Дамские штучки

– Что вы предпочитаете? – осведомился бармен, холеный высокий парень в специфически элегантной одежде. Создавалось впечатление, что подобных типов выращивают в каких-то особых заповедниках, куда посторонним вход запрещен.

– На ваш вкус, – махнула я рукой, предоставив ему возможность проявить инициативу и осуществить выбор за меня. Он метнул в мою сторону подозрительный взгляд из-под золотистых ресниц, но в перепалку вступать не стал. Очевидно, привык и не к такому.

Я вальяжно устроилась у стойки, наблюдая, как он привычными жестами смешивает напиток, а затем переливает его из шейкера в фужер с сахарной кромкой «инея» по краям и опускает в него шпажки с нанизанными ягодными кубиками фруктов. Протянув мне коктейль, молодой человек занялся салатом. Напиток оказался изумительно легким и сладким на вкус, он таинственно мерцал в фейерверке «пражских» огней, отливая янтарно-каштановым перламутром, и слегка горчил от добавленного амаретто. Едва я успела пригубить нектар богов, вышедший из умелых рук бармена, как он закончил и со вторым предназначенным мне деликатесом.

– Нравится? – заулыбался бармен, довольный произведенным эффектом, и пододвинул ко мне вазочку с фруктовым салатом.

– Очень, – призналась я. В этот момент мне показалось, что и музыка не так уж резка, и мелькающий свет не столь раздражающе ярок.

– «Сицилийский поцелуй!» – чувственно прошептали губы бармена.

Я встряхнула головой, чтобы отогнать наваждение.

– Вы не поняли, – он усмехнулся. – Это всего лишь название коктейля.

Пожалуй, я испытала легкое разочарование.

Потом я попробовала фруктовый салат, вернувшись мыслями к Борису Радковскому. «Милый Грей, сдается мне, что у тебя возникли крупные осложнения!» – обратилась я к нему телепатически, пытаясь полушутя-полусерьезно настроиться на его волну.

Салат обладал оригинальным, я бы сказала, специфическим вкусом. Оценить его по достоинству не помешала мне даже отвлекающая от гастрономических ощущений попытка экстрасенсорного сеанса. Яблоки, грецкие орехи, дольки ананаса в сиропе были смешаны с сельдереем и зеленью под майонезом. Наверное, это и добавило блюду пикантности.

«Жуй! Жуй! – командовал внутренний голос. – А то совсем от рук отбилась, скоро решишь на полном серьезе, что ведьмой заделалась. Нельзя забывать о земных радостях, реальнее надо на вещи смотреть, а не каббалистикой заниматься. Тоже мне, магистр черной и белой магии!»

Девушка по соседству заказала «Тропическое наслаждение», чем привлекла мое рассеянное внимание. Такое название носило другое фирменное творение бармена. А глаза-то у него цвета бронзы, подметила я непроизвольно, внимательным взглядом окидывая все вокруг. Девушка блистала яркой восточной красотой наложницы из гарема. Только вот, правда, поблизости не было султана. Зато с нее не сводил влюбленных глаз бледноватый юноша с копной густых соломенных волос на продолговатой голове. Его узкий подбородок скрывала редкая, прямо-таки козлиная, бородка того же цвета. По всей видимости, это и был ее спутник. Он как-то путано рассуждал о живописи, то и дело вставляя «умные» слова, что-то из профессионального лексикона – всякие там «колер», «ракурс» и «стаффаж».

– Извините, молодой человек, а что такое стаффаж, не подскажете? – обратилась я к нему с оригинальным вопросом.

Юноша оторопело уставился на меня, открыв рот, очевидно, не ожидая такого наглого вмешательства в процесс обольщения им роскошной черноглазой девицы с матовой смуглой кожей и пухлым ртом, созданным господом богом словно специально для поцелуев. Она также перевела томный взгляд в мою сторону, и ее губы растянулись во всепонимающей улыбке. Наметанным глазом я определила, что эта красотка в кожаном костюме цвета металлик вовсе не так наивна, как полагает прыщавый юноша, изображающий из себя маститого художника.

– Что-что? – засмущался он, слегка покраснев.

– Веня, девушка интересуется стаффажем, – объяснила брюнетка.

– А, – произнес он со знанием дела, как будто ее слова что-то меняли. Потом пожал плечами и заговорил поучительным тоном: – Если вам это о чем-то говорит, то стаффаж – это изображение людей и животных для оживления пейзажа. Только и всего.

– Весьма благодарна, что растолковали, – усмехнулась я. – Кстати, а правда, что художники все сплошь бедные? – ошарашила я его новым вопросом. – Как там в песне поется, «продал картины и дом»… Или еще про плащ, нелегкую судьбу и душу без гроша…

– Нет, неправда! – возмутился он. – И я надеюсь, что ваши вопросы исчерпаны. – Бородатый Веня отвернулся в другую сторону и вновь обратился к девушке: – Так на чем мы остановились?..

– И не надейтесь, – снова вмешалась я. – Вижу, что от вас ваша возлюбленная миллиона роз не дождется, – выдала я свое заключение, заметив, что девица с трудом сдерживается от хохота. Еще мне показалось, что улыбаться, как Мона Лиза, она не сможет. Не дав юному представителю богемы времени на возражения, я тут же добавила: – По-моему, вы очень нуждаетесь в валюте. Не хотите подзаработать?

Неожиданно Веня сменил гнев на милость, и его взгляд чудесным образом из раздраженного превратился в заинтересованный.

– Каким образом? – спросил парень по-деловому.

– Помогите мне разыскать Грея. Вы ведь, кажется, тоже каким-то образом принадлежите к художественной среде, – предположила я с некоторой долей сомнения.

– Так бы сразу и сказали, что подсели к нему на хвост. А то лезете со всякими заморочками…

Выслушав это замечательное высказывание из уст «художника», мне оставалось лишь удивляться его зашоренному лексикону. Будто имеешь дело не с творческой личностью, а с отпетым уголовником!

– Можно выразиться и так, – ответила я.

– Все зависит от цены, – сообщил Веня, потягивая джин с тоником. – Что поделаешь, рыночные отношения…

«Так вот и пожалеешь о социализме!» – подумалось мне.

– Ваши условия, – усмехнувшись, произнесла я вслух. Маленькие глазки «бизнесмена от богемы» алчно и суетливо забегали. Он судорожно прикидывал в уме, сколько «зеленых» ему удастся с меня содрать.

– Полтинник, – наконец отважился Веня.

– Не слабо для начинающего афериста, – прокомментировала я.

Веня обиделся:

– Не афериста, а информатора.

– Ага, – уточнила я. – Стукача.

Я не боялась разговаривать с ним подобным образом, так как не сомневалась, что он в любом случае все мне выложит, а жадность его когда-нибудь погубит. Отдав деньги, которые начинающий художник пересчитал с особой тщательностью, я коротко и резковато спросила:

– Где?

На что он ответил:

– В карты режется, в соседнем зале. У них там что-то вроде клуба.

Веня сгреб баксы со стойки и спрятал их в солидном кожаном бумажнике, который совсем не вязался с его расхлябанным обликом.

Бориса Радковского я заметила сразу, как только зашла в указанную комнату. Выглядел он все таким же потерянным и на Грея, по моим представлениям, совсем не тянул.

– Сколько лет, сколько зим, – проговорила я, тронув его за плечо. – Как жизнь молодая?

– Что вы здесь делаете? – изумился он.

– Вас разыскиваю, – откровенно призналась я.

– Меня? Зачем? – Радковский отодвинулся.

– Должна заметить, что вы в глубокой… – я заколебалась с выбором слова, – яме.

Грей отбросил в сторону карты. К его счастью, игра еще не началась.