Кружева лжи

Сердце тревожно сжалось. Лавина воспоминаний едва не снесла со скалы, на которой, несмотря на скользкую поверхность, всё ещё стояла детектив.

«Нельзя о нём думать. Не сейчас. — Отбрасывала она прочь кусочки той, счастливой жизни. — Уходи. Прочь!»

Тряхнула головой. Застыла в нерешительности.

«Я взял каждого вида по одному. Красный…» — сказал Дима.

«Малиновый».

«Красный, — упрямо повторил Соколов, — с клубничным джемом. Оранжевый с апельсиновым кремом. Белый с ванилью, коричневый с «Нутеллой».

«Я буду первый».

На этот раз эклера было три. Без клубничного. Александра потянулась к среднему, с ванилью.

— Ты не сказала, важно ли тебе, где брать пирожные, поэтому я поехал в любимую пекарню брата. Там лучшая выпечка, так что должно быть очень вкусно.

Гольцев улыбался широко и искренне, а Селивёрстова боролась с болью, лживо радуясь угощению. Как же невовремя он вспомнил о пекарне. Как же она надеялась, что это лишь дурацкое совпадение.

Эклер лёг обратно в коробку.

— Не хочешь? Или ты из-за Димы? Прости. Я не подумал. Сейчас сбегаю за чем-ни…

Остановила его движением руки.

— Я уже наелась печеньем.

— Честно?

Александра кивнула.

Он не поверил, но лезть в душу не стал.

— Я тоже на самом деле сыт. Давай к делу, — и снова улыбка. — Пирожные… в холодильник?

— На нижнюю полку. Когда соберёшься домой, заберёшь.

— Ладно. Мама обрадуется. Она любит сладкое. Хотя, какая женщина не любит? Сестра тоже обожает. Особенно всё шоколадное.

— Не доверяю людям, которые не любят сладости.

— Шутишь?

— Нисколько. Семьдесят процентов мужей или жён, ворочающих нос от шоколада, да, Андрей, и такие женщины встречаются, с удовольствием врут своим партнёрам годами, десятилетиями. И не только в мелочах, но и в чувствах.

Гольцев смотрел на детектива с недоверием. Об особенном процентном соотношении разных факторов он был наслышан. В статистику особо не верил в принципе, а какие бы то ни было параллели перестал проводить ещё в тринадцать лет, когда узнал, что его замечательная сестрёнка фанатеет от группы «Король и Шут». По его мнению, группы мрачной и даже депрессивной, мало подходящей такой милой и тонкой девушке.

Гольцев бросил взгляд на серьёзную Александру и, не желая спорить, перевёл тему. — Ого! Сколько записей! — Кивнул на стопки листов. — Удалось найти что-то новое?

— Нескончаемые вопросы.

— С правильного вопроса начинается ответ.

Селивёрстова взглянула на него с интересом.

— Не моя мысль. Брат как-то обронил. А я запомнил.

— Хорошая мысль.

— А что обозначают треугольники? — Андрей взял верхушку, повертел в руках. — Один большой плюс тринадцать маленьких. Какая-то формула?

— Нет. Разложила участников дела.

Гольцев изумлённо приподнял брови.

Александра взяла у него лист и начала разъяснение.

— Всё просто. Большой фиолетовый треугольник — это Снежана Римская. Она тем или иным образом взаимодействует с остальными героями. Возьмём…

— Ты, словно, историю рассказываешь, — позволил себе ухмылку Гольцев.

— Не перебивай. В некотором роде каждое расследование — это книга. В данном случае, уверена, сюжет распланированный и чётко выстроенный. Мы идём по страницам, довольно медленно, к сожалению, преследуя с убийцей одну и ту же цель — дойти до финала. Для нас — это разгадка его основного замысла, и, как следствие, поимка. Для него некая высшая идея, по-прежнему нам непонятная.

— Ясно. Но почему нельзя просто расписать по именам? К чему усложнять?

— К тому, что мне не удаётся найти взаимосвязь между действующими лицами. Я не понимаю, чего хочет ВРАЧ, и кто его следующая жертва. А она будет, не сомневайся.

— Значит, все эти треугольники нужны, чтобы взглянуть на дело иначе?

— Ты догадливый, — подбодрила кивком Александра. — Мне это нравится. Не придётся разжёвывать по сто раз.

«Возможно, я нашла нового помощника», — произнесла уже мысленно и сразу подумала о Бризе.

Его ей всё равно не хватало.

Гольцев вытащил из кармана рубашки маленький икеевский карандаш. — Можно? — Потянулся за чистым листом.

Александра кивнула. Парочка лежала на подоконнике. На всякий случай и для такой вот внезапной своей или чужой идеи. Последняя мигом приняла форму на бумаге.

— Художник я ужасный, — признался Андрей, — но неплохо владею цифрами. Предлагаю каждому… герою… дать своё число.

— Любопытно. Цифры я почти не использую.

— Это скорее лично моя теория, чем что-то действительно стоящее, но раз тебе нужен необычный подход, почему бы не попробовать.

Александра ждала продолжения.

Гольцев говорил воодушевлённо:

— Всю нашу жизнь, все действия можно разложить на числа, взяв за основу единицу. «1» — это ты. Задать конечное число — фаталь.

— Фаталь? — рассмеялась детектив.

Андрей смутился:

— Я в детстве так назвал эту конечную цифру, на которой заканчивается мой личный счёт. Вернее, назвала сестра, это она любительница всяких таких… названий. Она, вообще, любительница выдумывать или скорее коверкать слова.

— И так часто мелькает в наших разговорах, что пора бы уже с ней и познакомиться.

Гольцев покраснел, затараторил:

— Она очень занята, сильно устаёт и очень стеснительная. Она наслышана о вас, прости, что это я… Она наслышана о тебе и хочет познакомиться, но ей духу не хватит.

— Я в её глазах монстр? — усмехнулась Александра.

— Вы, ты в её глазах идеал, после нашей мамы, конечно. Она знает твои расследования. Она… следит за твоими успехами. Она немножко фанатеет. — Андрей окончательно впал в краску и опустил глаза.

Селивёрстова, не привыкшая к подобным признаниям, смутилась. Когда-то, ещё в детстве и долгие годы после, она мечтала, что кто-нибудь станет ею восхищаться, а сама она станет живой легендой. Но, по правде говоря, этот кто-то был конкретным человеком, точнее, людьми. И это были её родители. Для них она хотела стать легендой, особенной. Их восторг желала ощущать во взгляде, в словах и действиях. Но этого не случилось.

Столь сильная заинтересованность со стороны незнакомой девушки казалась странной и ничуть не радовала. Скорее, настораживала. Александра так и не стала самым крутым следователем или детективом, хотя, славой всё же обзавелась. Сомнительной. Так, откуда же взялась поклонница?