Кто есть кто (фрагмент)

Подумаешь, хронофизика! Видел я таких ученых в гробу в белых тапочках...

Ничего себе, к месту пришлась поговорочка! Я уж тут совсем, видно, позеленел: Марчелло даже перепугался, начал бормотать что-то насчет сердечных заболеваний. Я наспех попрощался с ним и нырнул в первый попавшийся двор.

Линькову все это не нравится Рая-парикмахерша была беленькая, вроде Леры, но повыше и покрупнее. На Линькова она глядела с откровенным любопытством и без всякого испуга, хотя, наверное, понятия не имела, о чем с ней будет беседовать товарищ из прокуратуры.

Но разговор получился пустой. Рая, по-видимому, не пыталась что-либо утаить, но ничего относящегося к делу Левицкого просто не знала.

– Да, ездила на праздники за город с компанией из института, ну, из этого, где время изучают... Они пригласили, народ хороший, почему не поехать? Не одна ездила, со своим молодым человеком, его тоже пригласили. А он тоже здесь, в парикмахерской работает, он мужской мастер. Ну, гуляли по лесу, выпили немножко, танцевали. Пели много, там одна девушка с гитарой была, она хорошо поет. Роберт вот тоже хорошо поет и песен много знает. Нет, он там ни с кем не в дружбе, это его за компанию со мной пригласили... нет, ни с кем он особенно не разговаривал. Он только пел много. Насчет песен, правда, немножко поговорил с Лерой, с этой, у которой гитара. Нет, почему одна? Был с ней молодой человек из их же института, интересный такой, Аркадий. Ой, да Роберт ни с кем вообще не разговаривал, это я вам точно говорю. И с Аркадием не говорил... Нет, откуда он его может знать? Я и сама-то его впервые увидела там, за городом. А если вы Роберта в чем подозреваете, то, безусловно, зря! Он знаете какой мастер, его везде ценят,- вот, видите, в газете про него написано и портрет напечатан. Да, он интересный, все говорят. На Раджа Капура? Ой, что вы, даже ни чуточки! Усы - ну, мало ли у кого усы!

Фотография в газете была достаточно четкой, и Линьков сам видел, что никакого сходства с Раджем Капуром у Роберта нет. Да и вообще Роберт и Рая никакого касательства к делу, по-видимому, не имеют, и время на разговор потрачено впустую. Надо еще зайти к соседке Левицкого, показать ей фотографию:

Анна Николаевна с минуту вглядывалась в фотографию, потом поджала губы и замотала головой.

– Не он это совсем!
– убежденно заявила она.

– Вы уверены? Снимок ведь довольно нечеткий...

– Да чего уж! И лицо непохоже и рост. Этот вон какой верзила, одного роста с Аркадием, не видно разве? А который приходил, тот был маленький, плюгавенький такой. Нет, вы даже не сомневайтесь, это вовсе не тот...

Все верно - Роберт на фотографии стоял рядом с Аркадием, и рост у них был одинаковый, а ведь у Аркадия - 1,87! Нет, дело ясное, эта ниточка оборвалась...

Линьков медленно брел по проспекту Космонавтов, приближаясь и магазину "Радиотовары". Он был недоволен собой. Очень недоволен. Возможно, с точки зрения профессиональной он вел себя, в общем, правильно... хотя и это спорно, очень спорно... А как человек и, значит, как следователь, оказался не на высоте... мягко выражаясь.

Он еще вчера понял, что не может говорить со Стружковым по-прежнему и что Стружков это отлично видит. Он и сейчас не верил в виновность Стружнрва, то есть в какое-либо злонамеренное его участие в гибели Аркадия Левицкого. Но со всех сторон ему подсовывали эту версию, а после разговора с начальством он был вынужден предпринять какие-то шаги - и сразу почувствовал, что уже не .может непринужденно и искренне беседовать со Стружковым. Именно это и было плохо, глупо, нелепо. Ну, проверил алиби, что ж, это необходимая формальность, и алиби вдобавок оказалось достаточно надежным. Зачем же после этого менять отношение и человеку? И ведь не отношение даже - в том-то и дело,- а манеру обращения! В виновность не веришь, а своим поведением даешь понять, что начал подозревать. Это же глупо, это жестоко... человек пережил тяжелое потрясение... Да и в интересах следствия нельзя было так вести себя... А уж сегодня!

Действительно, сегодняшний разговор в институте обернулся совсем как-то неудачно. Стружков сказал, что разговаривал вчера с Лерой, а потом ходил к этому самому Раджу Капуру, он же Марчелло. Ну и что? Лера сама к нему прибежала, это естественно. "Радж Капур" - это ведь линия, которую Стружков же и вытянул на свет. И вообще он все время сам анализирует дело, вдумчиво анализирует, интересно, надо признать! Вот и надо пользоваться его помощью да благодарить за это, а не напускать на себя официальную холодность и загадочность. Линьков сморщился и замотал головой, вспомнив, какие глаза были у Бориса...

"Чего я уж так? В конце-то концов, что я особенного сказал Стружкову? успокаивал он себя, ничуть не веря этим дешевым аргументам.
– Только дал понять, что не одобряю его самостоятельные действия... и ведь очень осторожно... даже не столько словами, сколько интонацией, взглядом..."

Марчелло сначала перепугался до смерти, зубами клацал и все допытывался: за что его?.. Линьков знал, что Борис не упоминал о смерти Аркадия, но теперь пришлось об этом сказать, а то у Марчелло мозги работали явно не в том направлении: он все насчет торговли пленками опасался.

– То есть когда же это он умер?
– изумился Марчелло, выслушав лаконичное сообщение Линькова.
– Я же вчера вечером имел разговор с одним его приятелем, и ничего такого... Он от меня, выходит, скрыл?! Извиняюсь, конечно, а вы этого приятеля знаете?
– Марчелло вдруг оживился и зубами клацать перестал.
– Борис его зовут, такой крепкий парень, чувствуется, что спорт любит... Ну, такой он, в общем, на вид культурный, одет, правда, так себе, без особого понимания...

Линьков выслушал эту кратную характеристику Бориса, потом сказал, что знает такого. Марчелло посоображал чуточку, потом приоткрыл дверь фанерной клетушки, исполнявшей роль директорского кабинета, выглянул в проход между ящиками и, вернувшись, доверительно наклонился к Линькову.

– Я с вами кой о чем поделиться хочу, товарищ следователь, - хриплым полушепотом заговорил он.
– Вот этот Борис, вы подтверждаете, работал совместно с Левицким, да? Теперь Левицкий вроде как убит, я так понял?

– Не так, - разъяснил Линьков, - Ведется следствие. Причины и обстоятельства смерти Левицкого еще не установлены.

– Так на так выходит!
– с азартом сказал Марчелло.
– Непонятно, да? Вот то же самое и мне непонятно, чего этот Борис крутит? Нет, ну скажите, чего?

Ежели у тебя друг-приятель скончался, ты что можешь? Ты горевать можешь, да?

Семью можешь утешать, поскольку у ней горе. Но не ходить выпытывать людей! И с таким подходом, видите? Словно бы и ничего, приходит, совсем о другом говорит, а сам-то!

– Левицкий не просто умер, - сказал Линьков, - а при невыясненных обстоятельствах. Меня лично не удивляет, если его ближайший друг и сотрудник тоже пытается выяснить, что и как случилось.

Марчелло облизал сухие темные губы. Глаза его снова стали настороженными и тревожными.

– Это вы правильно сказали, безусловно!
– вкрадчиво заговорил он. Выяснить - это, конечно, всякому хочется. Но весь вопрос - как выяснить! А у этого Бориса подход не тот! Почему не тот, сейчас все отмечу. Первое, значит, это то, что он про смерть промолчал. Это как понимать? У тебя друг скончался, да?
– Марчелло произнес раскатисто: "дрруг".
– А ты, похоронить его не успели, цирк устраиваешь? А второе - это я вам еще не объяснил - он про свое местожительство скрыл!

– То есть как скрыл?
– недоверчиво спросил Линьков.
– Не захотел вам сообщить свой адрес, что ли?