Кто не спрятался
Шрифт:
Получилось немного грубовато, но он, кажется, не обиделся.
– Какой секрет... В колонии особого режима. У вас специи есть?
– Нет. Только черного перца немного. И долго... натягивали?
– Дайте хоть перец, – вздохнул он. – Натягивал? Долгонько... – И удивился: – А вы что же, совсем не знакомы с моей биографией?
– Представьте себе – нет, – слегка разозлился я. – Знаком только с биографией вашего брата – в общих чертах. А вашу мы пока еще не проходили.
– И слава Богу! – замахал он рукой.
– Есть будете? – спросил я, доставая тарелки.
– С удовольствием
– Что, горячо? – поинтересовался я.
– Нет, – ответил он. – Это я насчет общих черт. Хуже нет, молодой человек, чем знать что-то “в общих чертах”. От этого, между прочим, проистекли страшнейшие дела в истории человеческой. От того, что люди брались за дело, зная его только в этих самых... общих. Подробности! Вот то единственное, что создает картину, что питает мозг и воображение!
“Да он философ, черт его подери, – подумал я, наворачивая пельмени. – Интересно только, чего ему надо?”
Вот вы тут сидите сейчас и думаете, – продолжал он. – Зачем приперся ко мне этот старый хрен и с какой целью он здесь разглагольствует? Поэтому сразу отвечу: я пришел к вам поговорить о подробностях биографии. Моего брата, моей, ну и... и вашей.
– Не вижу связи, – заметил я. Такое соединение наших биографий не вызывало у меня восторга.
– Еще бы! – усмехнулся он. – Если б вы видели эту связь, то, наверное, сами меня стали искать.
Вероятно, на моем лице отразились кое-какие сомнения, потому что он вскинул руку:
– Слушайте, слушайте! Жили-были на свете два брата-близнеца...
Я откинулся спиной к стенке, приготовившись слушать длинный рассказ о воровском грехопадении, которых на своем веку мне пришлось терпеливо выслушать не один и не два. Но я ошибся. Притча оказалась на удивление короткой. Близнецы родились в обычной, довольно скромной семье, учились в школе, потом даже в университете. Вопреки обещанию Арсений Федорович подробности не “педалировал”, рисовал судьбу близнецов широкими мазками. Пока не дошел до момента, когда один из братьев совершил свое хоть и первое, но очень тяжкое преступление. Здесь мой гость сбавил темп рассказа.
Преступление было тяжким настолько, что мера наказания полагалась за него одна – расстрел. И все уже было готово, и все доказательства, показания, улики собраны, и уже обвинительное заключение подписано прокурором и предъявлено, оставалось только передать дело в суд... Когда пришел другой брат и сказал, что вышла ошибка. Что преступление совершил он.
Я слушал со всевозрастающим интересом. Мне, как практику, такая ситуация представлялась крайне занятной.
– Ну-ну, – подбодрил я его. – Что было дальше?
– Дальше было то, что и ожидалось, – вздохнул он. – Дело вернули на доследование, промучились еще с полгода и в конце концов пришли к тому, что виновен тот, на кого думали с самого начала.
– Так какой же результат? – удивился я.
– Результат такой, что стопроцентной уверенности у суда теперь не было, и он вместо вышки влепил четвертак. А там амнистия... и так далее.
Насколько я мог судить по интонации, да и по лицу Арсения Федоровича, подробности кончились. Поэтому
спросил:– Ну и для чего вы мне все это рассказываете?
– С единственной целью, – коротко вздохнул он. – Чтобы вы поняли, что мы с братом значили друг для друга.
– Я понял, – сказал я. – Но мне, вероятно, надо сделать еще какие-то выводы?
Он кивнул.
– Один вывод: для того, чтобы найти убийцу брата, я не пожалею ни сил, ни средств.
– Вот как... – произнес я задумчиво, хотя мысли мои неслись в этот момент, обгоняя друг друга: я судорожно пытался выработать линию поведения. – Но ведь вы, должно быть, знаете, что убийца задержан...
– Бросьте, – сказал он жестко, махнув рукой. – Вы же сами рапортовали каждому столбу, что это не так!
– Откуда вам это известно? – начал я и замолчал под его ироническим взглядом. Вопрос был глуп: по крайней мере, в отделении, в райотделе, в прокуратуре и на Петровке знали о моих соображениях. Ив то же время неглуп был вопрос, хоть и оставался без ответа: он означал, что где-то среди этих инстанций у моего милого собеседника есть источник информации.
Все это мне не нравилось. Все эти беседы вокруг да около с весьма подозрительным, никак не разъясненным близнецом убитого вора в законе.
– А при чем здесь подробности моей биографии?
Хотя и сам знал – при чем. Он осуждающе покачал головой: дескать, зря я валяю с ним дурака – и сказал прямо:
– Два года назад вас несправедливо выперли из органов. Сейчас вы работаете на должности гораздо ниже той, что заслуживаете. Перед вами редкий шанс все изменить. Он развел руками, как бы говоря: куда уж больше!
– Все изменить, – повторил я, помолчав. – С вашей помощью?
Он кивнул.
Так, союзничек. Товарищ по оружию. Такого у меня еще не бывало. Я вспомнил, как отводил в сторону прикрытые линзами глаза Валиулин, холодное лицо Степаниды. И спросил:
– А в чем ваша помощь будет заключаться?
Он ответил с готовностью:
– Деньги на расходы. Машину в ваше распоряжение. Информация. Прикрытие.
– Прикрытие – в смысле охрана?
– Охрана тоже, конечно. Если понадобится. Но и прикрытие... – он повел рукой над столом, – в широком смысле. Мы постараемся сделать так, чтобы вам поменьше препятствовали... По официальной линии.
Ого! Как это он сказал? “Мы постараемся...” Не “я”, а “мы”.
Если это не блеф, то ты, Стасик, сейчас вступаешь в отношения с весьма серьезными дядями. Ты, Стасик, суешь мизинчик – пока мизинчик! – в пасть к крокодилу и хочешь посмотреть, что из этого выйдет. Впрочем, от меня ведь не требуют расписок кровью? Да и вообще, кажется, ничего не требуют!
– Информация, – сказал я. – Какую информацию вы мне можете предложить?
– Спрашивайте, – сказал он.
– Что за отношения были у Байдакова с вашим братом?
– Ну... – он призадумался. – Байдаков, скажем так, занимался мелкими поручениями.
– Например?
– Привезти продукты из магазина, доставить записку по адресу... Что еще? Сделать ставку-другую на ипподроме. Иногда... – тут Черкизов ухмыльнулся, – иногда девочку привезти. Была у брата такая страстишка.
– А откуда он их брал, этих девочек?