Кто посеял ветер

— Шеф, в холодильнике есть еще два куска, — сказала она. — Принести вам?

— Нет, не нужно, — отказался он. — Когда закончите есть, я всех вас жду в совещательной комнате.

Недавно он прочитал в газете об одном индусе, который ничего не ел в течение тридцати лет. Значит, каких-нибудь две недели и он вполне сможет продержаться без пищи. Все зависит исключительно от силы воли.

— Шеф! — крикнул ему вслед Остерманн с набитым ртом. — Я только что получил весьма интересную информацию.

— В совещательной комнате! — бросил Боденштайн через плечо и вышел из офиса.

«Даттенбаххалле» в Эльхальтене был заполнен до отказа, но потоки людей продолжали вливаться через раскрытые двери, и распорядители направляли их на галерку. Интерес общественности к планам создания парка ветрогенераторов и без того был велик, а теперь он еще больше подогревался известием о смерти Хиртрайтера, которое уже давно распространилось в Эльхальтене.

Боденштайн, Пия, Катрин Фахингер и Кем Алтунай расположились в фойе и принялись высматривать Яниса Теодоракиса, который как сквозь землю провалился. Его не нашли ни по месту жительства, ни на работе, в отделе информационных технологий крупного франкфуртского банка, ни в зоомагазине, принадлежавшем его возлюбленной, и никто не имел понятия, где он может находиться. Однако Боденштайн был твердо убежден в том, что на собрании он непременно появится.

На больших стендах были вывешены впечатляющие снимки, представлявшие собой фотомонтаж: горные хребты Таунуса, на которых высилось десять уродливых ветротурбин. Вокруг столов общественного инициативного комитета «Нет ветрякам в Таунусе» толпились люди. Они разбирали информационные брошюры и ставили подписи в протестных списках, которые должны были быть переданы начальнику окружного управления в Дармштадте. На одном из столов стояла фотография Людвига Хиртрайтера в черной рамке, и рядом с ней лежал букет цветов.

— А вот и Тейссен, — сказал Кем Алтунай. — Довольно смелый шаг с его стороны.

Глава «ВиндПро» вошел в фойе вместе с бургомистром Эпштайна и был встречен ослепительными вспышками камер и свистом.

— А вот и Теодоракис, — добавила Пия.

— Он даже привел с собой свою уборщицу, — с удивлением произнес Кем.

— Черта с два, уборщицу… — проворчала Пия. — Она нас обманула.

Боденштайн преградил путь черноволосому мужчине, который поспешно направлялся к дверям зала.

— Добрый вечер, — сказал он, предъявляя удостоверение. — Вас труднее разыскать, чем папу римского. Боденштайн, уголовная полиция Хофхайма.

Мнимая уборщица прошла, опустив голову, дальше, а Теодоракис и его спутница жизни, владелица зоомагазина в Кенигштайне, остановились. Пия и Кем заезжали к ней по дороге из Рабенхофа в комиссариат. Теперь вместо розового платья она была одета во все черное, словно собралась на похороны.

— Добрый вечер, — ответил Теодоракис, слегка напрягшись. На нем были джинсы, серый пиджак, белая рубашка и черный галстук — единственный траурный предмет одежды. Под мышкой у него была папка с документами. Он бросил нервный взгляд на открытые двери зала. — Я пришел бы к вам завтра утром, сегодня у меня было очень много хлопот по организации собрания.

— Завтра утром — слишком поздно. Мы хотели бы поговорить с вами сейчас.

Лицо Боденштайна было непроницаемым. Он не собирался задерживать Теодоракиса до окончания собрания, но хотел немного поиграть у него на нервах. На лбу у Яниса выступила испарина.

— Нельзя ли отложить разговор на час? Собрание уже начинается.

— Час — это слишком много, — холодно произнес Боденштайн, с любопытством наблюдая за тем, как его оппонент пытается выпутаться из сложившейся ситуации.

— Это действительно очень важно, чтобы Янис выступил сегодня от нашего имени, — вмешалась его подруга. — Именно сейчас, когда… когда Людвига… больше нет.

Ее голос дрожал, глаза наполнились слезами.

— Вы полагаете, наше дело менее важно? — спросил Бодентштайн. — Мы здесь не ради развлечения.

— Прошу вас! — На лице Теодоракиса появилась выражение отчаяния. — Мы несколько месяцев работали, готовясь к этому собранию. После него я буду в полном вашем распоряжении и отвечу на все ваши вопросы.

Боденштайн нахмурился и сделал вид, будто размышляет.

— Ладно, — милостиво согласился он в конце концов. — Но после мероприятия вы сразу же явитесь ко мне.

— Разумеется, я так и сделаю. — Теодоракис явно испытывал облегчение. — Благодарю вас за понимание. Пошли, Рики.

Женщина в черном кивнула Боденштайну и последовала за своим другом.

— Давайте-ка тоже зайдем. — Оливер двинулся вперед, но стоявший у дверей распорядитель покачал головой.

— Зал переполнен. Только на галерку.

Боденштайн показал ему свое удостоверение.

— Ну, хорошо. Но только двое, не больше. Иначе мне влетит.

Кем и Катрин отправились на галерку, а Оливер и Пия с трудом протиснулись в битком набитый зал.

Бургомистр и Штефан Тейссен уже заняли места на сцене, рядом с ними сидела представительница министерства охраны окружающей среды. Теодоракис медленно поднялся по ступенькам, взглянул на Тейссена, кивнул бургомистру, обменялся рукопожатием с женщиной из министерства и сел рядом с другим членом общественного инициативного комитета.

В зале повисла тишина. Слово взял организатор мероприятия, бургомистр Райнхольд Херцингер. Он поблагодарил за проявление интереса к делу большой общественной важности собравшихся граждан, а также госпожу доктора Нойман-Брандт из министерства охраны окружающей среды земли Гессен, господина доктора Тейссена, главу фирмы «ВиндПро», Яниса Теодоракиса и Клауса Фаульхабера из правления общественного инициативного комитета.

— Этот вечер омрачен ужасным событием, — продолжил он, и его голос сразу посерьезнел. — Прошедшей ночью многолетний председатель нашего городского совета, наш дорогой друг и соратник Людвиг Хиртрайтер пал жертвой страшного преступления. Мы глубоко потрясены случившимся. Уважаемые дамы и господа, почтим память Людвига минутой молчания.

С шелестом, покашливанием и приглушенным ропотом триста человек поднялись со стоявших вплотную друг к другу стульев, чьи ножки царапнули по полу. Спустя несколько секунд зал затих.

— Поделом старому негодяю, — нарушил тишину чей-то голос.

Послышались возмущенные возгласы, заглушаемые смешками.

Он был встревожен. Рики выглядела очень плохо. Почему она приняла так близко к сердцу смерть этого козла Хиртрайтера? После того, как этот засранец так вчера с ней обошелся, ей следовало бы радоваться.