Кто здесь

Торнвил чуть приподнялся, ожидая что Вернер не прореагирует, но тот спокойно и равнодушно подчинился.

– Дышите, пожалуйста, полной грудью... Еще... Теперь наберите воздух и несколько секунд не дышите... Очень хорошо, снова дышите...

Вдруг он стремительно махнул рукой у лица дантиста и тут же, ловко подхватив, посадил обмякшего человека в кресло... Тот спал.

Блюм довольно взглянул на Торнвила и нажал магнитофонную кнопку.

С полминуты длилось молчание...

– Первый день вашей самостоятельной практики, доктор Вернер, поздравляю вас!
– громко заговорил гипнотизер.
– Вы сегодня очень волновались?

– Совсем не волновался, - как показалось Торнвилу, помолодевшим голосом ответил тот.
– Нет, все-таки немного было. Когда шел на работу. Я специально пошел пешком и чувствовал... чувствовал - мне хочется, чтобы путь был немного длиннее. Вернер, не открывая глаз, широко почти по-детски улыбнулся. Прекрасный сегодня день, нужно его отметить!

Гипнотизер, сделав небольшую паузу, заговорил снова:

– Сейчас, через год, вы ходите на работу спокойно, доктор?

– Да, я езжу на машине.

– Тот первый день - такой забавный. Не правда ли? Вы мне тогда о нем рассказывали, год назад.

– Ха, первый день... Да, я очень волновался. Скрывал это, конечно. Даже от самого себя.

Еще пауза и новый вопрос:

– Десять лет медицинской практики, это ведь уже очень много. Сейчас вы опытный врач, мистер Вернер. Да, я хотел порекомендовать вас своим знакомым, Чакли и Кэмпбелл. Они еще не приходили?

– Нет, у меня не было пока таких пациентов. С удовольствием сделаю для них все, что смогу. Спасибо за рекомендацию.

Теперь доктор говорил своим обычным голосом и вид имел спокойный и несколько самодовольный.

– Ведет его от прошлого к нашим дням, - шепнул Блюм полковнику.

– Здравствуйте, мистер Вернер, - вдруг снова обратился к нему гипнотизер.
– Три года, кажется, с вами не виделись? Как идут дела?

– Спасибо, очень неплохо.

– Прекрасно, я рекомендовал вас нескольким своим знакомым, возможно они уже стали вашими пациентами. Чакли... и еще Кэмпбелл.

– Нет, эти не появлялись. Но все равно, большое спасибо.

Торнвил, посчитав в уме, понял, что они уже приблизились к теперешнему году.

– Какой сейчас месяц?
– неожиданно учительским тоном спросил гипнотизер.

– Август.

– А точная дата?

Вернер тут же без запинки назвал сегодняшний день.

– Сейчас зима, доктор, январь, самый его конец, - снова начал гипнотизер.
– Было что-нибудь интересное в этом месяце?

Торнвил понял, что тот возвратил дантиста на восемь месяцев назад. Тон вопросов стал строже.

– Пожалуй, что ничего, если не считать выигрыш тысячи долларов в лотерею. Пустяк, но приятно. Еще я купил какаду за полторы тысячи. Злобный, паршивец.

Блюма почему-то развеселило это расхождение в цифрах - три, сообщенные в разговоре, и эти полторы. И он с ироничной миной черкнул их на листке бумаги.

– Надеюсь, что встретимся в феврале. Кстати, мой приятель, Чакли, у вас не лечится?

– Нет.

– А Кэмпбелл?

– Тоже нет.

"Это она", - быстро написал на бумажке Блюм и показал ее гипнотизеру. Тот кивнул в ответ головой.

– Вот и февраль прошел. Как-то я спрашивал вас о своем приятеле? Чакли.

Вернер не ответил и на его лице отчетливо обозначилось задумчивое выражение.

– Он ваш приятель?
– медленно выговаривая слова, наконец спросил тот.

Брови гипнотизера вдруг резко вздернулись и Торнвил сразу понял почему: гипнотезируемый находится всегда в пассивном состоянии и не задает вопросов.

– Да.

Задумчивое выражение Вернера сменилось на напряженное.

– Объединившись - поверим, - неожиданно произнес он.

Теперь еще что-то выжидательное появилось в его лице... И чем дольше молчал гипнотизер, тем больше лицо напрягалось.

– Сегодня первое февраля, доктор, первое февраля. Вы согласны?!
– не отвечая на эту непонятную фразу энергично произнес гипнотизер.

– Конечно, вон дата на календаре, - показывая на пустое место уже совершенно спокойно согласился тот.

– Объединившись - поверим, доктор.

Тот с легким удивлением пожал плечами.

– Прошло две недели, - почти скомандовал гипнотизер. Пятнадцатое февраля на вашем календаре... Объединившись поверим.

– Поверив - объединимся. Я вас внимательно слушаю.

– Когда вы в последний раз видели Чакли?

– Позавчера.

– Что он вам сказал?

– Ничего. Передал бумаги, как в первый раз.

– Где они?

– Переданы в тот же день.

– Кому и где?

– Согласно паролю здесь в кабинете.

Лицо Вернера снова сделалось беспокойным, как будто он захотел сам о чем-то спросить, но это ему не позволили сделать.

– Двадцатое апреля на вашем календаре, не так ли?!

– Так, - с появившимся на лице равнодушием согласился Вернер.

– Объединившись - поверим.

– Поверив - объединимся. Я к вашим услугам.

– Когда вы в последний раз видели Чакли?

– Две недели назад. Но Кэмпбелл сказала, что он больше здесь не появится.

– Она передала вам бумаги?

– Да.

– И вы отдали их в тот же день согласно паролю?

– Именно так.

Гипнотизер подождал и, бросив косой взгляд на Блюма, спросил:

– Вы получили очередные деньги?

– Деньги...
– Человек в кресле явно снова заволновался и с усилием произнес: - Ка-кие деньги?

– Забудьте о них!
– приказал гипнотизер, и Торнвил увидел капельки пота на его лбу. Несколько раз порывисто вздохнув он продолжил: - Кому вы служите, передавая бумаги?

– Великому делу, - ответ прозвучал почти что торжественно.

– Какому делу?

– Нашей победе.

– Кто вами руководит?! Отвечайте!
– гипнотизер напрягся, и было видно, как это напряжение охватило все его тело.

Веки Вернера вдруг задергались, а рот обнажил крепко сжатые зубы. Торнвил понял, что тот пытается открыть глаза, а гипнотизер всеми силами не дает ему этого сделать. Плечи дантиста вдруг начали неестественно вибрировать, будто стараясь овладеть пассивными непослушными руками. В следующее мгновение веки на какие-то доли секунды вдруг широко открылись и черные зрачки успели с ненавистью уставиться в пространство, прежде чем они снова захлопнулись. Но тут же ожили и задвигались руки! Правая кинулась к бедру и, выхватив что-то, поднялась над головой в воздух. Странные гортанные слова вдруг вместе со слюной вырвались у него из горла, совсем незнакомые, но очень похожие на проклятье.