Кто здесь

– Эврика, шеф! Похоже, что эврика!
– еще перед дверями его кабинета объявил один из сотрудников, когда в начале рабочего дня они с Николь только пришли на службу.
– Нужны ваши срочные указания.

Он еще ничего не узнал и только сел во главе совещательного стола, когда появилась Николь и сказала, что Блюм хочет его видеть.

– Пусть подождет, - раздраженно и чуть грубовато ответил Торнвил.
– В ближайшие полчаса я занят даже для Президента.

– Раскопали, шеф!
– подождав, пока она выйдет, почти хором объявили двое.

– Ну-ну!

– Фотоателье! Дантист посещал его несколько раз. Мы проверили владельца. Его родной брат - крупный активист в штабе Независимого кандидата. И это еще не все.

– Так?

– Трое наших людей фотографировались там у него. Отирались как могли. Один из них у него в кабинетике обсуждал заказ на якобы свадебные фотографии, с вызовом на дом, на церемонию. Знаете что он успел заметить, когда хозяин ателье открыл ящик письменного стола, чтобы выписать квитанцию за аванс? Кинжал, длинный в кожаных ножнах, такой же, что был при аресте у дантиста.

* * *

Сон, вещий сон, как он сразу соединил все в единую цепь: прошлое, настоящее, будущее. А сегодня ему на стол положили его детский кинжал в золотых ножнах с бирюзовыми узорами. Старый эвкалипт, доживающий теперь свои дни в делийском парке, столетиями хранил его... И маленький пастушок, с которым он обменялся одеждой на следующее после того страшного дня утро. Как кстати он встретился! Он оказал тогда ему неоценимую услугу своей нищенской одеждой и сейчас продолжает ее оказывать. Так же, как и тогда. Хак улыбнулся. "Одежда", она многое значит и в этой жизни. Спасает, до поры до времени. К счастью, душа маленького пастушка нашлась в самый важный момент этой новой жизни и снова согласилась "поменяться одеждой". К счастью? Да простит Всевышний эту глупую мысль! Счастье живет лишь в сказках для детей, а в этом мире действует только Его воля!

* * *

– У него трое служащих, вы говорите? Это наша надежда, Стенли. Вот с ними мы и будем по-настоящему работать.
– Блюм радостно потер руки.
– Конечно, задержать нужно сразу всех. Но хозяин нам ничего не скажет, повторится история с дантистом. Я в этом больше чем уверен. Однако маловероятно, что все трое его служащих такие же, как он. И что-то они нам расскажут, концы, ведь, совсем не спрячешь. А из мелких камушков создается большая мозаика!
– Он посмотрел на часы.
– Одиннадцать, весь день впереди. Готовьте для захвата нашу группу.

– Только нашу? Может быть, имеет смысл подключить к операции местную полицию? Или просто перепоручить им это дело? Оно ведь несложное. Ну, скажем, приходят сфотографироваться на память четверо друзей... в форме морской пехоты, чтоб их спортивный вид не вызвал подозрений. Дверь в кабинетик владельца ателье днем никогда не закрывается. Для агентов местной уголовной полиции это совсем простая работа.

– Ни в коем случае!
– резко возразил Блюм.
– Тогда придется что-то объяснять их руководству и,...
– он очень недовольно поморщился, - нет, не нужно.

– Я только имел в виду, что нам на перелет и подготовку понадобится в общей сложности часа четыре, а местные силы сделали бы это уже через час.

Блюм отрицательно и с тем же недовольным выражением мотнул головой.

Вскоре группа во главе с Торнвилом выехала несколькими машинами на аэродром, а еще через два часа на своем самолете они подлетали к Вашингтону. Торнвил взглянул на часы: минут через пятнадцать посадка...

– Пройдите, пожалуйста, в кабину к командиру, - обратился к нему кто-то из летного персонала.

– В кабину?

– Да, срочная связь.

– Вас, сэр, из Центра, - радист протянул ему микрофон и наушники.

"Странно", - успел подумать Торнвил и сразу услышал в эфире голос Блюма:

– Возвращайтесь назад, Стенли!

– Не понял, патрон.

– Я сказал, возвращайтесь. Вам нечего делать в Вашингтоне. Это заведение, Стенли,... десять минут назад оно оказалось там, где вы сейчас находитесь. Поняли?!

Связь прекратилась, но Торнвил по-прежнему стоял в наушниках с микрофоном в руке.

– Сэр?
– выжидающе глядя на него, через несколько секунд обратился радист.

Торнвил пришел в себя, повернулся к пилоту и спросил:

– У нас хватит горючего на обратную дорогу?
– Тот не без удивления кивнул.
– Тогда идем без посадки назад.

Он закрыл за собой дверь кабины и некоторое время оцепенело стоял перед ней. Потом почувствовал, что самолет набирает высоту.

– Операция отменяется, ребята!
– коротко скомандовал полковник, вернувшись в салон.

Десять пар глаз посмотрели на него, но никто ничего не спросил. Ну это, как и положено. Только он не может не задать вопрос себе самому... и пока не хочет этого делать. Поэтому, наверно, он, усевшись в кресло, бессмысленно уставился перед собой,... а теперь неизвестно зачем смотрит в иллюминатор...

Ну, хватит! Вопрос-то всего один, слишком понятный вопрос: кто предатель?... Один из тех, что сейчас здесь в салоне?... Стоп, девять из них простые оперативники. В Центре он с ними отрабатывал только действия по схеме помещения, и ни один из них не знал, что это фотоателье, не знал его адреса в Вашингтоне. Это неписаное правило контрразведки - никогда не сообщать ничего лишнего. Знал старший группы,... но с ним они вместе брали дантиста, а до этого наблюдали за ним. Именно он руководил тем наблюдением в Вашингтоне и имел тысячу возможностей предупредить дантиста, если б тогда захотел... Так, о самой операции все узнали за час до вылета. Телефоны в Центре на прослушивании. Если б кто-то попробовал позвонить и передать служебную информации в прямой или шифрованной форме, Блюму доложили бы об этом через пять минут.

Торнвил сделал знак старшему группы сесть в соседнее кресло.

– Послушай-ка, кто-нибудь из людей мог покинуть Центр на несколько минут перед нашим выездом в аэропорт?

– Никто не мог, - не раздумывая ответил тот.
– Сразу после инструктажа мы отправились получать оружие, индивидуальную связь, жилеты. Потом минут десять сидели в комнате отдыха.

– Ну, выходил же кто-то в туалет, например?

– Шеф, я хорошо все помню, в туалет, конечно, выходили. Но успеть покинуть здание и вернуться назад никто не мог, я бы обратил внимание на такую задержку. Что-то случилось, шеф?

– Фотоателье взлетело на воздух. Кто-то предупредил о готовящейся операции.

На темном лбу своего помощника полковник вдруг увидел капельки пота.

– Могу сообщить, шеф, ... что я сам никуда не выходил, даже в туалет. У ребят хорошая память, это легко проверить. А они,... сэр, они ведь не знали куда именно в самом Вашингтоне мы направимся.

Торнвил успокаивающе похлопал его по плечу и снова стал раздумывать в одиночестве...

Что-то ему не понравилось, когда он проводил утреннее совещание... Или это только кажется?... Совещание, на котором присутствовали четыре человека - начальники его отделов. Никто из них не знал о начале операции. Это было решено чуть позже в кабинете Блюма, когда тот отверг его разумное предложение осуществить все сразу силами местной полиции. Если бы не это его решение, опередить их просто бы не успели.