Кто здесь
Шрифт:
– Стоп, стоп... Значит, заливать землю вы не собираетесь?
– Боже упаси, ну что вы! Это и невозможно. Уровень океана поднимется совсем немного. Я же сказал, вода уйдет в основном в атмосферу.
– Смерчи, ураганы?
– Нет, - собеседник мотнул головой, - по нашим расчетам они не слишком прибавятся. Но ливни, мистер Бирс, потоп за потопом, которые сразу же будут испаряться, потому что среднегодовая температура в ваших широтах составит более сорока в тени. Попробуйте просидеть один час в сорокадвухградусной ванне, только час. Иммунная система человека очень быстро разрушается от влажных
– Ну, сукины же вы дети!
– Рад, что наконец вы нас оценили.
– Жарковатый сегодня денек, да, Стенли? Жарковатый для нас обоих?
– Блюм взглянул в окно, где пятичасовое августовское солнце продолжало печь землю. И хотя в кабинете было прохладно, Торнвил чувствовал эту будто проникающую и сюда температуру. Знаете, мой дорогой, греки придумали от жары отличное средство - мастику. Это такая анисовая водка. Не пробовали?
– Пробовал.
– Ах, холодная!
– Блюм достал из шкафчика бутылку. Заметьте, сейчас у рюмок запотеют стенки.
– При взрыве был использован возгорающий материал? Или я ошибаюсь?
– Вы правильно догадались. Да, им нужно было, чтобы не только погибли люди, но и сгорело внутри.
– Чтобы сгорели фотографии.
– И негативы. Эту мастику ничем не закусывают, мой дорогой, и не запивают. Вы сразу почувствуете приятное тепло внутри, а потом прохладу снаружи.
Торнвил выпил и просидев неподвижно с минуту сообщил:
– Эффект именно такой, как вы сказали.
– Да, а почему вы не говорите дальше о своих догадках? Вы же наверняка все проверили и пришли к выводу, что дать утечку информации могли только два человека - я и вы.
– Могло быть и третье.
– Они сами вели наблюдение за ателье и обнаружили, что за ним следят наши агенты? Я уже разобрал этот сценарий вместе с вашими подчиненными, которые этим занимались. Нет, - Блюм наморщил лоб и отрицательно мотнул головой, - наших агентов невозможно было засечь. Они действовали крайне аккуратно, не вели разговоры в эфире.
– Он снова мотнул головой.
– Не получается, Стенли.
Торнвил молча пронаблюдал, как Блюм несколько раз прошел взад-вперед по кабинету.
– Вы, конечно, задаетесь вопросом, почему я отказался от вашего предложения срочно провести задержание силами местной полиции? Хм, я мог бы ответить, что не исключал возможности, что там у них есть свои люди. Ну, были же они среди чиновников Белого дома. Только вряд ли это покажется вам убедительным?
– Не покажется.
– И вы захотите меня спросить, не покидал ли я здание Центра после того, как вы отправились на аэродром?
– Блюм уставился на него взметнув вверх брови...
– Покидал. Вот за этой самой бутылочкой мастики. Хорошая мастика, правда?
– Отличная.
– Тогда повторим?
Торнвил кивнул и тут же спросил:
– А как я мог выйти на связь для передачи информации? Я не выходил за пределы Центра.
– Нет, вы нет. Николь куда-то исчезала на полчаса.
– Вы там не встретились, в соседнем магазине?
– Шутки в сторону, мой друг! Я говорил, что денек очень жаркий! Позавчера в Москве погибла Лена! Убита ножом в подъезде собственного дома.
– Что?!
– Да. Мне час назад сообщили. Вот ее последние слова по свидетельству
врачей скорой помощи.– Блюм взял бумажку с записью и делая паузы прочел: - "Стенли... второй... обман... Стенли". Кто "второй", что значит "обман"? Можете объяснить?
– Не могу.
– Врач, безуспешно пытавшийся ее спасти, указал только еще, что она очень, очень хотела что-то сказать, умирала, но делала над собой большие усилия...
– Он помолчал.
– И только мы двое собирались пригласить ее к нам, чтобы использовать как эксперта. Только двое знали об этом плане.
– Лена считала себя неуязвимой... для таких же особенных людей, как она, - думая вслух, проговорил Торнвил.
– Была уверена, что заблокирована от них. Боялась только, чтобы ее имя не озвучили, боялась обычного нападения.
– А вы за собой не чувствовали хвоста, там в Москве, когда к ней ехали? Это было всего пять дней назад. Напрягитесь, у вас отличная память.
– Мне действительно не понравился поначалу один белый "жигуленок". Я даже подумал, что это русские страхуют меня на всякий случай... Но я от него оторвался.
– "Жигуленок", самая распространенная марка их автомобиля?
– Да.
– Погибшая два раза упомянула ваше имя.
– Ну, вашего-то она не знала.
– Резонно, а мне, чтобы сделать наводку, достаточно было знать ее имя и то, что она жена нашего дипломата.
– У-гу, вам было бы просто.
– О визите к ней был в курсе только русский генерал, не так ли?
– Да, только он.
Блюм еще раз прошелся по комнате.
– В Москве в лицо, как нашего представителя, вас знали только двое. Для остальных вы были русским. Под русским паспортом в гостинице, как русский среди сотрудников Лубянки... Оттуда вы выехали на машине. Из внутреннего двора?
– Да, машина с тонированными стеклами. Я вообще ни разу не заходил в это здание через уличный подъезд.
– Куда заезжали?
– В гостиницу, чтобы переодеться. Потом за подарком в большой магазин...
– Значит вести вас могли только от гостиницы, и только заранее зная ваш внешний вид. Опять не получается, Стенли, если не предположить, что один из высших русских офицеров работает на наших общих врагов. Послушайте, а что если... Полковник, вы меня слушаете?
"Дверь в его кабинет!... Ему не понравилось, что во время совещания она не захлопнулась до конца, когда Николь выходила... Фотографии! Чакли выиграл тысячу долларов по какой-то фотолотерее... Николь точно также выиграла эти деньги две недели назад, а он рассказал ей о странной русской женщине, которая проникает внутрь человека по его образу. Больше ничего, но... Николь выходила на полчаса из здания... Образ фотография... это одно и то же".
– Налейте мне еще рюмку, патрон!
– С-с удовольствием, - Блюм наполнил обе.
"Фотолотерея, которая позволяет проводить массовую проверку людей. Для этого достаточно нескольких человек здесь в Америке, таких как Лена..."
– Патрон, мне нужно кое-что проверить, мы... не могли бы отложить наш разговор до завтрашнего утра?
– Могли бы.
– Тогда мне нужно срочно пройти в один из своих отделов.
– Вы не выпили.
– Что?
– Нет, ничего. Да, полковник, идите.