Куда ты пропала, Бернадетт?

Я сказала, что тоже пришла по личному делу. Она заметила пропуск в «Мадрона Хилл», приколотый к моему портфелю, и сказала что-то вроде: «„Мадрона Хилл“? Хе-хе, еще бы не по личному.»

Появилась администратор и практически вскрикнула, увидев, что я беседую с ее подругой. Она сделала вид, что я сотрудник «Майкрософта». Я попыталась дать ей понять, что уже представилась иначе, но она быстро посадила меня в переговорную комнату и опустила жалюзи.

Администратор передала мне папку с секретными материалами ФБР и ушла. Я не имею права разглашать их содержание за исключением нескольких показательных фактов, характеризующих психическое состояние мисс Фокс:

– она наехала машиной на мать одноклассника своей дочери;

– установила возле дома этой женщины щит с обидной надписью;

– запасает и прячет сильнодействующие лекарства;

– страдает от крайней тревожности, суицидных настроений, мании величия.

Пришел мистер Брэнч, взволнованный тем, что его сотрудники, присутствовавшие в столь поздний час на работе, только что нашли ошибку в программе. Я обещала, что не задержу его, и передала ему список прекрасных психиатров, ведущих прием в этом районе. Мистер Брэнч с недоверием посмотрел на список. Он был убежден, что материалов ФБР будет достаточно для того, чтобы назначить его жене стационарное лечение.

Я выразила обеспокоенность его решимостью принудительно госпитализировать жену. Он заверил, что просто хочет предоставить ей лучший уход.

В дверь постучала администратор и спросила, видел ли он, как исправили код. Мистер Брэнч посмотрел на свой телефон и вздрогнул. Оказалось, пока мы говорили, ему пришло 45 писем. Он сказал: «Если меня не вгонит в гроб Бернадетт, это сделает функция „Ответить всем“». Затем он мельком проглядел письма и на программерском сленге сказал что-то про список исправлений. Администратор все лихорадочно записала и убежала.

После энергичного обмена мнениями, во время которого мистер Брэнч обвинил меня в нарушении врачебного долга, я допустила, что его жена, возможно, страдает нарушением адаптации, и объяснила, что оно является психологической реакцией на стресс и обычно проявляется в форме тревожности или депрессии. В случае его жены источником стресса, судя по всему, стало планируемое путешествие в Антарктиду. В крайних случаях механизмы адаптации могут быть настолько разрушены, что стрессор вызывает психическое расстройство.

Мистер Брэнч чуть не упал в обморок от облегчения, услышав от меня, что с его женой действительно не все в порядке.

Снова вошла администратор, на этот раз в сопровождении двух мужчин. Снова зазвучал жаргон.

Когда они вышли, я сообщила мистеру Брэнчу, что при нарушении адаптации рекомендована психотерапия, а не психбольница. Я прямо заявила, что никакой психиатр не поместит пациента в стационар, не встретившись с ним предварительно, – это было бы неслыханным нарушением этики. Мистер Брэнч заверил меня, что вовсе не хочет во что бы то ни стало надеть на жену смирительную рубашку, и спросил, нет ли какого-нибудь промежуточного варианта.

Администратор постучала в третий раз. По-видимому, мистер Брэнч сумел исправить код, и совещание закончилось. В переговорную зашли еще несколько человек, и мистер Брэнч стал обсуждать список дел на завтра.

Поразительно, с какой страстью они работают. Никогда не видела таких целеустремленных людей, настолько увлеченных своим делом. Воздух, казалось, звенел от напряжения, и столь же осязаемым был дух товарищества и любви к работе. Больше всего удивляло почтение, оказываемое мистеру Брэнчу, и то, что он держался на равных со всеми и шутил, находясь при этом в условиях глубочайшего стресса.

Вдруг я заметила, что мистер Брэнч сидит в одних носках, и вспомнила: TEDTalk! Это ведь он рассказывал, что можно приклеить ко лбу компьютерный чип и тебе до конца жизни больше не придется и пальцем шевельнуть. Вот крайнее выражение того, что я называю опасной тенденцией бегства от реальности.

Потом все ушли, и остались мы с мистером Брэнчем и администратор. Так как мисс Фокс, по-видимому, назначает себе успокаивающие препараты сама, я решила рекомендовать опытного коллегу, специализирующегося на наркозависимости. Он использует метод терапевтической интервенции. Мистер Брэнч поблагодарил, но, поскольку в содержание папки из ФБР нельзя посвящать никого, кроме меня, он попросил меня провести интервенцию самой. Я согласилась.

Затем я подчеркнула, что мистеру Брэнчу необходимо выспаться. Администратор сказала, что забронировала для него номер в отеле и отвезет его туда сама.

* * *

На следующий день папа забрал меня из школы, и мы поехали в аэропорт.

– Ты по-прежнему полна энтузиазма насчет «Чота»? – спросил он.

– Ага.

– Это очень хорошо, просто прекрасно. Ты знаешь, когда президента называют «хромой уткой»?

– Ага.

– Именно так я себя чувствовал после того, как меня приняли в «Эксетер». Казалось, что я застрял в средней школе и вечно буду топтаться на месте. Наверняка у тебя такие же настроения.

– Да нет.

– «Хромая утка» – это когда президентский срок заканчивается, и его не…

– Я знаю, что это, пап. При чем тут «Чот»? Все остальные тоже уйдут из «Галер-стрит» и осенью пойдут в другую школу. Это все равно что в восьмом классе сразу заявить: начался год хромой утки. Или когда исполнилось четырнадцать – будешь хромой уткой, пока не стукнет пятнадцать.

Это его утихомирило на пару минут, но потом он зашел с другой стороны.

– Как хорошо, что тебе нравится Молодежная группа. Если ты черпаешь в ней силы – знай, я тебя полностью поддерживаю.

– Можно, я переночую у Кеннеди?

– Ты многовато времени у нее проводишь, – обеспокоенно сказал папа.

– Так можно?

– Конечно, конечно.

Мы проехали мимо сортировочной станции, расположенной в заливе Элиот. Там такие огромные оранжевые краны, они стоят, будто страусы на водопое, и стерегут тысячи морских контейнеров. Когда я была маленькая, я спросила маму про их содержимое. Она сказала, что там страусиные яйца, а внутри них – куклы Барби. Я больше не играю в куклы, но все равно не могу спокойно думать про такую кучу Барби.

– Прости, что мало с тобой бываю, – снова начал папа.

– Ты бываешь.

– Хотелось бы больше, – продолжал он. – Я собираюсь проводить с тобой больше времени. Начну с Антарктиды. Нам вдвоем будет там очень здорово.

– Нам втроем. – Я достала флейту и остаток пути играла.

Дядя Вэн был черный от загара, с помятым лицом и белыми шелушащимися губами. Одет он был в гавайскую рубаху и шлепанцы, на шее у него была надувная подушка, а на голове большая соломенная шляпа, обмотанная банданой с надписью с БОДУНА.