Культурист. Шахматы. Сфинкс
Шрифт:
Карлик Яков на троне лихорадочно рыдал.
Собачка, вышедшая из джунглей, казалась Мировой скорбью.
Древнее тело почти прозрачное, призрачное.
– Собачка - не слишком кошмарная, почти живая!
– Я дрожала хрустально, и колокольчики ужаса звенели в моей голове. Руки-ноги отсохли на время ужаса.
– Нет ничего сверхъестественного ни во ставных золотых зубах, ни в огромном змеином хвосте, обгоревшем в огне древнего Мира.
Двигается она по-паровозному: шумит, кряхтит, вздыхает, выпускает газы - так умирает воздушный шарик.
– Она
– Ядвига до боли сжала моё правое ухо (хотя обычно в минуты страха сжимают руку).
– Её победит даже зеленая навозная... ФУ! Нехорошее бранное слово "навозная"... муха.
Дяденька своим безобразным танцем над доном Болконским вызвал Жучку из кукурузных зарослей.
Собачка пряталась от обидчиков, а для неё - даже мотылёк - враг.
– Яда присела на корточки (ухо! моё щипаное ухо отпустила, наконец-то), погладила пёсика по горному выступающему хребту.
Ласка не коснулась сознания древнего пса.
Он прошёл мимо нас с жалобным пищанием летучей мыши.
Я подбежала к костру, схватила кусок скворчащего кукурузного пирога и протянула бедному хилому животному:
– Мусеньки-пусеньки, животинка умирающая!
Кушай кукурузную дрянь! Ням-ням! Она не вкусная - по виду и по запаху, но полезная, заменяет дикарям Pedigree.
– РРРР! Ргав! Мерси-с!- собачка не верила своему счастью, потому что - судя по худобе - в последнее время питалась только воздухом.
Проглотила подаяние, сытно рыгнула - так у нас в школьной столовой мальчики развлекаются рыганием во время обеда.
После царского пира собака преобразилась в боевого пса пехоты.
Из раскрытой выздоровевшей пасти высунулся янтарный язык.
Тело мигом обросло тигриной шерстью.
Клыки превратились в сабли.
В животе её угрожающе тикали часы атомной бомбы.
Чихуа задрала заднюю ногу над нашим несравненным пэром Аполлоном и справила малую нужду ему на грудь.
– Собачка художественно писает! Умилительно! Животик барабанный облегчила!
– В восторге я подпрыгнула, и в полете - по-турнирному - ударилась грудью в грудь Яды.
Мы упали бомбочками рядом с описанным сэром Аполлоном, и хохотали на втором ржущим дыхании.
Чихуа исполнила свой собачий долг: покушала и облегчила животик, ушла в кукурузные дебри.
Экскурсовод мусью Болконский неожиданно легко поднялся (собачья моча ударила ему в голову?).
Плечи обвисли, на спине вырос на миг горб, а в глазах нашего поводыря мелькало безумие культуриста.
– Опозорен ли я? В древнем Шумере жители выходили на площади и ждали - кому на голову накакает гигантская слоноподобная ворона.
Обкаканного сразу сажали на трон и объявляли царём Шумера!
Я покрылся холодным потом из могилы.
Если собачку прировняю к вороне, то я - царь!
В том случае, если пёс - не ворона, и даже не курица, то я - осмеян, оболган и унижен его отвратительным действием - обсикал меня.
– Униженный (но не побеждённый) барон Гарсия цепко, по-рыболовному, схватил крючком руки лодыжку танцующего умирающего толстяка: -
Вы познали мудрость кукурузы: она везде - на вас, вокруг вас, внутри вас.
Скажите мне без обмана, без трясучки - Толерантен ли чёрт?
Для меня ответ на этот злокачественный вопрос дороже жизни!
– Что нам шепчет кукуруза?
– танцор кукурузного диско застыл, выпучил медные глаза на дона Болконского, шуршал сухими листьями, слушал их, разговаривал с мертвой тканью кукурузы, выпустил обогащенный воздух и поэтическим речитативом напел: - Кукуруза мне только что ответила, что отгадку - Толерантен ли черт, нужно искать в жизни, в случае с братцем Лисом и Братцем кроликом, помешанных на погребальных венках, сплетенных из стеблей протухшей говорящей кукурузы.
Гонялся Братец Лис за Братцем Кроликом по кукурузному полю, так и этак ловчился, чтобы его поймать.
А Кролик и так и этак ловчил, чтобы его не поймал.
– Ну его совсем! Пусть сгорит на сковородке в аду!
– сказал Братец Лис.
И только вылетели эти слова у него изо рта, глядь - вот он скачет по дороге - гладкий, толстый и жирный Братец Кролик.
– Погоди, Братец Кролик!
– Некогда мне, Братец Лис!
– Мне с тобой поболтать охота Братец Кролик!
– Иди к чёрту, Братец Лис! Ладно! Только оттуда кричи, где стоишь.
Не подходи ко мне близко!
Блохи у меня сегодня, блохи!
– так завещал Кролик!
– Я видал вчера Братца Медведя, - сказал Лис.
– Он избил меня за то, что мы с тобой не ладим.
"Вы, говорит, соседи, должны жить дружно".
Я обещал, что потолкую с тобой на кладбище домашних и диких животных.
Тут кролик поскрёб лапой за ухом - вроде как от радости - и говорит:
– Отлично, Братец Лис! Приходи ко мне завтра в склеп!
Пообедаем вместе! Ничего постного нет у нас дома, но женушка с ребятками пошарят, ужа найду, чтобы тебя угостить!
– Я с удовольствием!
– сказал Братец Лис!
– Приходи! Я буду ждать!
– сказал Братец Кролик.
Домой пришёл Братец Кролик грустный-грустный, словно его съели.
– Что с тобой, муженек?
– спрашивает Матушка Крольчиха.
– Завтра в гости обещался прийти Братец Лис!
Нужно нам держать ухо востро, чтобы он не застал нас врасплох.
На другой день Братец Кролик и Матушка Крольчиха встали ранехонько, до света и пошли в огород соседа.
Набрали кукурузы, капусты, моркови, спаржи, состряпали знатную погребальную кутью.
Вдруг, один из крольчат, который спал во дворе в гробу, бежит и кричит:
– Ой, мама! Ма! Братец Лис идёт с топором палача!
Тогда Кролик живо - детишек за уши и усадил их, а сам с Матушкой Крольчихой - у двери ждут Братца Лиса.
Ждут они, ждут - не идёт Лис.
Вот немного погодя выглянул Братец Кролик за дверь потихонечку.
Смотрит - из-за угла торчит самый кончик хвоста Лиса.
Тогда закрыл Кролик дверь, лапки сложил за уши и запел эпитафию:
– Если миску уронить - разобьётся миска!