Купчиха

— Ты смирилась? — в гневе спросил Ульрих, — Не верю, ты не из тех, кто смиряется. Ты борец. Почему ты не стала бороться за нашу любовь?

— Бороться? — пожала плечами Виола, — С кем? С тобой? Ты раньше думай, а потом говори, милый. А с ведьмой твоей я не стала бороться потому, что была занята другим. Ты дал мне лучшее из того, что мог — сына. Теперь он — главное в моей жизни.

Ули было очень больно слышать слова бывшей возлюбленной, ему захотелось сделать так, чтобы и ей жизнь мёдом не казалась.

— И поэтому ты решила связаться с этим ничтожеством Мельхиором? — спросил он злобно.

Виола сузила глаза и посмотрела на него так, что он сразу же захотел взять свои слова обратно.

— Не смей так говорить о самом благородном человеке, которого я когда-либо встречала. Тебе до него как до неба, расти и расти. Во всех отношениях, — подчеркнула она голосом последнюю фразу, чтобы парень прочувствовал, как сильно он отстаёт от идеала не только как человек, но в магии тоже.

Ули хотел было что-то ответить, но тут ним подбежал Эдмон. Он уловил, что мать недовольна своим собеседником и поспешил ей на помощь. Хитрости этому мелкому хватало, поэтому он не стал встревать в разговор, а поступил иначе.

— Мама, мама! — заверещал он радостно, — Как весело! Эти собачки такие умные! Идём, они с тобой тоже поиграют!

Виола поднялась, пожав плечами, и взяла из рук сына палку, уже основательно погрызенную и обслюнявленную псами. Замахнулась и очень умело запустила собачью игрушку в воздух, так, что она полетела почти на середину выгона. Подбежавшие было к ней собаки развернулись и бросились догонять улетавший предмет, а за ними помчался и Эди.

— Знаешь, Ули, — снова вздохнув, сказала Виола, — мне кажется, что всё у нас с тобой неправильно. Не так, как надо. Поэтому выбрось-ка ты из головы то, что было, и начни с чистого листа. Так, как будто ты меня не знал и здесь впервые встретил. Тогда, возможно, у тебя появятся какие-то шансы.

Зря она это предложила. Ульриху шансы были не нужны, ему требовалась срочная и безоговорочная победа здесь и сейчас.

— Ты не понимаешь, Виола, — произнёс он, напустив на себя холодность, — и делаешь роковую ошибку. Решила, что я — отыгранная карта и собралась за своего магистра? Но что тебя ждёт? Мельхиор — маг, а ты — обычная женщина. Как ты представляешь себе ваш брак? Думаешь, сходите в храм доброй матери и всё? Как бы не так!

— А вот с этого места поподробнее, пожалуйста, — произнесла Виола пчти так же холодно, как до этого говорил Ульрих, — Что там за подводные камни?

Граф приосанился и задал встречный вопрос:

— Что ты знаешь о браке мага и не мага? Ничего? Так я и думал. Обычные люди идут в храм, приносят клятвы и живут дальше вместе. Всё. Но представь себе: ты проживёшь в среднем лет семьдесят, а маг? Двести пятьдесят — триста. Он будет всё таким же, как в тот день, в который вы познакомились, а ты скоро начнёшь стареть. Даже если он ничего не скажет и будет относиться с к тебе так же, неужели ты не станешь страдать от такого несоответствия?

Виола молчала, но не отрывала взгляд от его лица и Ульрих почувствовал, что нашёл точку, на которую стоило надавить.

— Маги придумали, как обойти это прискорбное обстоятельство. Супруг может поделиться со своей половинкой, соединить с ней жизнь особым обрядом и тогда они проживут одинаковое количество дней. Меньшее, чем он мог бы прожить в одиночестве, но значительно большее, чем ей на роду написано. Конечно, Мельхиор тебе готов предложить именно такой брак. Но ничто не даётся даром, ты понимаешь?

Виола кивнула и спросила:

— Какова же цена?

— Немалая, — голосом подчеркнул Ули, — считается, что такую способна заплатить только беззаветно любящая женщина. Во-первых, сам ритуал довольно болезненный. Если здоровье слабовато, то свадьба вполне может превратиться в похороны. Затем, — он бросил взгляд на Вильку, которая сидела с каменным лицом, — опасность. Если с мужем-магом что-то случится, например, его убьют, то в этот же миг умрёт и жена. В обратную сторону это не работает, то есть гибель женщины маг перенесёт без вреда для здоровья.

— Но самое ужасное ты оставил под конец, — ехидно заметила Виола, увидев, какое многозначительное лицо вдруг сделал её приятель.

— Ты права, — ответил он, — самое тяжёлое в этом браке я приберёг на сладкое. Мужчина получает в нём безграничную власть над своей супругой, он способен контролировать не только её действия, но и самые мысли. О свободе, которая тебе так дорога, можно забыть. Говорят, это легко стерпеть, если любишь всем сердцем, но, как мне показалось, у вас с Мельхиором не такие отношения.

Он замолчал и уставился на девушку тяжёлым, испытующим взглядом. Она тоже сидела молча и, казалось, ушла в себя. Потом подняла на Ульриха внимательный взор и спросила:

— А ты? Что ты мне хотел предложить? Ведь ты тоже маг.

— Я готов был отказаться от магии ради того, чтобы быть с тобой! — патетически произнёс молодой граф и заработал ехидный смешок, что было совсем уж несправедливо по отношению к нему.

Ведь он действительно хотел стать наконец графом Эгоном. Выгнать Гедвигу и её шайку, признать Эдмунда, жениться на Виоле, засесть в графстве и править, а с магией поступить так же, как в своё время сделал его отец: отказаться от неё. Надеть особый артефакт-накопитель, который обязан был носить каждый владетель, родившийся с даром, снимать его раз в год, чтобы напитать защитные контуры и амулеты, дарующие плодородие почвам, а о прочем забыть.

Это была бы жертва, но он готов был её принести, если бы Виола согласилась. Но ей, похоже, совсем не улыбалась такая перспектива.

— Глупости говоришь, — сказала она, — ты маг, магия цель и смысл твоей жизни. Я тогда чуть не померла, чтобы ты её не лишился, а ты хочешь он неё отказаться? А потом и Эди заставишь? Не бывать этому. А насчёт брака с магом я должна подумать. Если всё так, как ты говоришь, мне лучше оставаться незамужней. Хотя… Такой вопрос: обряд в храме для вас, магов, что-то значит?

Ули должен был признать, что да, значит. С точки зрения закона такой брак считался действительным. Услышав такой ответ, Виола повеселела. Непонятно только, о чём она думала, когда спрашивала. Но рассуждать на эту тему оказлось некогда, потому что Вилька вдруг радостно вскочила и понеслась к Эдмону, который уже не бросал палку, а валялся прямо на земле, кувыркаясь вместе с собаками. Вместо того, чтобы призвать сына к порядку, кинулась наземь в самую кучу малу и со смехом подхватила мальчишку, поднимая его на вытянутых руках прямо к небесам.

Огромные псы скакали вокруг, припадали на передние лапы, виляя хвостами как заведённые, и время от времени радостно взлаивали, не в силах сдержать переполнявшее их ликование.

* * *

Пегий мул бодро трусил между камней, скал и деревьев по ему одному известному пути. Теодор сидел в удобном седле, мысленно благословляя свой невеликий рост. У длинного Мельхиора ноги бы по земле волочились, а ему ничего, удобно. Одно плохо: мул знает лишь две скорости: "трюх-трюх помаленьку" и "опрометью, не разбирая дороги". Вторая включается только в минуту крайней опасности, так что не стоит рисковать. Но до города он будет трюхать долго. Хорошо, если, выехав рано утром, он доберётся к обеду.