Куприн: Возмутитель спокойствия
Шрифт:
Куприну захотелось создать хотя бы подобие гатчинского быта. Ему приглянулся на привокзальной площади Вилль Д’Авре домик с небольшим садом и с бистро на первом этаже [53*] . Куприны стали готовиться к переезду, а их квартиру пришел посмотреть подыскивающий жилье Иван Иванович Манухин, известный врач, только что прибывший из Советской России. Полагаем, именно он вынес приговор, о котором вспоминали потом Бунин и Лазаревский: если Куприн не перестанет пить, то не проживет и полгода. Тот не перестал.
53*
Дом сохранился (rue Riocreux, 5); бистро на первом этаже работает по сей день.
Девятнадцатого апреля 1921 года Бунин записал в дневнике: «Уехали на дачу в Севр Куприны. Мне очень грустно, — опять кончился один из периодов нашей жизни, — и очень больно — не вышла наша близость». Забегая вперед скажем, что
Сохранились фотографии, сделанные в Вилль Д’Авре: Куприн позирует на фоне дома, смотрит вниз из окна, ухаживает за деревцем в саду, держит на руках хохочущую девочку (дочь знакомых)... Видно, что он совершенно счастлив. И все бы хорошо, но разоряли гости. К примеру, Борис Лазаревский, все-таки добравшийся из Константинополя в Париж. Александр Иванович увидел перед собой изможденного, старого, обносившегося человека, который потерял все. Рассказывая о своих злоключениях, Борис Александрович зачитывал фрагменты из своего дневника. Он и в Петербурге, подобно Фидлеру, славился дневниками, куда вклеивал письма, статьи из газет, фотографии, карикатуры, шаржи, просил друзей и коллег что-нибудь написать или нарисовать... Тетрадь, заведенная им в Париже, лежала теперь перед Куприным. А в 2013 году она оказалась в нашем распоряжении. Работа с ней была не из легких, почерк Лазаревского разобрать порой невозможно. И тем не менее удалось воссоздать несколько встреч Лазаревского и Куприна. Мы впервые публикуем записи о них, опуская лишь сторонние и порой слишком резкие суждения автора (Лазаревский был украинский националист и антисемит).
Итак, рассказывает Борис Лазаревский:
«1 июля 1921 года.
...я занес заказное на почту, оттуда в “Коз” [54*] , и весь день вышел литературно-интересным очень...
Прежде всего просил Викторова [55*] написать мне что-нибудь в эту новую тетрадь, а он и обрадовался... Писал, писал. <...> Куприн злился на Топорова, ибо ждал возможности получить денег. И дали ему, бедному, как и мне в прошлый раз, 25 фр<анков>. Затем я попросил Куприна написать реплику — он написал [56*] . Решили пойти вместе выпить винца. В это время прибежал Алексинский Гр<игорий> Ал<ексеевич>, довольный чем-то — сдавать какую-то статью... Обрадовался Куприну и мы втроем отправились в какой-то шоферский кабачок. И здесь и по дороге было сказано много интересного...
54*
В редакцию газеты «Общее дело».
55*
Владимир Викторович Топоров-Викторов (? — не позднее 1936) — кадет, журналист; литературный псевдоним В. Викторов.
56*
Текст «реплики»:
«Лазаревский! Вывод из предыдущей статьи (записи Викторова) таков:
1). Следи за желудком.
2). Посещай дурные дома не чаще 2-х раз в неделю.
3). Перед обедом пей Amer-ficon.
4). Уважай старших».
Алексинский как всегда склонял слово “Плеханов”... И как-то попутно вышло, что он сообщил: “Плеханов был женат на еврейке, Савинков на еврейке, кн. Крапоткин на еврейке, Леонид Андреев на еврейке и т. д. и т. д... Можно было бы эту страницу до конца закончить перечнем русских писателей: — на еврейке. Увы, и украинский писатель Винниченко — на еврейке. Неужели это случайность?” Но не хочется об этом писать... <...>
Завтра или послезавтра он (Алексинский. — В. М.) летит на пассажирском аэроплане в Прагу... Приглашает и Куприна, тот с радостью, да, конечно, не пустит жена... Алексинский развил целую программу свою спасения России, с датами и т. д. — наивно. <...>
[Вставка — автографы Алексинского и Куприна]
[Рукой Алексинского:]
Б. А. Лазаревскому — автограф для хранения с последующей передачей в архив Академии наук. Не подписываюсь, чтобы академики имели основание учредить комиссию для решения вопроса о том, кто это писал.
Я.
Р. S. Точное имя-отчество-фамилия известно Б. А. Лазаревскому и А. И. Куприну.
Париж.
“Rendez vous des Chauffeurs” [57*]
1/VII 921.
[Рукой Куприна:]
57*
Ресторан «Рандеву шоферов»; до сих пор работает на rue Portes Blanches, 11.
Я знаю его! Боролся в Киеве под видом Черной Маски. Погромщик.
<...> Куприн верит в то, что: “добро быти человеку единому” [58*] . Он был в чудесном расположении духа и пророчествовал в самом буквальном смысле... Между прочим он сказал: я написал коку на пар<оход > “Николай I” [59*]
Петру Брилевичу: “Ваши дети живы”, а тот с восторгом написал мне, что его сыновья оказались в Варшаве, чего он никак не ожидал...58*
Переделанное выражение из Библии: «Не добро быти человеку едину» (о создании Евы из ребра Адама).
59*
Российский грузо-пассажирский пароход, построенный в 1913 году в Великобритании для РОПиТ. С началом Первой мировой войны был мобилизован в состав Черноморского флота; после Февраля переименован в «Авиатор»; в 1921 году продан французской судоходной компании, переименован в «Пьер Лоти».
И мне Куприн ни с того ни с сего выпалил: “Ты увидишь Лидию [60*] — через 5 дней (она воскреснет) — и это меня обрадовало, хотя и не верится. Все равно она мертвец. А вот Оля [61*] моя — живая, хотя и среди мертвецов и подлецов, а я не увижу ее.
Говорил мне Куприн: “Умрешь ты лет через 5”, а затем, что лицо у меня и сейчас мертвецкое...
Когда мы расстались с Алексинским, Куприн стал звать меня к себе:
— Попрошу...
60*
Лидия Николаевна Лазаревская (1879–1909) — жена Б. А. Лазаревского, в 1907 году ушедшая от него к писателю Илье Сургучеву.
61*
Судя по содержанию дневника, любимая женщина Лазаревского, оставшаяся в Советской России.
По дороге купили книжку толстого французского журнала, издающегося в Женеве, — там “Штабс-капитан Рыбников” в переводе.
Когда приехали в Sevre Ville D’Avray, Куприн не был оч<ень> пьян. Елиз<авета> Морицовна встретила нас весело. Скоро приехали и Бунины. Дачу ищут... [62*]
— Очень выпивши? — спросил меня Бунин о Куприне.
— Нет, не очень...
[Вставка — автографы Бунина и Куприна]
[Рукой Бунина:]
У А. И. Куприна, Ville D’Avray, 18 июня (1 июля) 1921 г. Желаю Лазаревскому обуздать хоть немного, — обуздать свой темперамент. Ив. Бунин.
62*
Летом 1921 года Бунин с Верой Николаевной будут отдыхать в Висбадене.
[Рукой Куприна:]
Лазаревский, разгадай шараду:
Отгадка
(Задмение солнца)
Лицо у Бунина было утомленное, немножко злое, а Вера Николаевна наоборот — цвела...
— Устал он, целую дорогу меня ругал, — сказала.
— Жены всегда виноваты, — вставила Е<лизавета> М<орицовна>. <...>
Скоро Бунина с Елиз<аветой> Мор<ицовной> и Ксенией ушли смотреть дачу.
У Куприна новый фокстерьер, щенок “Кум”, и две квартирантки: Полякова и старушка не старая, но седая, француженка — дочь кучера Александра III, а Полякова — воспитательница детей Вел. Кн. Михаила Александровича — ужасно симпатичная, с грустью <фрагмент не читается. — В. М.> воспевавшая своего хозяина.
В разговоре с Алексинским Куприн говорил, что хорошо бы на престол возвести Михаила.
— Нет, Романовы кончены.
И, пожалуй, это так.
Бунин все удивлялся мне, как это так я могу вести дневник. А я удивлялся, как это можно не вести.
Собирается, кажется, заняться этим “гнусным делом” и Куприн.
Алексинский обещал ему подарить тетрадь с замком.
Слишком был этот день интересен и хочется ничего не забыть. Елиз<авета> Морицовна не пустила слетать (в Прагу. — В. М.) Куприна. Говорила мне один на один, что сердце у него никуда не годится, доктор прямо сказал: недолго проживет... Сам Куприн другого мнения и верю, что он переживет меня и многих...
С дочерью он не знает обращения. Все время шутят, друг другу кулаки показывают и играют в оскорбленное самолюбие... Все хорошо у этой девочки, но наследственность... И исковеркал же ее папаша своим “воспитанием”, как я Зину [63*] — слишком любит...
Куприн настойчиво упрашивал меня остаться ночевать:
— Понимаешь, я один с четырьмя бабами, и все мною недовольны. Спаси меня, Борисочка, останься...
— У меня нет простыней, — сказала Ел<изавета> Мор<ицовна>.
63*
Зинаида Борисовна Лазаревская (1900–?) — дочь Лазаревского; в описываемое время жила в Севастополе.