Курс лекций по древней и средневековой философии
Шрифт:
Филон стал отходить от скептицизма именно в Риме. Дело в том, что римлянам не мог импонировать безоглядный скептицизм Аркесилая, Карнеада и Клитомаха Карфагенского. Римляне были деятельными людьми, а деятельность и скептицизм несовместимы.
Сочинения Филона не сохранились. Поэтому мы можем судить об его взглядах только косвенно, на основании доксографии, в том числе и цицероновской. Цицерон высоко ценил Филона, называл его "великим мужем" (Академика вторая. 1.4.13), явно преувеличивая значение Филона из Лариссы в истории философии.
Филон сделал лишь небольшой шаг от скептицизма к догматизму. Об этом Секст Эмпирик сказал так: "Приверженцы... Филона говорят, что, поскольку дело касается стоического критерия, то есть постигающего (каталептического.
– А. Ч.) представления, - вещи невоспринимаемы, поскольку же дело касается природы вещей, они воспринимаемы"3 (Три книги Пирроновых положений. I, 235). Это довольно темное свидетельство. Современный итальянский историк античной философии Джованни Реале находит в этом свидетельстве Секста Эмпирика два смысла: более узкий и более широкий. "Согласно
Второе понимание фрагмента означает, что Филон вышел за пределы скептицизма. Но Цицерон склонен принимать Филона все же как скептика. Он и сам скептик (в жизни же стоик). Так что примем узкое толкование. Но и тогда Филон немного выдается за пределы скептицизма. Настоящий скептик не может сказать, что истина объективно существует, это было бы догматическим утверждением, а если он добавит, что истина существует, то она непознаваема. Получается, что сами по себе вещи познаваемы, но познать их мы не можем. Это противоречие. Скептик скажет, что он не только не знает истину, но и не знает, существует ли она, т. е. познаваемы ли сами по себе вещи. Римская позиция Филона была противоречивой, неустойчивой, перестроечной, "додогматической". Требовался второй шаг, т. е. как бы широкое понимание вышеприведенного фрагмента.
Стобей рассказывает об этике Филона Ларисского. Он разделил этику на шесть частей и провел сравнение между философом - нравственным воспитателем и врачом. Сперва врач должен убедить больного принять рекомендуемое лекарство - так и философ должен убедить человека принять философию. Затем врач должен опровергнуть возможные ошибочные представления больного, почерпнутые им у плохих советчиков, - так и философ должен опровергнуть ложные учения и мнения. Затем врач разъясняет больному причины его болезни - так и философ разъясняет человеку причины нравственного зла и показывает, в чем высшее благо. Конечная цель врача в восстановлении здоровья пациента - так и цель философа в счастье его подопечного. Наконец, врач стремится сохранить здоровье пациента - так и философ предписывает правила для сохранения счастья.
Антиох из Аскалона. Второй шаг сделал Антиох из Сирии, который учился у Филона, а когда тот бежал, со временем занял его место в качестве главы Академии. До этого Антиох сошелся с римским полководцем Лицинием Лукуллом, принял участие в 3-й войне Рима с Митридатом, участвовал в битве при Тигранокерте, когда римский консул разгромил армянского царя. Антиох написал об этой битве в своей книге "О богах": "Солнце еще не видело ей подобной".
Плутарх в биографии Лукулла так рассказывает об Антиохе, начав с Лукулла, который интересовался философией: "Что касается философии, то, если ко всем учениям он (Лукулл.
– А. Ч.) относился с интересом и сочувствием, особое пристрастие и любовь он всегда питал к Академии - не к той, которую называют Новой и которая как раз в ту пору расцветала благодаря учению Карнеада,- распространявшемуся Филоном, но к Древней, которую возглавлял тогда Антиох Аскалонский, человек глубокомысленный и весьма красноречивый. Лукулл приложил немало стараний, чтобы сделать Антиоха своим другом и постоянным сотрапезником, и выставлял его на бой против последователей Филона. В числе последних был, между прочим, и Цицерон, который написал об этой философской школе очень изящное сочинение; в нем он вкладывает в уста Лукулла речь в защиту возможности познания, а сам отстаивает противоположную точку зрения. Книжка так и озаглавлена - "Лукулл". С Цицероном Лукулла связывали ... близкая дружба и сходный взгляд на государственные дела"2. Лукулл вошел в историю не только своей победой над Митридатом VI (впрочем, Митридата VI пришлось добивать Помпею, когда окончательно разгромленный царь Понта покончил с собой) и над Тиграном II, которого Лукулл все же так и не смог одолеть в Армении, за что был отозван с Востока, но и своими пирами ("лукуллов пир"), которые устраивал, судя по контексту в плутарховой биографии этого римлянина, уже в отставке, на покое. Именно тогда он смог заняться философией и собрать большую библиотеку. Но известно, что Антиох умер в 68 г. до н. э., когда Лукулл был еще в Азии. Так что здесь концы с концами не сходятся.
Как мы уже сказали, Антиох из Аскалона сделал второй шаг от скептицизма к догматизму. Он провозгласил, что истина и объективно существует, т. е. вещи объективно познаваемы, и постижимы нами; вещи не только могут быть познаны, но и познаются. Это было уже концом скептицизма, но именно академического, потому что крайний, пирронов скептицизм продолжал существовать еще много веков, дав такого выдающегося римского скептика II-III вв. уже нашей эры, как Секст Эмпирик, о котором речь впереди. Антиох же последовательно подверг критике не только крайний, но и умеренный скептицизм, пробабилизм Академии, -Аркесилая, Карнеада и Клитомаха. Судить о вероятности истины можно только тогда, когда мы знаем полную истину. Правдоподобную вероятную истину следует отмерять не от заблуждения и ото лжи, а от полной истинны. Если Карнеад и Аркесилай понимали истину как недостижимый идеал или, по другой версии, думали, что неизвестно, возможна ли истина вообще,
существует ли она, то Антиох понимал истину как необходимую меру шля определения того, что правдоподобно, а что нет. Для того чтобы сказать, является ли что-либо более или менее истинным, необходимо знать истину. Итак, в позициях академиков-скептиков и Антиоха Аскалонского большая разница: одно дело, когда мы отмеряем дистанцию от незнания к знанию, к истине, а другое - когда мы отмеряем от истины, от знания, чтобы определить, насколько кто-то ошибся - так учитель исправляет ошибки ученика и выставляет ему оценку.Антиох - эклектик. Он утверждал, что платонизм и аристотелизм тождественны по существу, отличаясь друг от друга, выражая то же самое учение, терминами и выражениями. Об этом рассказывает Цицерон во "Второй академике". Более того, Антиох провозгласил, что и стоицизм отличается от платонизма-аристотелизма лишь формой выражения, по существу же он им тождествен. Поэтому Цицерон говорит об Антиохе, что тот в сущности был стоиком. Много позднее и Секст Эмпирик, в отличие от Цицерона знавшего лично Антиоха и слушавшего его лекции в Афинах в 79 г. до н. э. имел Дело лишь с сочинениями Антиоха (они затем все были утрачены), говорит, что "Антиох ввел Стою в Академию, так что о нем говорили, что он философствует как стоик; в самом деле он доказывал, что у Платона находятся стоические догматы" ' (Три книги пирроновых положений. I, 235). Антиох отверг теорию идей Платона и его учение о знании. Что же тогда остается от учения Платона? Цицерон утверждает, что Антиох и на шаг не отходил от Хрисиппа. Антиох думал, что чувства, коль скоро органы чувств нормальны, а условия для восприятия благоприятны, нас не обманывают.
Критикуя скептицизм, Антиох указывал, что он сам себя побивает, потому что тезис, что ничего нельзя утверждать, что истина недостижима и т. п., догматичен, антискептичен.
В логике Антиох мало отходил от Хрисиппа. Также и в физике Антиох следовал Стое. Он говорил о единстве космоса и о его раздвоенности на активное и пассивное, об одушевленности мира, о провидении, приписывая все это Платону и Аристотелю. Как и стоики, Антиох думал, что человек должен следовать природе, которая разумна, а потому следовать природе означает жить в соответствии с разумом. Вместе с тем Антиох считал, что стоики недооценивают тело. Антиох согласен со стоиками в том, что для счастья достаточно одной добродетели, но все же не для полного счастья, так что перипатетики отчасти правы, когда учат, что для полного счастья нужны и материальные блага. Приспосабливаясь к энергичным римлянам, далеким от впавших в прострацию порабощенных греков, Антиох смягчал стоическое представление о мудреце как существе пассивном. Антиох как эклектик не смог ни синтезировать стоицизм, аристотелизм и платонизм, ни глубоко отождествить их. Не смог он дать Академии Платона и вторую жизнь. Его мировоззрение - имитация стоицизма. Так во всяком случае можно думать, исходя из того, что мы узнаем об Антиохе от Цицерона.
Преемниками Антиоха в Академии были Аристос из Аскалона, Теомнест из Навкратиса (ок. 44 г. до н. э.). Большинство академиков не были афинянами. Их родина Пергам, Кирена, Киликия, Карфаген, Фессалия, Палестина, Египет.
Перипатетический эклектизм. Эклектизм затронул Ликей. Напомним, что после умершего в 268 г. до н. э. Стратона Ликей при таких схолархах, как Ликон, аристон Кеосский, Аристон Косский и др., пришел упадок. Он существовал по инерции. Философская мировоззренческая мысль там оскудела.
Возрождение аристотелевского перипатетизма происходит в связи с возвращением в научный оборот траченных рукописей Аристотеля и Феофраста, купленых Апелликоном, привезенных из Малой Азии в Афины увезенных оттуда Суллой в числе других трофеев Рим. Сулла "забрал себе библиотеку теосца Апелликона117, в которой были почти все сочинения Аристотеля Теофраста, тогда еще мало кому известные. Когда 5иблиотека была доставлена в Рим, грамматик Тираншон 118... многое привел в порядок, а родосец Андроник, получив от Тиранниона копии привезенных книг, обнародовал их и составил указатели, которыми пользуются поныне. Старшие перипатетики сами по себе были, видимо, людьми умными и учеными, но из сочинений Аристотеля и Теофраста знали, кажется, немногое, и то не слишком хорошо, потому что наследство скепсийца Нелея, которому Теофраст оставил свои книги, достаюсь людям невежественным и безразличным к науке" (Плутарх. Сулла. XXVI119). Так образовался "Корпус Аристотеля" - совокупность сочинений, автором которых стали считать Аристотеля. Начинается период комментирования этих трудов. И в этих комментариях было немало эклектизма, когда то, что считалось учением Аристотеля, сближалось со стоицизмом и с платонизмом, а навстречу шло сближение платонизма с аристотелизмом и стоицизмом, как это мы видели на примере академика Антиоха. Однако ни одно из этих направлений не сближалось с эпикуреизмом. И аристотелики, и платоники, и стоики, и скептики одинаково его ненавидели.
Эпикуреизм же меньше всего пострадал от эклектизма. И не было желающих с ним сближаться, и сам он ни с кем не сходился. Слишком уж он был ни на что не похож. Стоик Бальб упрекает эпикурейцев, что они замкнуты на себе. "...Вашим, - говорит стоик, обращаясь к эпикурейцу, - меньше всего известно, что говорят... представители других школ, - вы ведь только своих и читаете, своих любите, остальных же по невежеству осуждаете" (Цицерон. О природе богов. II, 73).
Николай Дамасский. Кроме злосчастного Апелликона из Теоса, который, к счастью, не дожил до разграбления Афин и своей библиотеки, Тиранниона, которого некоторые считают армянином, в I в. до н. э. было много мелких перипатетиков, чья деятельность постепенно оживилась: Аристон из Александрии, Боэт Сидонский, Ксенарх из Селевкии, Стасей из Неаполя, Кратипп из Пергама, Николай из Дамаска.