Курский излом

В этой ситуации вся колоссальная работа по сдерживанию врага, сбору личного состава, под сильным огнем превосходящего противника и выводу его на новые рубежи легла на плечи младших офицеров 51-й гв. сд: командиров взводов, рот и батальонов. Ветеран 51-й гв. сд автоматчик A. C. Редькин вспоминал (для него это был первый бой):

«Примерно часов до одиннадцати, может чуть больше, мы держали свои рубежи. А потом начался ад. Налетело несколько десятков бомбардировщиков. Минут 30–40 они непрерывно утюжили наши позиции. Тот, кто хотя бы раз побывал под бомбежкой, меня поймет. Чтобы выдержать ее, надо иметь железные нервы. Сначала слышишь нарастающий гул десятков самолетов, потом пронзительный свист падающих бомб. Кажется, все они летят прямо на тебя, инстинктивно вжимаешься в дно своего окопа. Земля под тобой начинает ходить ходуном, все сливается в сплошной гул и уханье. Чувство реальности и времени теряешь. Нас учили, что спасение от [474] бомб земля–матушка. До начала немецкого наступления мы, когда копали окопы, рыли в них «лисьи норы» — боковые углубления. В этих убежищах мы и должны были спасаться. Действительно они нас часто выручали, но когда рядом разрывается бомба килограмм 50 или 100, человека в этой норе полностью засыпает. Если в тот момент рядом нет никого, убежище становится его могилой. Бомбили нас здорово, даже после падения последней бомбы какое–то время слышался шелест падающей земли и кусков бревен, из которых делали накаты блиндажей и дзотов.

Потом пошли танки. Пехота без поддержки артиллерии танковые атаки выдерживала редко. От бронированных громадин одно спасение — мины и пушки. Наши минные поля немецкая авиация к тому времени подняла на воздух, я сам видел, как механики–водители танка, шедшего впереди, старались вести машины по воронкам или близко к ним. Знали, что рядом с воронкой мин быть не может. Танки шли, а наша артиллерия все молчала. Казалось, прошла вечность. Непонятная тишина длилось, наверное, пять–десять минут, я потом понял, что «пушкари» ждали подходящую дистанцию.

Несколько танков с ходу все–таки проскочили через окопы, начался бой в траншеях и в глубине обороны батальона. Один танк шел к моему окопу, смотрю, какой–то сержант подполз с боку и бутылкой поджег его. Сразу вспыхнуло моторное отделение за башней. Танк прошел еще метров семьдесят и стал, но экипаж верхний люк не открывал. Сержант бросил еще одну бутылку, она разбилась на крыше башни, и тут фашисты полезли, как тараканы из банки. Один танкист в черной форме спрыгнул на землю прямо с башни, но я его сразу уложил из своего ППШ. По другому фашисту кто–то дал очередь, он и повис на люке. Я продолжал стрелять по приближавшейся пехоте. Когда смотришь в прицел, они все как игрушечные фигурки кажутся, запомнил, что двое вскинули руки вверх и упали, наверное, это я в них попал. Когда патроны закончились, начал искать диск. Несколько раз чуть взрывом не накрыло, в ушах зазвенело. Рядом со мной стоял расчет ПТР. На моих глазах наводчику в голову осколок попал, убило. Второй номер бросил ружье и начал отползать, что–то с ногой случилось, он ее рукой поддерживал. Я диск не нашел, но автомат взял и пополз за ним, потом стал двигаться перебежками. Тут меня опять догнал тот сержант. Мы с ним пошли в сторону позиций артиллерии.

Смотрю, кругом дым, гарь, на левом фланге солдаты тоже начали отступать. Там маячили несколько танков и бронетранспортеров, они уже были далеко за линией окопов. Рядом никого не было, только несколько десятков убитых. Все [475] поле было усеяно отходящей пехотой, в гуще которой кое–где видны были немецкие танки. Небо заволокло дымкой, где находишься — непонятно, ориентироваться трудно, кругом стреляют, все взрывается, визжит и ухает. А под ногами люди лежат, кто убитый, кто еще шевелится и стонет, а кое–где просто половина человека окровавленная. Не знаю, как другие, но я, честно скажу, испытал, глядя на все это, особенно на толпу людей, бегущую в дыму и гари, жуткое чувство растерянности и страха.

Через какое–то время опять начали бомбить, но дальше нас, в глубине. Пройдя около километра, я оглянулся, и в этот момент произошло событие, которое потом мне иногда снилось. Из дымовой завесы вышнырнул немецкий бронетранспортер. И тут он на моих глазах подпрыгнул, внутри его вспыхнуло яркое пламя, и разлетелся на кусочки. Наверное, бомба в него попала или тяжелый снаряд. Самая большая часть, передок с мотором, полетела в мою сторону. Я стою и не могу двинуться, вижу, как этот кусок железа летит меня убивать. И, что странно, понимаю это, а двинуться не могу. Прошли какие–то мгновения, и тут меня сбил с ног бежавший за мной боец, он споткнулся и упал на меня. Часть броневика до нас не долетела метров десять. Солдат быстро поднялся, ругнулся, что я, разинув рот, на его пути стою, и мы пошли дальше. А параллельно, недалеко от нас шли немецкие танки. Через какое–то время увидели двух командиров, стоящих перед окопом. Один, помню, старший лейтенант с перевязанной рукой, автоматом размахивает и хриплым голосом матом кроет всех, кричит: «В окопы, мать вашу… В окопы… Расстреляю…»

В себя я пришел лишь, когда увидел, что за нами стоят несколько наших танков. Потом тот старший лейтенант, когда проходил по окопу, сказал нам, что два танка, стоящие ближе к нам, американские»{424}.

6 июля в районе с. Яковлево действовали оставшиеся экипажи 230-го отп, выведенные сюда командованием 6-й гв. А вечером 5 июля из района Быковки. Возможно, американские танки, о которых вспоминал ветеран, и были из этого полка.

Следует признать, что к такому повороту событий многие офицеры тактического звена 51-й гв. сд попросту не были готовы, вместе с тем значительная часть командиров в полках выбыла из строя. Поэтому провести отход передовых подразделений организованно и без больших потерь не удалось. Особенно в тяжелом положении оказались батальоны, находившиеся [476] на направлении главного корпуса СС — в центре и на левом фланге дивизии.

Почти полностью оказался уничтоженным 156-й гв. сп. Значительная часть его личного состава погибла, тяжело раненные, контуженые и те, кто попросту растерялся, попали в плен, несколько сотен бойцов и командиров была рассеяны по всему участку обороны не только дивизии, но и корпуса. По данным штаба 51-й гв. сд, неустановленное число бойцов и командиров сумело отойти на левый фланг соединения, за рубеж обороны 158-го гв. сп подполковника М. К. Белова. Из 1685 человек{425}, находившихся на 1 июля 1943 г. в 156-м гв. сп, 7 июля осталось только 200 человек{426}.

В столь же тяжелом положении оказался и 154-й гв. сп. Первым под мощный каток «Лейбштандарт» попал его левофланговый 2-й сб. Смяв его рубеж, боевая группа дивизии Виша вышла к южным окраинам Яковлева, где ее встретили артиллеристы 122-го гв. ап майора М. Н. Угловского. Эсэсовцы были вынуждены залечь, но несколько «тигров» и около десятка бронетранспортеров проскочили опасный участок и двинулись в направлении х. Яблочки — Лучки (северные). В 13.30 эта группа овладела высотой 230.5, северо–восточнее Яковлева. Из отчета штаба артиллерии 51-й гв. сд:

«Героически дралась в районе Яковлево 5-я батарея 122-го гв. ап под командованием гв. старшего лейтенанта Бойчук, которая за бой подбила 22 танка и, потеряв 80 % матчасти и личного состава от авиации и артогня противника, с занятого рубежа не отошла — отбив все атаки противника.

Ожесточенные атаки принял на себя 60-й гв. оиптад под командованием гвардии майора Коваль, который неоднократно отбивал одну за одной танковые атаки. В этом бою доблестные артиллеристы–истребители подбили и подожгли 10 танков, 5 автомашин с боеприпасами и грузом и уничтожили до 100 солдат и офицеров. Встретив на этом участке упорное сопротивление наших частей, противник бросил 60 самолетов и на узком фронте, как раз район, занимаемый дивизионом, в течение часа обрабатывал полосу с воздуха. В этом бою дивизион потерял 6 орудий, 6 автомашин и по приказу командования отошел на следующий рубеж обороны.

Во второй половине дня под натиском превосходящих сил противника наши части отошли на выгодный рубеж обороны и противник вышел на рубеж Яковлево, Большие Маячки, х. Лучки, Озеровский, Тетеревино, Ясная Поляна»{427}. [477]

К этому моменту потери в батальонах 154-го гв. сп оказались столь уже значительными, что и у соседа. Единое управление полком было потеряно, оборона превратилась в очаговую. Основная часть бойцов и командиров, попав в окружение, группами начала отходить на север и северо–восток к селам Покровка, Сухо — Солотино и Яблочки. Утром 7 июля в двух стрелковых батальонах подполковника Ф. Т. Сушкова, принявших бой утром 6 июля, осталась практически десятая часть, в общей сложности 280 человек{428}, а в отдельном гвардейском учебном батальоне меньше трети — 100{429}. Две трети своего рубежа сумели удержать гвардейцы подполковника М. К. Белова. В боевых документах дивизии отмечается:

«Не выдержав ожесточенного напора противника, 154-й гв. сп и 156-й гв. сп оставили Яковлево, Лучки, Нечаевку и начали беспорядочный отход в северо–западном направлении. 158-й гв. сп, загнув правый фланг до выс. 210.7, продолжил оборонять рубеж: выс. 210.7, Тетеревино, (иск.) Волобуевка»{430}.

В 14.00–14.30 боевая группа «Дас Райх» сломила организованное сопротивление в Лучках (южных) и продолжила наступление. Подразделения 6-й гв. мсбр начали с боями отходить к хуторам Калинин и Собачевский. Держать «Дас Райх», рвущуюся в глубь обороны 23-го гв. ск, к этому моменту было некому. Основные силы истребительно–противотанковой артиллерии 6-й гв. А находились у обояньского шоссе, в полосе наступления 48-го тк. Здесь же вела бой и 28-я иптабр. Она, по приказу И. М. Чистякова, прикрывала стык 51-й гв. и 90-й гв. сд.