Курский излом

Перед нами открылось зрелище, которое напоминало судный день. Впрочем, возможность уснуть в тихом углу занимала нас больше, чем шальная пуля русских. От взрывов, раздававшихся с переднего края наступления, содрогался воздух, засоряя наши ослабевшие легкие. Все молчали, лишь изредка слышались команды: «Стой!», «Смирно!», и мы бросались на горящую землю. Мы настолько устали, что поднимались лишь тогда, когда полностью подавляли очередной очаг сопротивления — оставшихся без подкрепления солдат, засевших в каком–нибудь окопе. Иногда из укрытия появлялись солдаты с поднятыми руками: те, кто желал сдаться в плен. И каждый раз повторялась одна и та же трагедия. Краус по приказу лейтенанта пристрелил четверых капитулировавших, судетец — двух, а солдаты из 17-й роты — девятерых. Юный Линдберг, который с самого начала наступления пребывал в состоянии панического ужаса (он или рыдал, или хохотал), взял у Крауса пулемет и уложил двух большевиков. Двое убитых были намного старше парня и до последнего момента молили о пощаде. Еще долго мы слышали их крики. Но Линдберг, которого охватил приступ гнева, стрелял, пока крики не затихли.

Помню еще «хлебный дом». Мы его так назвали, потому что, перебив всех, кто в нем засел, нашли несколько буханок хлеба и расправились с ними в качестве вознаграждения за ужасы, которые свалились на нашу голову. От страха и усталости мы обезумели. Нервы наши были напряжены до предела. Мы с трудом повиновались приказам и крикам, предупреждающим об опасности, которые сыпались непрерывной чередой. Брать пленных нам было запрещено. Мы знали, что и русские не берут в плен, поэтому, как ни хотелось нам спать, приходилось поддерживать себя в полусонном состоянии, зная, что где–то поблизости бродят большевики. Или они, или мы — вот почему и я, и мой друг Гальс кинули в «хлебный дом» гранаты, хотя русские выставили там белый флаг.

Когда наше бесконечное наступление подошло к концу, мы растянулись на дне воронки и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мы все словно онемели. Кители наши были расстегнуты, изорваны в клочья, а от приставшей к ним грязи сливались с цветом земли. В воздухе по–прежнему грохотали взрывы, и ощущался запах гари. Погибло еще четверо наших, а с собой мы несли пять–шесть раненых, среди которых был и Оленсгейм. В окопе нас собралось человек двадцать. Мы пытались привести в порядок мысли, но невидящий [660] взор блуждал по выгоревшей окрестности, а в головах было пусто»{618}.

После 21.00 существенных изменений в оперативной обстановке в центре и на правом фланге 1-й ТА (в полосе 3-го мк и 6-го тк) не произошло. 3-я тд, из–за сильного сопротивления наших войск в северной части Луханина и сильных налетов советской авиации на южную часть этого села, была вынуждена приостановить наступление двух батальонов 394-го грп на северном берегу ручья. Удары были столь эффективны, что немцам пришлось даже приостановить переправу войск через мост. Уже ночью поступило сообщение из дивизии «Великая Германия»:

«Великая Германия» стоит передовыми частями на линии выс. 230.1 и юго–восточнее Сырцево, фронтом на северо–восток и северо–запад. Вражеские танки расположены на юго–восточных окраинах Сырцево и высотах восточнее от них. Другие вражеские танки замечены юго–восточнее Верхопенье. Дивизия просит возвратить фузилерский полк в свое расположение»{619}.

К исходу дня оборону перед атакующим клином 48-го тк удалось стабилизировать: войска остановить и закрепить на новых рубежах. К полуночи она выглядела следующим образом. Из приказа командира 67-й гв. сд на 24.00 7 июля:

«2. 67-я гв. сд с 611-м иптап, 496-м иптап, 5-м гв. мп. к 4.00 8.7.43 г. Занимает оборону на рубеже: (иск.) роща в 2 км западнее Верхопенье, южные окр. Верхопенье, ур. Становая.

3. Справа — 71-я гв. сд обороняется на рубеже: Трефиловка, Дмитриевка, Васильевка.

Слева — 51-я гв. сд обороняется на рубеже: западные и южные окраины Красная Поляна, выс. 252.5, выс. 239.6.

5. 196-й гв. сп со 2/138-го гв. ап занять и прочно оборонять участок: роща в 2 км западнее Верхопенье, изгиб дороги Сырцево — Верхопенье.

Задача: не допустить прорыва пехоты и танков противника на участке обороны.

КП полка — западная окраина. Верхопенье.

6. 199-й гв. сп с 3/138-го гв. сп занять и прочно оборонять участок: (иск.) изгиб дороги Сырцево — Верхопенье, северозападные скаты ур. Щенячье. КП полка — вост. отрог балки южнее МТС Верхопенье.

7. 201-й гв. сп с 1/138-го гв. ап занять и прочно оборонять участок: (иск.) ур. Щенячье, ур. Становая. КП полка — в балке, у буквы «П» Покровский.

8. Артиллерии задачи: [661]

1) Уничтожить пехоту и танки противника перед передним краем обороны.

2) Подготовить огни по местам вероятного скопления пехоты и танков противника.

3) Подготовить отсечные огни на флангах и стыках полков.

Мой резерв — учебный батальон — занять оборону, пересекая дороги, идущие из Верхопенье на Ильинский через шоссе Белгород — Курск, фронтом на юг.

9. На участке обороны в течение ночи отрыть траншеи полного профиля.

10. Дивизионному инженеру к 4.00 8.7.43 г. заминировать танкодоступные места ПТ минами, фланги и основные направления — ПП минами.

11. Готовность обороны 5.00 8.7.43 г.

12. КПдивизии, с утра 8.7.43 г., в роще севернее Верхопенье»{620}.

Третий день оборонительной операции для командования Воронежского фронта оказался достаточно удачным. За сутки удалось сделать многое. Главное — несмотря на мощный удар противника по центру обороны 1-й ТА, ситуацию на главном направлении удалось удержать под контролем. Несмотря на то что враг достаточно глубоко вклинился в систему армейских рубежей, конфигурация линии фронта позволяла удерживать вражеские силы методом активной обороны и не допустить его выхода на оперативный простор. Причем, учитывая, что основная тяжесть сдерживания немцев в этот день полностью легла на 1-ю ТА, их потери оказались не очень значительными. Количество выбывших танков в бригадах армии приведено в таблице 24. Обращает на себя внимание тот факт, что там, где танкисты (31-й тк) применяли «катуковский» метод подвижной обороны, противник нанес им минимальный урон.

Прорыв в запланированные Готом районы на первом этапе операции шел с большим трудом. Рубежи русских оказались значительно прочнее и устойчивее к сильным танковым ударам, чем ожидалось. А благодаря вводу в бой оперативных танковых резервов советская сторона создала такие условия, при которых, даже расколов пополам фронт 6-й гв. А и фактически прорвав вторую полосу обороны, 4-я ТА была полностью скована боем по всему участку наступления, и даже дивизии 2-го тк СС не смогли сомкнуть свои фланги, не говоря уж о корпусах. Дивизии ударной группы Хауссера дрались в пробитых ими коридорах, испытывая сильное давление не только по фронту, но и на флангах. Хауссер был вынужден выделять [662] существенные средства для их прикрытия. Это вело к распылению сил и не позволяло концентрировать усилия соединения на направлении главного удара. Отсутствие сплошного фронта прорыва и постоянная фланговая угроза являлись важнейшими проблемами, которые предстояло решать в ближайшие дни и командованию 4-й ТА, и ГА «Юг». Ведь АГ «Кемпф» 7 июля так и не удалось преодолеть рубеж 7-й гв. А и надежно прикрыть правое крыло армии Гота.

Кроме того, появился еще один важный фактор, который будет негативно влиять на действия соединений Манштейна, — неудачи 9-й А генерала В. Моделя ГА «Центр». Она полностью увязла в обороне войск Центрального фронта генерала К. К. Рокоссовского. Верховное командование вермахта уже вечером 7 июля предприняло ряд шагов для вывода ситуации в ее полосе из тупика. А средства усиления для Клюге Берлин был вынужден изымать у Манштейна.

Тем не менее полностью приостановить движение войск Манштейна в глубь обороны фронта и заставить его полностью отказаться от прорыва на Курск Н. Ф. Ватутину пока не удавалось. Он надеялся добиться этого в ближайшие несколько суток, в том числе и путем нанесения сильных фланговых ударов танковыми соединениями, которые уже выделила ему Ставка ВГК. [663]