Куртизанка

Оставшись глухим ко всем ее доводам и мольбам, Реми, пропихнув себя в подбитую стеганым материалом кожаную поддевку под доспехи, расправлял ее по плечам. Волк между тем раскладывал сами доспехи. Сердце Габриэль ушло в пятки. Даже она понимала, что доспехи были не лучшего качества, и, конечно, никто не подгонял их по фигуре, как это было у Дантона. А на шлеме еще видны были удары молотка и следы грубой обработки.

Реми все это было совершенно безразлично. Щелкнув пальцами, он подозвал к себе Волка.

– Принеси тот панцирь сюда да поживее.

Волк недоуменно посмотрел на Реми.

– Защиту на грудь и спину, – раздраженно пояснил он – Да, шевелись же.

– Ничего не носи ему, Мартин, – скомандовала Габриэль.

Волк уже поднял пластину для груди, но замер на месте.

– Неси ее сюда. Живо! – рявкнул Реми.

Волк сделал шаг вперед, но замер, услышав окрик Габриэль:

– Нет! Не двигайся.

– Черт бы тебя побрал, парень, – нахмурился Реми. – Ты кого намерен слушать? Меня или ее?

Волк искоса переводил взгляд то на Реми, то на Габриель.

– Ее. Она-то ведь может превратить меня в трехглавую жабу, если я навлеку на себя ее гнев. И в любом случае, я согласен с госпожой. Думаю…

– Мне наплевать, что ты думаешь. – Реми вырвал защиту из рук Волка. – Черт с тобой! Ты все равно ни черта не смыслишь в этих креплениях, и пользы от тебя здесь, как от козла молока или и того меньше. Иди, пришли кого-нибудь из людей Наварры, чтобы помог мне, затем проверь, чтоб конь был оседлан. Глубокая обида отразилась на худощавом лице Волка. Он с достоинством выпрямился и отрывисто поклонился Реми.

– Как вам будет угодно, господин.

Высоко держа голову, он направился к выходу из палатки, но горестно ссутулился, как только скрылся из виду. Габриэль обошла кругом Реми.

– Ах, как здорово! Мальчишка разве только не молится на вас, словно вы какой-то Геркулес, сошедший с Олимпа. Он сгорает от гордости, когда служит вам, однако считает себя вашим братом по оружию, но никак не лакеем.

– Я извинюсь потом.

– Для вас может и не случиться этого «потом».

Поскольку Реми не обращал на нее внимания, Габриэль встала прямо перед ним.

– Разве вы не слышали, о чем я говорила вам? Вы настолько упрямы или настолько ослеплены, что не можете разглядеть правду? Столкновение между вами и Дантоном подстроено Екатериной. Она задумала этот план, дабы избавиться от вас.

– Мне наплевать. Это не имеет никакого значения.

– Не имеет значения?!

Реми зашнуровывал поддевку.

– Как явствует из вашего поведения, вы слишком мало верите в мои способности защитить вашу честь.

– Какую честь?! У меня же нет чести. Я куртизанка.

Реми поморщился от ее слов, но продолжал упор но возиться со шнурками. Габриэль схватила его за руки, пытаясь остановить эту размеренную подготовку к поединку.

– Разве вы не понимаете? Вам не выиграть в этой схватке. Дуэли и смертные бои запрещены во Франции. Но, если Дантон убьет вас, они, скорее всего, притворятся, что произошел несчастный случай. Если же вы убьете его, они получат повод арестовать и казнить вас. Никто, даже Наварра, не сумеет доказать не справедливость их обвинений. Вы откажетесь от своей жизни из-за какой-то двусмысленной реплики этого Дантона?

– Нет, меня мало волнует, что он сказал сегодня. Но ему нет прощения за то, что он сотворил с вами много лет назад.

– Я… я не понимаю. О чем это вы?

– Не отрицайте, ведь этот Дантон изнасиловал вас, – не выдержал Реми.

Габриэль вздрогнула и от его прямолинейности, и от его стального испытующего взгляда. Она отпустила его руки, не в силах долго выносить этот взгляд. Реми знал! Он знал ее позорную душераздирающую тайну. Он знал то, что она так долго отрицала, отрицала даже самой себе.

Она отошла от него и крепко обхватила себя руками.

– Этот… это… очевидно, Екатерина придумала какую-то очередную нелепость, чтобы убедить вас…

– Нет, вовсе нет. Вы считаете, сам я не способен ничего понять? Тогда вспомните тот день, когда я пытался и добиться от вас близости. Вы считаете, сам я не способен сопоставлять факты? Как вы отозвались о Дантоне, как смотрели на него. Я никогда не видел, чтобы вы кого-нибудь так боялись, даже охотников на ведьм.

Габриэль поморщилась. Мало того, что она позволила Дантону сделать из себя блудницу, так еще и позволила ему лишить ее мужества. Она замерла, когда Реми обмял ее за плечи.

– Ну почему вы ничего не рассказали мне? – смягчившись, спросил он ее.

– О Дантоне? И что бы это изменило?

– Я смог бы отомстить за вас много раньше.

Габриэль покачала головой, сознавая, что Реми по-прежнему до конца не понимал, что случилось в тот злополучный день в сарае. Дантон взял ее силой, но это была ее вина, потому что она…

Когда Реми попытался развернуть Габриэль к себе лицом, она воспротивилась, не зная, сумеет ли снова заглянуть в его честные карие глаза. Тогда он прижался к ее спине, обхватив руками за талию. Он прижался щекой к ее волосам, и она почувствовала его жаркое дыхание у своего уха.

– Габриэль, я когда-то поклялся вам, разве вы не помните? В тот день, когда вы учили меня играть в рыцарей и драконов, я опустился на колени у ваших ног и поклялся и… – Реми на секунду замолчал и хрипло закончил Фразу: – Моя госпожа, моя шпага всегда в вашем распоряжении. Клянусь, я всегда буду служить вам и защищу вас до последней капли своей крови.

– То была игра, Реми. Только игра.

– Для меня нет. Я дал вам клятву, но потом позволил себе забыть про нее. Сегодня я намерен искупить это.

Габриэль вырвалась из его рук.

– Боже мой, Реми, это неслыханно! – Она вся кипела, и слезы душили ее. – После всего того, что вы знаете обо мне, вы по-прежнему отказываетесь видеть меня такой, какая я есть. Вы несете чушь об отмщении за мою честь, того не понимая… – Она, наконец, повернулась к нему лицом, залитым горючими слезами, – что я вовсе не достойна этого. И никогда не была достойна. Реми, разве вы не понимаете?! Я просто не достойна вашей жертвы.

С приглушенным рыданием она отвернулась от него и выбежала из палатки. Реми смотрел, как она убегает, раздираемый желанием догнать ее и необходимостью надевать доспехи. Слезы Габриэль только подлили масла в огонь, на котором кипела его ненависть. Еще до заката солнца он вырвет черное сердце этого Дантона и скормит ему же. Он зашагал большими шагами вдоль разрозненных доспехов, собранных для него. Теперь его должно волновать только одно: куда, черт возьми, запропастился паж, отыскать которого он и послал Волка.