Кувалда

Краснослав не мог поверить, что он в самом деле мог учинить что-то подобное. Это было совсем не в его стиле.

— Считайте, что фы уше исклютчены, Сычёфф, — злорадно произнёс Немец. — На каторге фас научат всему остальному. Чему не научились у нас.

Кувалда скривил лицо, будто от зубной боли. Немец раздражал его всё больше и больше.

— Но-но, Готлиб Карлович, вы торопите события, — вдруг произнёс Астахов.

— Посвольте мне распоряшаться свой Гимнасия сам, Виктор Всеволодович, — возразил Немец.

— Я имею в виду каторгу и всё остальное, — миролюбиво пояснил следователь. — Это будет решать дворянский суд, а не вы.

— Какие обвинения мне предъявлены? — спросил Кувалда.

Астахов почесал бакенбарды, полистал бумаги, выбирая, судя по всему, показания свидетелей.

— Неповиновение и оказание сопротивления сотруднику полиции при исполнении им служебных обязанностей, — сказал он, протягивая Краснославу листок. — Вот, можете прочитать, что вы натворили.

Кувалда жадно вчитался, восстанавливая в памяти события прошлого вечера. Потом перечитал ещё раз, понимая, что названное Астаховым обвинение рушится как карточный домик.

— Позвольте, — произнёс капитан Кувалда, возвращая лист с показаниями. — Ваши обвинения беспочвенны.

Следователь снова побагровел от гнева, но ждал пояснений.

— Я не сопротивлялся задержанию полицейскими, здесь же всё написано, — сказал Краснослав. — А преображенцы — солдаты, офицеры. Они не были при исполнении, они пришли пить водку. Как дворянин, я требую сатисфакции от каждого из них.

Глава 18

Снова повисло молчание. И директор, и следователь задумчиво смотрели на Краснослава, который ждал хоть какой-нибудь реакции на свою речь.

— Нет, ну каков наглец! — засмеялся Астахов спустя пару мгновений.

Краснослав по-прежнему стоял гордо и прямо, прилежно играя роль надменного барчука.

— Фосмутительно! — фыркнул Немец, но Краснослав даже ухом не повёл, полностью игнорируя директора.

— Юридически всё верно, — произнёс следователь. — Но ни о какой дуэли не может быть и речи. В Преображенском полку дуэли запрещены личным повелением Императора.

— Меня устроит публичное извинение, — произнёс Кувалда.

— Это уже не наше дело, — пожал плечами Астахов. — Разбирайтесь сами. Но по делу об убийстве посла — я буду вынужден взять с вас подписку о невыезде.

Кувалда только хмыкнул в ответ. Такой исход его устраивал.

— Невыезде откуда? — спросил он.

— Ну, где вы сейчас проживаете? В Гимназии? Вот, там и будете находиться, пока идёт следствие, — объяснил Астахов.

— Посвольте! — вмешался Немец. — Сычёфф будет исключён в самое ближайшее время!

Кувалда неприязненно посмотрел на директора, который, казалось, искал любые способы нагадить.

— Придётся с этим повременить, Готлиб Карлович. Закон, сами понимаете, — Астахов обмакнул перо в чернильницу и снова принялся что-то писать.

— Покидать Гимназию разрешается? — уточнил Краснослав.

— Не воспрещается. Но только в пределах Петрограда. Вас вызовут, если что. Подождите, я всё напишу, — произнёс Астахов.

Всё становилось ещё лучше. Его даже не исключат, и, похоже, появится официальная возможность выходить в город. Кувалда подумал, что только ради этого стоило избить англичанина. Жаль только, что он не распознал в нём рептилию сразу.

Однако, капитана волновал ещё один вопрос. Рептилоид Абрашка, что сейчас томился под шконкой в изоляторе временного содержания. Каждая рептилия подлежала уничтожению, как можно скорее.

— Господин следователь, разрешите в камеру на пять минут вернуться? — спросил Кувалда.

— Вот как? — удивился Астахов. — Забыли что-то?

Точно так, забыл размозжить череп инопланетной твари, что прикинулась человеком. Вернее, просто не успел.

— Забыл, — произнёс Кувалда.

Астахов отложил перо, взял со стола колокольчик, звон которого напомнил Краснославу о пропущенных уроках. В кабинет тотчас же заглянул полицейский из младших чинов, один из конвоиров.

— Миша, любезный, будь добр, принеси из камеры вещи этого юноши, — сказал следователь.

Полицейский закрыл дверь прежде, чем Кувалда успел сказать хоть слово и остановить его. Никаких вещей, конечно, в изоляторе не было, всё имущество Краснослав носил с собой. Кроме пальто, которое так и осталось висеть на вешалке в ресторане «Славянинъ».

Следователь вернулся к бумагам, и Краснославу вдруг стало жаль старого служаку, большая часть работы которого состояла в различного рода писанине. Реальные дела, допросы и расследования загадочных происшествий занимали едва ли пару процентов времени.

Через несколько минут Астахов протянул ему лист, Кувалда бегло прочитал содержимое. Ничего особенного, обычная подписка о невыезде и надлежащем поведении. И если с первым пунктом никаких проблем возникнуть не должно, то за надлежащее поведение Краснослав ручаться не мог, но всё равно взял перо и поставил внизу размашистую подпись.

— А позвольте узнать, в изоляторе у вас некий Абрашка сидит, он кто? — спросил капитан Кувалда, возвращая бумагу следователю.

— Бомбист, революционер, — скучающим тоном ответил Астахов. — Царя-батюшку нашего скинуть хотят. Развелось, понимаешь, всяких кружков. Агитировал поди?

Краснослав посмотрел на портрет Императора, висящий прямо над местом следователя.

— Ну, пытался. А что же вы его не повесили до сих пор? — спросил он.

Следователь пожал плечами.

— Император наш в своей милости казни запретил, заменил высылкой на каторгу. Они оттуда бегут, а мы их ловим и возвращаем. Абрашка уже третий раз у нас попался, рецидивист, так мы решили его тут и оставить, надёжнее будет.

— О майн готт, какое фарфарство, какое самоупрафство, — зло выплюнул Готлиб Карлович.

Астахов такой выпад проигнорировал.

В дверь постучали, вошёл полицейский, виновато развёл руками.

— Не было вещей никаких, — доложил он. — Не иначе, сидельцы уже присвоили.

— Да и ладно, — Кувалда махнул рукой. — Я могу идти?

Следователь снова поднял на него взгляд, степенно кивнул. Готлиб Карлович поднялся, отряхиваясь от несуществующих пылинок, будто ему нестерпимо тошно было находиться в полицейской управе.

— Вас вызовут, Сычёв, — произнёс следователь.