Квантовая теория любви

«Сядем впереди…»

Она не стала спорить, доверчиво отдала свою жизнь в его руки, такие заботливые, такие любящие… Она думала только о нем, переживала, что его рюкзак тяжелее, сколько жалости и любви таилось в ее карих глазах, когда она обернулась к нему. (Какая она была энергичная и бодрая! Что общего между ней с ее пружинистой походкой и безжизненным телом, в которое она теперь превратилась?) И разве Лео не собирался тащить этот рюкзак вверх по склону? Что же это была за экономия сил ради нескольких метров? Ей бы рассмеяться такой предусмотрительности! А он бы повеселился вслед за ней. Да если бы она настояла, он бы и не полез в гору! Про себя он, пожалуй, даже хотел, чтобы она высказалась против. Упрямство упрямством, но он бы поддался на уговоры. Как не стал спорить, когда они уже раз поднимались на гору. Правда, та поменьше.

Дело было к северу от Оттовало. Пообедаем на вершине, решили они тогда. Но оказалось, что вершин несколько и ни одна из них не настоящая — рядом маячили какие-то склоны, уходящие еще выше. Время обеда давно миновало, а они все карабкались. Наконец Элени взяло такое зло, что она села на камень и прошипела:

— Я буду есть прямо тут.

— Но ведь до вершины осталось всего несколько метров, — возразил Лео.

— А ты откуда знаешь? Может, несколько миль?

Лео с облегчением скинул рюкзак: привал так привал. Им и так хорошо вдвоем.

Через час они двинулись дальше — и минуту спустя оказались на вершине. Со всех сторон восхитительная панорама, и никакие иные пики больше не мозолили глаза.

— Ты был прав, — засмеялась Элени.

Если бы он и сейчас оказался прав!

И как ему теперь жить со своей неправотой?

8

К резиденции консула Греции — тщательно отреставрированному колониальному особняку с патио — через дипломатический район Кито вела частная дорога. Сколько таких домов в Эквадоре давно дышат на ладан, а здесь особнякам вернули их былое величие — вылизаны, подновлены, обсажены апельсиновыми деревьями. Над кварталом развевались флаги разных стран.

Приемная. Лео утопал в зеленом бархате старинного кастильского дивана. С каждой минутой на него все сильнее наваливалось оцепенение. Хотелось перекинуться с кем-нибудь словом, но Марии Клеменсии Де Леон ему нечего сказать. Несколько минут они сидели в молчании.

Наконец консул поднялась:

— Вынуждена попросить прощения. Меня ждут дела. Когда накроют к ужину, я дам вам знать.

Минут через двадцать она вернулась и пригласила в столовую.

— Могу я позвонить родителям? — спросил Лео.

— Разумеется. После ужина.

— Нет, прямо сейчас.

— В Англии три часа ночи.

— Ничего страшного.

Нет, этот мальчишка ее определенно бесит. Целых полчаса сидел бирюком, а когда подали ужин, ему вдруг приспичило. Надо было сплавить его в британское посольство и умыть руки. В прямом и переносном смысле. А теперь остается только терпеть.

Консул указала на телефон и вышла.

Разумеется, все успело остыть. Мария Клеменсия давно закончила трапезу и нетерпеливо постукивала каблучком по паркету, когда появился Лео и накинулся на холодный стейк, обильно поливая его остывшим перечным соусом.

Самое время рассказать ему об организационных моментах. Не то его опять куда-нибудь унесет.

— Значит, так, Лео. В среду тело отправляется во Франкфурт грузовым авиарейсом «Люфтганзы». Оттуда оно на другом самолете летит в Афины, а из Афин — на Китос. Прибытие в четверг, восьмого апреля, в два часа по местному времени. Вы улетаете во вторник…

— Погодите. Я хочу лететь с ней одним рейсом.

— Это невозможно. Такого рода груз запрещено перевозить самолетами международных пассажирских авиалиний.

— Она не груз!

— Но вместе с тем и не багаж. Лично к Элени это все не имеет отношения. Существуют правила перевозки. Необходим герметический контейнер. Наркотики, бомбы, мало ли что. Мы в Южной Америке. Правда, в Греции правила не такие суровые. Из Афин на Китос можете лететь вместе с ней.

— В таком случае я вылетаю сразу после нее. Я не могу бросить ее на произвол судьбы. Мне надо убедиться, что гроб погрузили в самолет и…

— Лео, я уже продумала этот вопрос, — нетерпеливо прервала его Мария Клеменсия. — Откуда такое недоверие? Если вы улетите в четверг, вы не попадете на похороны в пятницу. Не волнуйтесь, Селеста и я сделаем все необходимое.

Лео молчал. Опять придется доверить заботу о любимой совершенно чужим людям.

А что же ты сам не уберег ее?

Шофер Марии Клеменсии высадил Лео возле гостиницы Селесты около полуночи. Сама хозяйка была в баре, вокруг нее толпа постояльцев. Селеста рассказала туристам, что произошло. Атмосфера гнетущая, мрачная — ни музыки, ни оживленных громких голосов.

Лео проскользнул внутрь. При виде его измученного лица с запавшими глазами излишний запал у охотников приключений и любителей экстремального туризма явно пошел на убыль. Он — главное действующее лицо в трагедии, все остальные, слава богу, молчаливые статисты.

— Выпьешь что-нибудь? — раздался в тишине голос Селесты.

— Спасибо, не надо. Потом будет не остановиться.

И тут собравшихся словно прорвало. Все принялись бормотать слова соболезнования — одинаковые, точно под копирку. Лео покивал в знак признательности и медленно побрел вверх по лестнице, одинокая тень самого себя.

В распахнутом шкафу висела одежда Элени, ее маленькие босоножки стояли у кровати. Черно-белые открытки — какие-то индейцы с сожженной солнцем кожей — разбросаны по столику. На подоконнике разложены яркие цветные голыши — она подбирала их на прогулках, — и среди них вырезанная из камня мужская голова в стиле инков, которую Лео купил для нее на рынке в Латакунге. Лео взял крошечную скульптуру в руку (камень холодил кожу), бережно опустил в карман, где лежала женская голова, подошел к шкафу, снял с вешалки любимую вещь Элени — светло-голубую блузку с короткими рукавами и вышитыми по вороту цветами, — прижал к лицу и глубоко вдохнул.

И вот Элени прижимается к нему, целует, аромат ее волос заполняет его легкие, пальцы Лео поглаживают хрупкие лопатки, ласкают детский пушок на шее. Целый мир заключен в Элени. Волшебный мир.

Видение начало таять, и Лео быстро наклонился к рюкзаку Элени, достал духи, брызнул на блузку — единственный способ продлить ее присутствие. Затем рывком выдвинул ящик, вывалил на кровать белье и тоже сбрызнул духами.

Комната наполнилась запахом мускуса и цветов, но Элени уже исчезла. Лео упал на кровать, его разбирал смех пополам со слезами.

— Ты ведь была не в восторге от этих духов, правда?

Духи эти — «Anais Anais» — Элени как-то раз получила от кого-то в подарок и пользовалась только потому, что не хотела тратиться на другие. Друзья же подумали, они ей нравятся, и дарили еще несколько раз, а она не решалась сказать, что не фанатка этого парфюма. К тому же — самое главное — духи нравились Лео.

Оживились мухи и мотыльки, слетевшиеся к лампе на свет. Насекомые никак не могли постигнуть, откуда взялся аромат сада, если самих цветов не видно? И все-таки — чем не повод для танца, почему бы не покружиться друг перед другом? Лео завороженно наблюдал за ними и видел свое сходство с букашками. Вот две мухи сцепились в воздухе, медленно опустились, разошлись, взмыли к потолку, опять припали друг к дружке и снова упали.