Квантовая теория любви
Шрифт:
Блокнот Лео купил. Но ничего, достойного внимания, на первых порах не попадается.
16
— Ты поосторожнее с Роберто, — сказала Ханна.
Они с Лео сидели в бывшей гостиной Чарли.
— Он возомнил, будто знает ответы на все вопросы. Просто какой-то первосвященник от физики, великий и непогрешимый. И с этим уже ничего не поделаешь. Голова-то у него на месте,
18
Запись 37
У самки краба непроницаемый панцирь, такая вот она — очень жесткая снаружи и очень мягкая внутри.
Но сквозь панцирь не пробиться.
Краб-самец вынужден ждать целый год, пока самка не скинет старый панцирь и не начнет наращивать новый.
Только в этот период уязвимости наступает триумф любви.
— А о самой себе ты какого мнения? — спросил Лео.
— У меня неважно со всем на свете. Ни глубоких мыслей, ни тонких чувств. И в этом есть свои плюсы. Кто со мной немного потусуется, поневоле начинает уважать самого себя.
— А про меня что скажешь?
— Ты слишком много думаешь и чересчур глубоко чувствуешь. У тебя все через край.
— Получается, у меня нет никаких достоинств? — рассмеялся Лео.
— Я этого не говорила. Подобная чрезмерность кое в чем — огромное достоинство.
— Например?
— В любви. В страсти. В романтических отношениях. Все девушки завидуют твоей преданности Элени. В этом источник твоей силы и слабости.
— Думаешь, самая умная? — Лео ткнул ее в бок.
Ханна хихикнула:
— Ага. Я — оракул. Даю ответы на любые вопросы.
— Так, значит, твоя проблема состоит в том, что ты ни о чем не задумываешься.
— Верно. — Голос Ханны звучал глубоко и ровно. — Правда, это не вопрос. А оракул отвечает только на вопросы.
— О мудрый и всезнающий оракул, что плохого, если человек много думает?
— Он теряет время зря. И впадает в тоску.
— О великий, а что человеку делать, если у него масса времени?
— Действовать.
— Действовать?
— Если все время думать о мытье посуды, ты ее никогда не вымоешь. А когда дело сделано, займись чем-нибудь другим. Чтобы не забивать себе голову зря.
— Значит, лучше действовать, чем думать?
— Не забивай себе голову!
— Спасибо тебе, оракул, ты приоткрыл передо мной всю бездну своего невежества.
— Не за что, Лео. Ну так мы идем?
— А разве вправе оракул задавать вопросы?
— Оракул вправе делать что ему только в башку взбредет, ты, умник хренов. Живо надевай галоши, а то на спектакль опоздаем.
У Ханы было два билета в «Барбикэн-центр» на «Зимнюю сказку» Шекспира. Постановка гладкая, ровная, ничего особенного. Если бы не последняя сцена…
Леонт стоит перед статуей своей жены, Гермионы, скончавшейся шестнадцать дней тому назад. Пораженный сходством, он подходит ближе.
Что сладостней подобного мученья! А все-таки она, клянусь вам, дышит. Вы надо мною можете смеяться, Но я хочу ее поцеловать.Лео, не читавший и не видевший этой пьесы, никак не мог проглотить ком в горле. Его словно перенесло в Эквадор, к телу Элени, вот он дышит ей рот в рот, и из груди Элени вдруг вырывается скрипучее дыхание.
Паулина отталкивает Леонта.
Да что вы, государь! Остановитесь! Ведь краска на губах ее свежа. Вы можете гармонию нарушить. Уж лучше я задерну.Но Леонт не в силах сдвинуться с места. Наконец он протягивает руку и касается ее лица.
О, теплая! Пусть это волшебство. Ему я верю, как самой природе.В голосе его такая нежность и такая тоска, что Лео не в силах сдержать рыданий. Именно эта сцена каждую ночь разворачивается перед его глазами. Вцепившись в руку Ханны, он сжал ее, словно альпинист, потерявший точку опоры и готовый вот-вот сорваться в пропасть.
— Прости меня. Я такая дура. Мне и в голову не пришло, — пробормотала Ханна.
Лео сделал глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание.
— Ничего страшного. Мне на пользу.
Молодой капельдинер попросил их покинуть зал.
В квартиру Чарли они возвращались в молчании. Ханне вспомнилось, как в детстве она нашла в саду под деревом отчаянно пищащего птенца со сломанным крылом. В ее руках он был так хрупок и беззащитен, его крохотное сердечко так испуганно билось… Схожую беспомощность она ощущала сейчас в Лео. Птенца Ханна отнесла матери, та аккуратно наложила на крыло лубок, и через пару недель малыша выходили. Позже ей пришлось ухаживать за матерью, у которой обнаружили рак, и за маленьким братом Эдом. Десятилетняя девочка выбивалась из сил, но ее старания оказались напрасны. Мама быстро угасала, и однажды отец, плотно закрыв дверь спальни, шепотом сказал, что мама умерла. Во время сцены, когда Гермиона обнимает свою пропавшую без вести и вновь обретенную дочь Пердиту, Ханну пронзила грусть о рано покинувшей ее матери.
Лео заварил чай, в холодильнике нашлось миндальное пирожное. Ханна сидела рядом с Лео на диване, рассматривала фотографии, слушала рассказ о том, что приключилось с ними в Южной Америке. Когда надо, она умеет слушать, пусть даже история ей уже не в новинку.
Наконец Лео замолчал.
Они смотрели друг на друга.
Ханна перевела взгляд на нетронутое пирожное.
Недели через две после того, как птичку отпустили на свободу, Ханна, придя из школы, обнаружила на столе огромный торт в форме бабочки.
Мама села рядом с ней, отрезала кусок и сказала:
— Мне надо поговорить с тобой, солнышко.
Ханна в тот день пропустила школьный завтрак и потому жадно набросилась на торт. И, пока она ела, мама рассказала, что у нее рак.
— А можно еще кусочек? — вот что сказала Ханна в ответ.
С тех пор Ханна не любит пирожные и торты, они связаны для нее со смертью.
Ханне вдруг стало жарко, ей захотелось остаться одной. Она резко встала, схватила куртку, секунды три медлила, не глядя на Лео, словно собиралась что-то сказать, но затем стремительно вышла.
Для Лео эти три секунды невысказанности были наполнены скрытым смыслом.
Что означало это молчание, о чем она хотела сказать и не смогла? Почему не смотрела на него? Нет, наоборот, она сперва отвела взгляд, а потом покраснела. И почему столь поспешно убежала, даже не поцеловала его на прощанье? Странно. Наверное, поцелуй в ее глазах вдруг перестал быть просто данью вежливости. Уж не влюбилась ли Ханна в него? А вдруг это давнее тайное чувство? Три месяца прошло, как умерла Элени. А они были подруги. Хватит ли теперь у Ханны духу признаться в своем чувстве? Наверное, нет. Что ж, с ней все ясно.