Лабиринты чувств

— Что, буянит? — так же тихо уточнила Юля.

— Не! Молчит.

В квартире действительно было необычайно тихо.

А потом внезапно раздался истошный вопль — но не Лидии, а Борин:

— Убью, сука! Бедром задавлю!

В ответ — гробовая тишина. Как будто Лидии и в живых не было. Муженек — а может, уже вдовец?! — тоже как воды в рот набрал.

— Пошли на разведку, Катюш. Не бойся, я с тобой! — Юля взяла девочку за руку, и они вместе на цыпочках двинулись в кухню.

О счастье, Лида оказалась жива.

Она восседала на табуретке посреди кухни с украшенной искусственными фруктами Вавилонской башней на голове. Взор ее был царственным и отрешенным от всего земного.

Борис скакал вокруг нее, пытаясь хоть как-то расшевелить жену. Он то тыкал ей пальнем меж ребер, то двумя руками пытался спихнуть с табуретки, то брызгал в лицо водой.

Но реагировать на эти варварские акции было ниже ее достоинства. Теперь Лидия принадлежала другому миру: миру телевизионных знаменитостей.

Юле она, правда, дружески кивнула: та была ей ровней. А муж для нее более не существовал.

Юлька с удивлением обнаружила на кухне и Василия Павловича. Сегодня старик беспрепятственно лакомился тут картошкой с луком и селедкой. Еда, естественно, источала запахи, но никто не попрекал деда и не гнал из общего помещения. Лида его попросту в упор не видела: кого гнать, если перед тобой лишь пустое место?

Боря смотрел на скромный ужин старого аккордеониста с нескрываемой завистью. Ему очень хотелось есть. Катюшка кажется, тоже была голодна.

В результате Борис, всегда такой вялый и безвольный, бросился на Юльку, брызжа слюной, бурно отделяющейся от созерцания чужой трапезы:

— Ты че с ней сотворила, стервь? Опоила, да? Или наркотой накачала?

— Да нет, — ответила девушка. — Ее просто причесали.

— А вот я ща тебя причешу! Причесок под названием «Я упала с самосвала, тормозила головой»!

Катюша кинулась между ними:

— Не надо, папочка! Я люблю тетю Юлю!

Тогда Борина ярость обратилась непосредственно против Лидиной прически. Молниеносно бросившись на жену, подобно дикому барсу, тщедушный супруг сорвал с ее макушки румяное яблоко и бросил его дочке:

— На, Катенок! Лопай витамин! Раз мамка жрать не готовит — съедим ее причесок!

Катя надкусила наливной, но фальшивый фрукт и залилась горькими слезами:

— Га — адость!

— Отвали, Боря, это муляжи. — Юля оттащила разбушевавшегося Кузнецова от величественной супруги, которая на агрессию ответила лишь презрительным прищуром. Она даже не расстроилась из-за яблока: при ней еще оставалась целая фруктово-овощная база.

Полная безучастность жены доконала Бориса. Он сел по-турецки на линолеум и зарыдал в голос:

— Че делать-то теперь, а-а-а?

Даже Василий Павлович осмелился вклиниться:

— Много лет я публику забавлял, но такой забавы наблюдать не приходилось. — Он получал от происходящего явное удовольствие. Давно старику не приходилось порадоваться. — Пусть бы так всегда и сидела. Не жизнь была бы — малина! А Катюшку мы как-нибудь прокормим, да, Юль?

— Конечно, — ответила девушка. — Не дадим ребенку умереть с голоду.

Боря обиженно взвыл:

— А как же я? А мне че, дадите умереть? Садисты!

Василий Павлович промолвил назидательно:

— А ты, уважаемый, в состоянии сам себе приготовить. «Уважаемый» вскочил, стал бить себя в грудь:

— Самому готовить? Да ты, папаша, рехнулся. Я — мужик! Понимаешь, мужик!

— Да? — иронически переспросил аккордеонист. — А, ну да, я совсем забыл!

— Дык я и напомнить могу! — Взвинченный Борис медленно пошел к столику старика.

Это могло закончиться самым печальным образом, и Юля решила положить конец идиотской семейной размолвке.

— Говорят, Элизабет Тейлор, — раздумчиво начала она, — очень любит готовить. Много у нее было мужей, и всех она кормила домашними обедами.

Лида прислушалась.

— А Лайза Минелли всегда сокрушается, что не хватает времени на стряпню. Ей иногда так нестерпимо хочется бросить карьеру актрисы и сварить вкусненьких домашних щец1

Лида гордо повела подбородком.

— Эх, Лайза, Лайза, — снисходительно проворчала она. — Эта глиста в корсете! Стрижется, как пацан, и прически-то приличной не сделать!

— Зато Нонна Мордюкова, — продолжала Юля, — просто обожает возиться по хозяйству! Ее хлебом не корми — дай только сготовить первое, второе и третье! А иногда еще и четвертое!

Это Лидию добило. Мордюкова была для нее авторитетом непререкаемым.

Осторожно, чтобы не попортить Вавилонскую башню, доморощенная звезда наклонилась и выдвинула из-под стола корзину с овощами.

Пусть же узнает мировая общественность: Лидия Кузнецова стряпает лучше всех!

Засверкало в умелых обветренных руках лезвие овощечистки, полетела в разные стороны луковая шелуха и кожура картошки, успокоилась Катюшка, а бедолага Борис закурил свою любимую «Приму» в ожидании желанной кормежки.

Василия Павловича по-прежнему никто не шпынял, и можно было надеяться, что мир сохранится хотя бы до завтрашнего утра.

Все наладилось, и Юля наконец-то могла с чистой совестью отправиться к себе. Так хотелось сбросить рабочую одежду и влезть под душ! Благо, ванная комната оставалась свободной, и, кажется, никто не станет в ближайшие полчаса колотить в дверь и поторапливать.

Плескаться, плескаться и плескаться, как говорил великий Мойдодыр!

Из Юлиной комнаты, однако, слышались голоса, мужской и женский, принадлежавшие Денису и Ольге. Оба — восторженные и возбужденные.

Сердечко у девушки екнуло.

Вошла Юля резко и без стука. Вот еще, стучаться в собственное жилище! Хозяйка она тут или нет?

И сразу же от души отлегло. Можно было посмеяться над собственными нелепыми подозрениями.

Ольга стояла у стены на голове, а Денис придерживал ее задранные кверху ноги, помогая сохранить равновесие.

— Мы тут акробатике учимся! — весело сообщила сестричка снизу, от пола. — Дис говорит, что вверх ногами постоять — полезно для мозгов.

— Ужасно полезно! — подтвердил Денис. — Кровь приливает и активизирует серое вещество.