Лана из Змейгорода

— Только они в отличие от Хозяйки Медных гор не наделены пророческим даром, — горестно кивнул Яромир.

— Я завтра же брошу клич, и мы, не спрашивая старейшин, отправимся на поиски Велибора, — клятвенно обещал он Дождираде, которая вместе с Даждьросой провожала его домой, где стараниями домового ожидали ужин и баня. — Если никто не откликнется, разыщу Горыныча или пойду один, — делился он уже с Ланой, которая почти силком укладывала его на полати, пока банник нахлестывал его веником.

Ночью у него открылся сильный жар, и почти неделю он пролежал в беспамятстве, в бреду продолжая давать обещания и строить планы, как вызволить Велибора. Лана неотлучно находилась с ним. Врачевала надорванные легкие, извлекая из них обломки ребер, латала кожу и сращивала кости. Когда любимый получил все эти увечья, и как с ними выдержал целый поход она даже спрашивать не пыталась.

Сестра, взявшая на себя ее обязанности в лечебнице, заходила, справлялась о здоровье Яромира, спрашивала, что решили со свадьбой. До Праздника последнего снопа оставалось не более месяца, а жених даже на ноги подняться не мог, не то что внести через порог невесту, которая у его ложа и так дневала и ночевала. Да и о какой свадьбе могла идти речь, когда кругом все еще не смолкали стоны раненых и горькие вдовьи и сиротские рыдания. Не плакала только Дождирада.

Ее по-прежнему, если не требовалась помощь в лечебнице видели, безучастную и растрепанную, то у заклятого озера, то в кузне брата. Да и дома она чаще перебирала его одежду и инструменты. К Яромиру она не заходила. То ли не хотела показаться навязчивой, то ли не могла смотреть на окруженного заботой и живого. Во сне ей по-прежнему являлся израненный, истерзанный Велибор, которые продолжали ломать Кощеевы слуги.

— Они обрубили ему крылья! — рыдая поведала Дождирада.

А на следующий день, заглянув поутру в дом Велибора, Даждьроса не обнаружила подруги. Не видели ее в лечебнице и у озера. Дочь Хозяйки Медных гор, несмотря на запрет Мудрейшего, создала из капель воды зеркало, тщась отыскать Дождираду. Но увидела лишь сложенный из человеческих черепов жуткий чертог в глубинах Нави и засаженный золотыми деревьями с изумрудными и рубиновыми плодами зачарованный сад, где томились пленницы Кощея. Посреди этого жуткого места стояла ледяная статуя, в которую бедную сестру Велибора превратил выманивший ее из Змейгорода Кощей.

Глава 29. Булава

— Это я виновата, — переживала Даждьроса, которая от потрясения снова не могла ни лечить, ни колдовать. — Не стоило мне пытаться отыскать Велибора. Через мою волшбу подругу увидел Кощей.

— Он и до этого к ней подбирался через сны, — напомнила Лана, которой приходилось как-то держать себя в руках, хотя уже хотелось вслед за сестрой излить горе-кручину в безнадежном горестном причитании, хрестаясь об лавки, и стены избы, разбивая лицо и бессильные руки, которые не сумели никого сберечь и защитить.

Она и вправду ощущала, как сквозь ее пальцы, словно вода через сито, уходят те, к кому она успела привязаться. Сначала Горыныч, потом Велибор и Дождирада. Кто следующий? Скорбь подсказывала ответ. Сердце холодело, заходясь загнанной ланью от тревожных предчувствий. Будущее пугало бедами, между которыми, уже не теплилось никакой радости. Казалось, даже пиво, которое пришла пора варить к их с Яромиром свадьбе, не забродив, скиснет или вспенится кровью и гноем. Тем более что любимый, пытаясь успокоить, вселял лишь новые переживания. Ибо сам он, почти исцелившись телесно, мира в душе так и не обрел.

Еще когда он, едва придя в себя, отлеживался дома, окруженный любовью и заботой своей Ланушки-лапушки, на его осунувшееся лицо нет-нет да набегала скорбная тень.

— Вот ты меня сейчас выхаживаешь, раны перевязываешь, целебными отварами отпаиваешь, кормишь едва ли не с ложечки. А Велибора Кощеевы слуги на кусочки рвут!

— Если бы ты разделил его судьбу, ему, думаешь, пришлось бы легче? — пыталась образумить милого Лана.

— Мне следовало разгадать замысел и постараться этого упрямца спасти, — хмуро отзывался ящер. — Эту уловку даже смертные используют: раскрыться, подставить грудь и таким образом достать врага. Да что там смертные! Так поступают и дикие звери. Не просто же так мужики из посада на медведей с рогатиной ходят.

— Да при чем тут рогатина? — уговаривая выпить настоянный на меду ягодный взвар, возражала Лана. — Ты разве не видел, что тогда творилось? Как бы ты вытащил Велибора, если ты сам едва из воронки вырвался.

— Следовало дождаться благоприятного момента, а не геройствовать попусту, едва не угробив Боеслава и Боемысла, — оставался беспощаден к себе ящер.

— Мудрость приходит с опытом, — убирая питье и поправляя подушки, качала головой Лана. — Велибор посмотрел на вашу попытку и понял, что наскоком Ледяного демона не одолеть. Слишком коварен и хитер.

— Эх, был бы с ним рядом Горыныч! — вздохнул Яромир.

Он забывался тяжким сном, в котором раз за разом пытался на выходе из петли подхватить пронзенное ледяным копьем тело товарища, не дав ему стать добычей Нави, и каждый раз терпел неудачу. Или, наоборот, успевал… но тогда пробуждение настигало новой болью.

— Почему нам не дали дойти до Ледяных островов? — вздыхал он, наблюдая, как Лана перевязывает и врачует докучавшие ему болью и лихорадкой запущенные раны.

— Чтобы сохранить жизнь воинам, — напоминала Лана.

— Какой толк в такой жизни, когда приходится все время оглядываться с опаской, точно собака на коротком поводке, и смотреть старейшинам в рот? Да и какой толк в войске, которое не может дать решающей сечи.

— Ну ты же слышал, что силой простого оружия Кощея все равно не победить, — продолжала терпеливые увещевания Лана. — Зато вы с Велибором отвели ото всех беду. Считай, Змейгород спасли.

— И что мы за это получили? — глядя на свое израненное тело, вопрошал Яромир. — Велибор попал в плен, а я тут валяюсь, как побитая собака, и не могу ему помочь.

— Из похода вас встречали как героев, — осторожно прикасаясь к его губам поцелуем, напоминала Лана.

— Лучше бы подкрепления прислали, — ворчливо проговорил ящер, с некоторой неохотой, но отвечая на поцелуй.

— Тогда бы ты на нашу свадьбу точно не успел, — напомнила ему Лана, пытаясь лаской отвлечь любимого от мрачных мыслей.

— Да кого теперь на наш праздник звать? — отстраняясь, поскучнел Яромир, словно питавший его магию огонь погас, задушенный льдом и скверной Нави. — Тысяцкого нет, оба боярина, которые с Боривоем тебя сватали, изломанные лежат. Город разорен.

— Ну хочешь, перенесем на полгода или год? — предложила Лана, которая и сама видела, что веселого пира, как они мечтали, вряд ли получится.

Сестры с мужьями, конечно, приедут, привезут подарки и слова не скажут на скудость угощения и бедность свадебного поезда. Но мечталось не о таком. И почему батюшка отложил торжество до осени? С другой стороны, на Купалу они бы справляли веселье под лязг мечей и посвист стрел. И тогда бы к ним точно ничто не пожаловал, кроме Кощеевых слуг.

— Как же я этот год без тебя проживу? — обжег ее взглядом синих желанных глаз Яромир.