Лана из Змейгорода

Мысли о несчастном возлюбленном не давали покоя, особенно зимой, когда все заботы оставались позади и приходилось тоскливо сидеть у очага, сучить в одиночестве пряжу и вспоминать тот единственный год и продлившийся то ли полгода, то ли вообще целый век один день, когда она чувствовала себя живой. Иногда эти воспоминания утешали, чаще же внушали такую тоску, что хотелось лечь и забыться, проспав, как лешие и речные духи, до весны. Тем более что Вольный Устюг с его необычным течением времени ей позволял сжимать зимы в один день.

Другое дело, что она боялась что-нибудь пропустить. Ведь там за пределами охраняющего ее круга семи миров жили ее близкие, многим из которых грозила беда. В бою с Кощеевыми слугами пал муж сестры отважный Кейо, а Бранко с Самовилой едва удалось отбиться, заплатив за покой своих владений дань золотом. А после того как жители Змейгорода фактически согласились принести в жертву Лану, даже не зная, что потребует от них Яромомр, батюшка Водяной забрал оттуда Даждьросу.

— Пусть поживет пока в Княжьем граде среди людей, — пояснил он свое решение. — Надеюсь, они сумеют ее защитить, ибо на ящеров надежды никакой нет.

— Так это же почти на границе королевств Янтарного побережья? — не на шутку испугалась Лана.

— Такова ее судьба, — загадочно сверкнула малахитовыми глазами Хозяйка, которое решение насчет единственной дочери не пыталась оспаривать и вообще вела себя с Водяным ровно и дружелюбно, никогда ни в чем не упрекая.

Совсем не как матушка. Впрочем, родимый и не наносил ей столько обид.

Когда Даждьроса стала жертвой похищения, Лана едва и вправду не переселилась к Хозяйке в терем, чтобы следить за судьбой бедной сестры с помощью вещего зеркала. А в тот момент, когда русалка сумела убедить своего любимого похитителя и отступника вернуться к Правде, сердце Ланы загорелось надеждой. Вот как бы и Яромир тоже одумался. Но не сбылось, не случилось. Не стал ее возлюбленный героем, способным изменить предначертание. Слишком много о себе мнил. Никого вокруг не видел, ни за кого не держался, даже за нее.

Велибора-то Хозяин Нави поймал на крючок его привязанности сестре, утаив правду о ее горькой судьбе и вместо того обещая ее не трогать, будто мог причинить ледяной статуе еще больший вред. Потому не позволял бывшему воеводе встретиться с сородичами иначе, чем на поле брани, ибо, узнав об обмане, Велибор счел свой договор расторгнутым и никакие руны Нави не сумели ему помешать.

Обозленный неудачей Кощей стал внимательнее следить за своими остальными слугами и разгадал дерзкий замысел Яромира, застав того в Зачарованном саду за поисками иглы. Чувствуя, что над ним сгущаются тучи, ящер пытался осуществить намерение, совершив деяние, искупавшее все его прежние злодеяния. Но не просто так в древнем пророчестве говорилось о том, что сокрушить Хозяина Нави по силам только смертному, а иглу сможет уничтожить один меч-кладенец.

— Ты кого надумал перехитрить? — исходил льдом гнева Кощей, охаживая простертого перед ним и скованного заклятьем предателя ледяной плетью. — Глупый, самоуверенный ящер. Ты ведь даже старейшинам Змейгорода тугодумных позволил себя облапошить, воеводской булавой обнести, а тут задумал со мной в коварстве тягаться!

— Я не буду тебе больше служить! — едва сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, отозвался Яромир.

В этот миг он словно ненадолго стал прежним Яромиром.

— Еще как будешь! — рассмеялся Кощей, велев принести в жертву не менее сотни пленников, ибо заклятье, которое он собирался наложить на мятежного ящера, требовало такого выплеска тьмы, которого не всегда получишь и на поле брани.

В этот раз заключение в Нави показалось Хозяину Ледяных островов слишком мягким наказанием.

— Я оставлю тебя в Среднем мире, но заберу твою память. Ты и так слишком многое предал и забыл, но, чтобы ты больше меня не ослушался, придется взять и все остальное.

— Лана, нет! — вскричал Яромир, когда страшные щупальца Нави вонзились в каждую его рану, постепенно подбираясь к буйной головушке.

— Вот именно, — рассмеялся Кощей. — Твои воспоминания о ней помогут мне преодолеть защиту, которую поставил батюшка Велес, и присвоить силу Семи миров.

Хотя Лана с ужасом и болью наблюдала в каменном зеркале, как ее милый превращается в послушную игрушку, верного слугу, более опасного, нежели любое умертвие, она с неприкрытой тревогой встретила новую угрозу. Беспокоилась она не о себе. Она не могла допустить того, чтобы Кощей присвоил себе Семи миров.

— Не стоит поддаваться лукавым речам. Велес-батюшка Вольный Устюг надежно хранит, Кощею сюда просто так не добраться, — успокоила ее Хозяйка, которая после встречи с Навью выглядела древней старухой с молодым лицом.

Впрочем, несмотря на кажущуюся юность, возрастом она почти не уступала батюшке Водяному и матушке Вологе, которая предпочитала облик достойной матроны.

— И что же будет теперь с Яромиром? — спросила Лана, глядя на ящера, чешую которого испещрили руны Нави.

— Нет больше Яромира, остался только Яромор, — горестно обняла ее Хозяйка. — А его судьба предрешена.

И теперь, каждый раз глядя в каменное зеркало, Лана с ужасом и болью наблюдала за тем, как ее милый, не ведая иной судьбы, разоряет города и веси, предаваясь разрушению с упоением обездоленного, озлобленного существа, которому нечего терять.

И вот однажды настал страшный день, когда Кощей, позвав еще и безжалостных демонов Полуденных краев, снова собрал войско, чтобы идти на штурм Змейгорода. И Яромор, повинуясь воле Хозяина, отправился в этот поход, хотя Лане перед расставанием дал слово отказаться от своей страшной клятвы и родной город не разорять. Но каких обетов он не нарушал и какой присяге не изменял, ступив на пагубный путь гордыни.

Впрочем, судя по его затуманенному, но исполненному тоски взору, он вряд ли осознавал, на битву с кем его посылают. Он же не помнил ни рода, ни племени. И имени иного не ведал, кроме Яромора.

— Что же теперь будет? — узнав тревожную весть, не находила себе места Лана.

— С твоим Яромором хуже того, что уже произошло, ничего случиться не сможет, — напомнила ей Хозяйка.

— Да я про Змейгород, — вздохнула Лана.

К этому времени никого из тех, кого она помнила и с кем успела сблизиться, в граде уже не осталось. Медведко, прожив долгую по меркам смертных жизнь, отошел вместе с Гордеей Чертоги предков, оставив многочисленных потомков, наделенных даром ведовства. Боемысл пал смертью храбрых в сражении с порождениями Нави, а Боеслав, не сумев пережить потерю брата, отправился на ту сторону Молочной реки следом за ним, и Радмила разделила его судьбу. Их детей Лана уже не знала. Мудрейший, устав от постоянных дрязг, тоже ушел на покой. Одни старейшины продолжали править городом, сидя на своих рудниках. И крепко держал воеводскую булаву бескрылый Бронислав.

Поэтому, услышав о тревогах Ланы, гостивший у сестры Полоз только усмехнулся в золотые усы, по-отечески ласково глядя сапфировыми глазами:

— О Змейгороде не волнуйся. Его старейшины с кем угодно договорятся и в светлый Ирий без крыльев пролезут. Впрочем, туда их, конечно, не пустят, вот они и толкуют, что им это не надо. Зато с Кощеем они поладить сумеют. Ибо мало чем уже от него отличаются, меря все золотом.

Мудрый брат Хозяйки не ошибся, хотя не владел, как сестра, ведовством. Чтобы сохранить свои рудники, дали ящеры выкуп золотом и кровью — пропустили Кощееву рать на земли данников, позволив разорить Детинец. Именно это жуткое побоище видела Лана в своем пророческом сне. А теперь наблюдала наяву, как рушатся высокие стены, как пылают охваченные пламенем башни, как защитники гибнут сотнями, даже не успев дать отпор, как мечутся в огне и дыму пытающиеся найти спасения женщины и дети и мычат запертые в горящих хлевах коровы.