Лавондисс

Среди деревьев трепетали белые лохмотья. Вспыхивали доспехи. В темноте медленно двигались фигуры. Таллис ахнула, увидев кости людей и лошадей, сложенные вдоль берегов реки и висящие на ветках — мрачные останки тех, кто не пережил этот день. Около реки сгрудились воины; кто-то пил, кто-то просто смотрел в никуда. Таллис почувствовала запах крови и разящую вонь нечистот. По льду заскользила лошадь и, падая, громко заржала. Потом вскочила на ноги и, уже без всадника, галопом поскакала из ущелья; ее попона развевалась.

Когда ее глаза привыкли к дьявольской тьме, Таллис увидела, как много жалких трупов собралось на северном берегу реки. Умирая, они не обращали внимания друг на друга, хотя иногда лежали на расстоянии вытянутой руки, и даже соприкасались, соскользнув по льду. Им осталось одно единственное путешествие — вниз; боевой задор, любовь и гордость давно уже ушли из их глаз, оставив за собой бездушную оболочку, покрытую бронзой, кожей, меховым плащом или блестящими штанами. Сверкали шлемы, некоторые украшенные высокими перьями, другие — изображениями зверей, третьи — ничем. Линия берега щетинилась наконечниками копий и мечами, вбитыми в грязь, больше не нужными...

— Бавдуин — вечная битва, — сказал Уинн-Джонс, пока они глядели на мрачное собрание павших. С дерева соскользнула кость и со стуком покатилась по ржавым доспехам. С обломанных ветвей свешивались щиты, рваные флаги и целые гроздья гниющих голов, подвешенных за волосы; ветер трепал их, отвисшие челюсти пели молчаливые жалобы, тусклые глаза следили за путешествием душ в неведомые края своей эпохи.

На скальных полках, на склонах утесов, среди крушащихся развалин сверкала целая россыпь огней. И над ними, на фоне неба, тоже горели костры; ветер разносил скорбный плач труб.

Скатах громко крикнул и поднял меч, потом сунул оружие в ножны и сгорбился в седле, возможно опечаленный мыслями о друзьях.

Таллис вспомнила его отрывочный рассказ о битве на поле Бавдуин — воспоминание о легенде, поймавшей его в ловушку.

Около Бавдуина течет река, и каждую ночь мертвые приходят к воде на пути в холодную землю их времени и пространства. Здесь они призывают богов и стражей мертвых своего народа, и призраки, как бешенные псы, носятся в воздухе, в слепой ярости сражаясь и убивая.

Она надела Морндун и через ее призрачные глаза увидела воздух, наполненный элементалями: мерцающие остролицые существа, похожие на призраков, свивались и изгибались над рекой, вылетали из ртов и глаз людей и текли из черепов, висящих на деревьях. Рогатые, покрытые чешуей, принявшие форму пауков и насекомых, птиц с юными женскими лицами… Таллис содрогнулась, увидев молчаливое собрание сверхъестественных сил всех эпох.

— Покажи мне, — прошептал Уинн-Джонс, но, надев маску, он увидел только темноту. Таллис описала ему свои видения, и они поехали через тихое мертвое место, с опаской глядя на мертвых и умирающих. Вскоре они оказались у подножия утеса — извилистая тропинка вела наверх, в замок; дальше, вверх по течению, простирался лес и за ним та самая равнина, где под темным небом кипела странная вечная битва.

Они украли огонь у мертвого воина, кельта, судя по вымазанным известью волосам, голой груди под отороченным мехом плащом и килту. Он покончил с собой, и сейчас сидел, держа рукой рукоятку меча, который воткнул себе в сердце. Длинные пряди женских волос обвивали пальцы левой руки. Слезы замерзли; на щеках и глазах сверкал лед. Скатах оттащил окостеневший труп к деревьям и положил на бок. Потом выпрямился, вздохнул и уставился на откос. До боли сжав кулаки, он прошептал имена Джагутин.

— Они были здесь, — прошептал он. — Все. Я должен присоединиться к ним.

— Не бросай старика, пока, — сказала Таллис. — Дай мне время добраться до руин и поискать следы Гарри.

— И уйти в Лавондисс? И ты бросишь меня, оставишь ждать, навсегда?

— Я не уйду. Пока не пойму, что здесь происходит и не выслушаю совет твоего отца.

Скатах неуверенно посмотрел на нее. Она ущипнула его за щеку. — Несколько минут в руинах. Самое большее час. Я не такая опрометчивая, как ты! А потом мы сможем попрощаться, как следует.

Она обняла Скатаха, и он прижал ее к своему сильному телу. Их меха были слишком плотными, и они не могли чувствовать друг друга, но Таллис расстегнула его плащ и быстро поцеловала его холодное горло. Скатах ответил более страстно, и на мгновение отсутствующий взгляд в его глазах сменился веселым пониманием.

— Попрощаться, как следует, — повторила она, в глазах закололо. — Даже в этом холоде. Жди меня...

— Я буду ждать тебя, — тихо согласился он, потом добавил, взглянув на темную реку: — Я найду тебе пищу, если смогу. На несколько дней. Мы можем есть мифаго...

— Нет!

Он осклабился.

— Тогда я найду кого-нибудь с кожей потолще и мясом пожестче. Будь осторожней по дороге. Избегай всего, что звучит как битва — и любого, выглядящего мертвым. И не задерживайся...

Крутая тропа, уходящая от реки, извивалась между низкими крепкими деревьями. Шатающиеся камни и снег делали путь довольно опасным. Тропинка, вырезанная в склоне, иногда суживалась, становилась не шире тела лошади, а иногда шла через тело утеса.

Из-под копыт Озерной Пловчихи срывались камни и падали в сверкающую далеко внизу воду. Забравшись довольно высоко, на площадку перед замком, Таллис остановилась и услышала звуки, которые помнила со времени детства, с того мгновения, как вызвала образы другого мира и Гарри позвал на помощь.

То самое место. Душа Таллис заликовала. Она узнала храп своей лошади, звук ее шагов по ледяной тропинке, запах горящего в кострах дерева и треск грубых, сделанных из шкур палаток, стоявших сразу за арочными воротами разрушенной крепости.

Из-за колючих деревьев на нее смотрели глаза. Она проехала мимо костров. Люди жили здесь годами, и успели создать хоть какой-то уют. Но только дети осмелились выскочить наружу и поглазеть на нее. Лупоглазые, в меховой одежде, волосы завязаны в пучки, к рукам и ногам привязаны связки костей и полированных камней... Как тот мальчишка, которого она видела в Оук Лодже.

Из низкой палатки на нее посмотрела женщина в темном капюшоне, наполовину скрытая шкурами, мехами и деревянными украшениями. Она не переставая била в барабан. Таллис увидела в стене утеса зияющую щель, в глубине которой горел маленьких огонь, освещавший несколько деревянных статуэток; некоторые из них стояли, другие висели над входом в пещеру.

Она поехала дальше, нагнувшись, чтобы не задеть головой ветки деревьев, и вздрогнула, проезжая мимо сторожевых статуй у разрушенных ворот. Статуи изображали животных, не людей, но во всех них было что-то от кошмара и призраков; по зубам, глазам и когтям она узнала лесных зверей, но сильнее всего ее поразили элементы безумия в каждом из них.

«Все в этом мире рождено из человеческого сознания; все люди — сумасшедшие, вот они и создали безумные создания, безумно действующие...»