Лебединая песня

Аделаида закрыла глаза и замотала головой, силясь заглушить эти назойливо-неприличные вопли.

На мгновение неприглядные обличья трех негодяек сменил чарующий образ господина директора лицея – весь в восточном и белом, как в давешнем сне. Аделаида всхлипнула и ткнулась лбом в холодное пыльное стекло.

– Ага, – прокомментировал голос, – ну конечно же... Нам следовало бы догадаться сразу. Это же султан, шейх, турецкий паша; не успел приехать, как завел себе целый гарем...

Аделаиду моментально кинуло в жар, а потом – в холод.

– Замолчи! – приказала она непрошеному комментатору. – Ни слова больше! Ничего не хочу слышать!

– И хорошо, и правильно, – тут же засуетилось очнувшееся здравомыслие, – а вот мы сейчас выйдем из поезда, подышим свежим воздухом, а потом пойдем себе в институт, на семинар по внедрению в школе высоких информационных технологий. В институте так тихо, так спокойно; поработаем часика три, вот все глупости из головы и выветрятся...

В самом деле, электричка, дребезжа и стеная, уже приближалась к конечной станции. Аделаида вышла на платформу, глубоко вдохнула насыщенный железнодорожными ароматами воздух, прищурилась на безмятежно сияющее солнце и, почти успокоившись, спустилась в подземный переход.

Радуясь наступившей в голове тишине, она быстро, но без излишней торопливости, как в добрые старые времена, прошла несколько кварталов. Впереди и внизу блеснула тусклая гладь озера.

Аделаида остановилась, недоуменно заморгав; потом сообразила, что вместо того, чтобы, выйдя на проспект, повернуть направо, к центру, она повернула налево. Она всегда поворачивала налево и шла этой дорогой, когда приезжала к дочери. Иногда она делала небольшой крюк, чтобы взглянуть на озеро, чьи холодные свинцово-серые в любую погоду и при любом освещении воды отличались своеобразной мрачной красотой.

Аделаида посмотрела на часы и вздохнула: было без пяти два. На семинар она опоздала в любом случае. Аделаида вновь удивилась самой себе – на сей раз тому, сколь мало ее это расстроило, – а ведь она никогда и никуда не опаздывала, даже в молодости, даже на свидания со своим будущим мужем.

Вместо того чтобы бежать со всех ног к автобусной остановке или к перекрестку ловить попутную машину, она вышла на берег и неторопливо спустилась к воде.

Как давно она не гуляла, не бродила вот так, в одиночестве, никуда не спеша, в свое удовольствие! Никого не было в этот час здесь, на раскисшем от весенней грязи берегу. Город шумел за спиной, но как-то приглушенно и удаленно, словно озеро обладало способностью поглощать ненужные и неуместные в природе звуки. Аделаида опустилась на старое прогнившее бревно, подперла рукой щеку и погрузилась в созерцание солнечных бликов на темной озерной воде.

* * *

Аделаида провела на берегу озера несколько часов. Она устала, замерзла и проголодалась, от долгого сидения на бревне у нее затекла спина, но, когда она возвращалась в город, лицо у нее было спокойное и даже довольное, как у человека, который наконец-то сумел хотя бы на время договориться с самим собой.

Странный, неприятный, волнительный день кончился. Наступал вечер, свежий, нетронутый, полный неизвестных возможностей, и лишь от нее самой зависело, как она его проведет.

Для начала она сделала то, чего, заботясь о своем здоровье, не делала никогда раньше, – зашла в кафе быстрого обслуживания и заказала себе хорошую порцию жареного холестерина (клубный гамбургер и двойная картошка).

Сидя среди беззаботно жующих студентов и школьников, Аделаида и сама на какое-то время почувствовала себя молодой.

Сытая и довольная, она вышла на улицу, под розовые разгорающиеся фонари, и остановилась в раздумье. «А может, теперь домой? – робко предложило здравомыслие. – Выпьем аспирину на случай возможной простуды и ляжем спать». Аделаида, улыбнувшись, покачала головой. Пройдусь-ка я по магазинам, решила она.

Спустя самое небольшое время она оказалась у того самого обувного магазина, где четыре дня назад встретилась с дочерью. По правде говоря, те серые сапожки с витрины не выходили у нее из головы, несмотря на то, что за их цену запросто можно было бы приобрести новый диван.

И все же Аделаида оказалась там – просто чтобы полюбоваться на них еще раз.

Вместо сапог на витрине она увидела огромное, бьющее в глаза объявление «ПОТРЯСАЮЩИЕ СКИДКИ! ЗАЙДИ, И ТЫ ПРИЯТНО УДИВИШЬСЯ», украшенное неимоверным количеством восклицательных знаков.

Аделаида, поколебавшись, зашла.

Несмотря на призывное объявление, в магазине практически никого не было – за исключением двух рыжих продавщиц и одного вороного окраса мужчины, который, стоя перед девушками и темпераментно жестикулируя, что-то вещал им с сильным кавказским акцентом.

Заслышав звук открываемой двери, он крутанулся на каблуках, и на его усатой физиономии мгновенно появилось выражение полнейшего восхищения и готовности услужить даме.

Он подлетел к Аделаиде, предложил ей кресло и засыпал ворохом трескучих комплиментов. Из них можно было заключить, что, уже переступив порог магазина, она сделала его счастливейшим человеком в мире, а уж если она что-нибудь здесь приобретет…

Ошеломленная Аделаида робко осведомилась о техсапогах.

Усатый на секунду задумался, потом повернулся к продавщицам и щелкнул пальцами.

Сапоги были явлены.

Вблизи они выглядели еще более изумительно, чем на витрине.

Сняв перчатку, Аделаида осторожно погладила их мягкую светло-серую кожу. Усатый, восхищаясь безупречным вкусом покупательницы, поцеловал кончики своих коротких толстых пальцев в золотых перстнях.

Уступив уговорам, Аделаида примерила сапожки. Ей было немного стыдно, но она просто не знала, как отделаться от настойчивой любезности хозяина. Вопреки ожиданиям (и смутной надежде, что не подойдут по размеру, и тогда можно будет сослаться на это обстоятельство и спокойно уйти), они нигде не жали, были легкими, теплыми и, несмотря на непривычную высоту каблуков, устойчивыми и удобными.

Сделав несколько шагов по услужливо подстеленной ковровой дорожке, Аделаида поняла, что не хочет их снимать.

Между тем усатый, молча закатив глаза и всплеснув руками, словно потеряв дар речи при виде подобного совершенства, отошел к столику у кассы и начал что-то писать. Аделаида испугалась.

– Но, простите, я не могу купить их за такую цену, – заявила она, вернувшись в кресло и поспешно расстегивая левую «молнию».

– А кто говорит о цене? – возразил темпераментный хозяин, жестом предлагая Аделаиде не торопиться. – Кто говорит о цене, когда прекрасная женщина хочет прекрасную вещь? Забирайте их, они ваши!

Аделаида испугалась еще больше и на всякий случай оглянулась на продавщиц. Те стояли в отдалении, сложив руки, и улыбались приклеенными улыбками.

– Ну, разве что вы захотите оставить мне на память маленький сувенир… – усатый протянул Аделаиде квитанцию.

– Это же все равно большие деньги! – воскликнула Аделаида.

– Вай, разве это деньги?! Это ничтожная доля их настоящей цены с того момента, как они красуются на ваших очаровательных ножках! Это крошечный сувенир, чтобы я не совсем умер от горя, когда вы покинете мой магазин!..