Лебединая песня

Аделаида прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но все же покачала головой.

– Увы, – воскликнул хозяин, – горе мне, несчастному! Эта жестокая красавица хочет, чтобы я разорился! Да будет так! Чего хочет женщина, того хочет бог!

Выхватив у Аделаиды квитанцию, он широким жестом зачеркнул обозначенную там цену, а внизу написал другую, поменьше.

Это судьба, решила Аделаида. Ровно столько денег и было у нее с собой, не считая мелочи и обратного билета на электричку. Собственно говоря, это были все ее деньги – выходя сегодня утром из дома, она зачем-то прихватила всю оставшуюся после отъезда мужа наличность.

Притихшие было внутренние голоса снова подняли гвалт, но на сей раз им не удалось ни смутить Аделаиду, ни остановить ее отсчитывающую деньги руку.

«Да, – отвечала голосам Аделаида, – я знаю, что делаю. Нет, я делаю это не для того, чтобы понравиться Карлу Роджерсу, директору лицея, супермену, султану турецкому, или кто он там есть на самом деле. Я делаю это не для него. Я делаю это для себя».

* * *

Аделаиде нелегко давалось принятие важных решений, но, однажды определившись, она начинала неуклонное и неотвратимое продвижение к намеченной цели. Любые препятствия, встречающиеся на этом пути, преодолевались ею с той же основательностью и вдумчивой серьезностью, с которой она относилась ко всему в жизни (за исключением того, что, по ее мнению, не заслуживало внимания).

Возможно, поэтому ей редко попадались действительно непреодолимые препятствия.

Отсутствие наличных денег в тот момент, когда она окончательно решила изменить свой внешний облик, было серьезным препятствием. Но не непреодолимым.

Дело в том, что у Аделаиды была с собой еще и сберкнижка.

Отправляясь в город, она всегда брала с собой сберкнижку – на тот случай, если ей удастся навестить дочь, а той потребуются деньги.

Такое случалось часто, и Аделаида даже перевела вклад в то отделение Сбербанка, которое располагалось рядом с домом дочери – нужно было только перейти улицу.

Она никогда еще не пользовалась этим вкладом в своих личных целях. До сегодняшнего вечера ей это просто не приходило в голову.

Подойдя к знакомой двери под ярко-зеленой вывеской, Аделаида обернулась и посмотрела вверх. Все окна Леночкиной квартиры были ярко освещены. По задернутым шторам плясали тени, из открытой форточки доносился хохот и модные в этом сезоне музыкальные звуки.

Что бы ни происходило в квартире, там явно жили в свое удовольствие.

У Аделаиды отчего-то защемило сердце; вдруг показалось, что и окна напротив, и обшарпанную дверь сберкассы, и этот мелкий, светящийся над вывеской дождь она видит сегодня в последний раз.

Аделаида вытерла платком намокшее лицо и высморкалась, и от этого простого действия странное ощущение исчезло.

Получив деньги, Аделаида отправилась дальше, к центру, заходя во все заслуживающие внимания торговые точки.

Совсем уже вечером заглянула она и в небольшой, уютный салон красоты, владелицей которого, по счастливой случайности, оказалась мамаша одной из ее девятиклассниц.

Несмотря на поздний час, она лично занялась Аделаидой.

Серебряные нити у лба и висков были безжалостно закрашены; длинные волосы подстрижены до плеч и чуть подвиты на концах. Лицо и шея вначале подверглись пилингу с помощью измельченной в пыль скорлупы кедровых орешков, затем была наложена питательная маска с маслом авокадо, и наконец, после удаления маски, лицо покрыли тонким слоем защитного французского крема и слегка припудрили.

Кожа Аделаиды, и без того чистая и белая, приобрела безупречную матовость и нежную бархатистую мягкость.

Аделаида долго и с некоторым недоверием присматривалась к своему отражению. Не то чтобы лицо сильно помолодело или как-то особенно похорошело, но появилось какое-то новое выражение, какой-то огонечек в кротких светлых глазах под длинными подчерненными ресницами. Это лицо определенно притягивало взгляд. Этому лицу более подошло бы другое имя, нежели Аделаида (звучит, без сомнения, красиво, но как-то слишком уж величественно и даже грозно); что-нибудь похожее, но более мягкое и женственное... Скажем, Делла.

Вернувшись домой, Аделаида свалила все покупки в угол спальни (вместо того чтобы аккуратно разложить, расставить и развесить их по надлежащим местам) и набрала полную ванну горячей воды пополам с ароматной розовой пеной.

В то время, когда завхоз в гостинице улыбалась своей уничтоженной невестке, Аделаида уже крепко спала. Ей снилось, что наступило завтра, что она встала, тщательно оделась, причесалась, проделала все нужные манипуляции с лицом и, во всем новом, дорогом и красивом, отправилась в школу. А там сразу же увидела его.

* * *

Так оно, в общем-то, и случилось. Когда Аделаида открыла глаза, полные обиды и боли (очень хотелось заплакать, но жаль было ресниц), то увидела над собой его лицо и почувствовала, спиной и затылком, его руки. То ли из-за этих, отнюдь не лишенных приятности прикосновений, то ли оттого, что падение оказалось удачным, боли в голове и спине не ощущалось совершенно. Зато зверски ныли левый локоть и бедро.

Аделаида осторожно скосила глаза – кажется, пальто не очень пострадало, досталось лишь перчаткам. «Это я, значит, боком… О ступеньки...» – cообразила она. Сумка лежала здесь же, на ступеньке, а не в луже, как могло бы быть. Аделаида повеселела и сделала попытку встать.

– Осторожнее, – предупредил ее профессор, – не делайте резких движений.

Его глаза были совсем близко, темные, серьезные, без легкомысленных искорок, скорее даже усталые, с покрасневшими белками. Заглядевшись в них, Аделаида чуть не забыла про многооконную школу за спиной; когда же оттуда послышался звонок, она вздрогнула и, чтобы отделаться от наваждения, сказала невежливое:

– У вас глаза красные.

– А у вас грязь на щеке, – тут же парировал профессор.

Но поддерживать ее за спину все же перестал. Подал сумку и деликатно отвернулся, пока она, глядя в зеркальце, вытирала платком испачканную щеку и вообще приводила себя в порядок.

В школу вступили вместе – Аделаида слегка прихрамывала, но опереться на предложенную руку отказалась. Как выяснилось, зря – в холле не было ни души.

Извинившись перед гостем, Аделаида поспешила к завхозу.

Завхоз, повертев в руках мягкую шелковистую ткань, пообещала, что к вечеру все будет сделано. И следа не останется; и перчатки высушим и отчистим… Так, Аделаида Максимовна, повернитесь-ка! Нет, с новым платьем все в порядке, а вот колготки сзади поехали. Ничего, не переживайте, у меня в сейфе всегда хранится пара-другая новых. Ну, что вы, какие пустяки, не стоит благодарности!

Кстати, вы помните, что сегодня в час концерт самодеятельности для нашего гостя? Ну да, да, начальная школа, «Cнежинка», Вася Мухин... и еще девятиклассники осилили-таки первое действие «Горя от ума». Софью Настя Ягужинская играет, и очень, по-моему, неплохо, она и в жизни такая же вертихвостка…

Между нами говоря, Аделаида Максимовна, я думаю, что всего этого недостаточно. Самодеятельность – это, конечно, хорошо... песни там, стихи, пляски... однако же, соловья баснями не кормят. Да, именно это я и имею в виду. Ну что вы, о нашей столовой не может быть и речи! Я имею в виду ужин в домашней обстановке. У меня. Сегодня вечером. Разумеется, будут только свои.