Лебединая песня

Аделаида улыбнулась и покачала головой.

– Я уверена, что сами они думают иначе, – тихо сказала она.

* * *

В противоположность ясной, блистающей луной и звездами ночи утро субботы выдалось дождливым и хмурым. Аделаида, хотя у нее и кололо сердце перед близкой уже разлукой, старалась этого не показывать. Она беззаботно шутила и смеялась за завтраком, и лишь потом, когда они собрались и выехали из поселка, притихла и замолчала. Тяжелые дубовые ворота, серые и мрачные под дождем, закрылись за ними, словно ворота потерянного рая. Аделаиде вдруг страшно захотелось вернуться туда хоть на минуту, хоть несколько метров пройти по присыпанной песком дорожке в сторону одиноко высившегося на обрывистом берегу дома. Но ход машины, уносившей ее прочь, был легок и быстр, и, обернувшись, она не увидела уже за бегущими по стеклу мутными струями ни ворот, ни самого поселка.

Карл тоже был молчалив – то ли, подобно ей, загрустил перед расставанием, то ли просто следил за скользкой, размываемой дождем дорогой.

– Как странно, – сказала наконец Аделаида, – что ты, приехав в Россию, выбрал не Москву и не Питер, а наше захолустье...

– В Петербурге я был, – отозвался Карл, – там сейчас живет мой друг Винсент, о котором я тебе рассказывал и который одолжил мне эту машину. Его ресторанные дела в Мексике пошли так хорошо, что он решил выйти на международный рынок. А Россия, как ты понимаешь, золотое дно для людей энергичных и предприимчивых.

– Неужели? – удивилась Аделаида.

Карл совершенно серьезно кивнул.

– Это страна великих и нереализованных возможностей, – продолжал он, – страна, не испорченная до конца ни скандинавской ленью, ни восточным фанатизмом, ни тупым американским самомнением и жаждой наживы. У вас есть духовные ценности. Даже напившись, вы способны рассуждать о диалектике, смысле жизни и множественности обитаемых миров...

Это потому, что большинство из нас не способно рассуждать об этом на трезвую голову, подумала Аделаида. Ей было странно и удивительно слушать иностранца, рассуждающего о величии России. Потом он поразил ее еще больше.

– Знаешь, я горжусь тем, что и во мне течет русская кровь. Моя бабушка, – объяснил он широко раскрывшей глаза Аделаиде, – была урожденная графиня Безухова.

Бог мой, да он еще и граф, подумала Аделаида. А впрочем, чему я удивляюсь.

Тут до ее сознания дошли последние, произнесенные им слова... нет, не про наследственное имение, которое до революции находилось где-то в этих краях и от которого нынче не осталось даже развалин... а другие.

– Повтори, пожалуйста, – попросила его Аделаида, – то, что ты сейчас сказал. Ты приехал сюда в поисках родовой усадьбы, но не нашел никаких следов… зато встретил здесь меня? Тридцать летспустя ?Что это значит? Спустя —после чего?

– О, это долгая история, – вздохнул Карл, – а между тем мы уже приехали.

Аделаида, резко повернувшись от неожиданности, ткнулась лбом в боковое стекло.

«Опель» остановился у ее подъезда.

* * *

Не переодевшись и не разобрав брошенной в прихожей дорожной сумки, Аделаида в волнении расхаживала по квартире. Иногда она подходила к окну и смотрела вниз, на дорогу. Совершенно непонятно, что или кого она ожидала там увидеть – «Опель» давно уехал.

Услышанное настолько поразило ее, что она не могла уже думать ни о чем другом. Вместо того чтобы, как полагается, переживать разлуку, размышлять о предстоящем разводе и вообще тревожиться о будущем, она ломала себе голову над этой загадкой.

Она даже и попрощалась с Карлом как-то не-внимательно, без слез и прочувствованных слов. Но, может, это было и к лучшему, потому что времени добраться до Питера у него оставалось в обрез – по нашим-то дорогам, да еще под плотным, как стена, дождем…

Тридцать лет назад он был еще ребенком, а она – совсем юной девушкой. Где, как, когда могли они встретиться, если она до последнего времени не выезжала за границу, а он только сейчас приехал в Россию?

Аделаида, вздохнув, покачала головой.

Похоже, ей так и не узнать ответа до их будущей встречи.

А произойдет эта встреча только тогда, когда она, Аделаида, станет свободной и уладит здесь все свои дела.

Стало быть, развод. Борис (Аделаида даже в мыслях не хотела больше называть его мужем) возражать не станет – с чего бы ему возражать? Она уйдет, забрав лишь свои личные вещи. Квартира, машина, сбережения и семейная реликвия – антикварный подсвечник из позолоченной бронзы и хрусталя, бабушкино наследство – все останется ему. Пусть живет как хочет и с кем хочет. Он тоже имеет право быть свободным.

Хорошо бы, конечно, собраться и уйти прямо сейчас, оставив ему записку. Но вот вопрос – куда? Есть, конечно, два-три человека, у которых она могла бы какое-то время пожить... Завхоз, например. Разумеется, об этом сразу же станет известно в школе; но ведь и так все узнают – днем раньше, днем позже. Живем-то, по сути, не в городе, а в одной большой деревне!

А может, все же правильнее дождаться Бориса и поговорить с ним по-человечески?

Да и куда она пойдет сейчас – под дождем, с чемоданом…

Борис вернется не раньше завтрашнего вечера. У нее еще есть время подумать и принять правильное решение.

Аделаида улыбнулась своему отражению в зеркале и пошла на кухню ставить чайник.

Час спустя она уже крепко спала.

* * *

И снились ей белые Альпы и Цюрихское озеро небывалой красоты и синевы, которое она никогда в жизни не видела, даже по телевизору. Коровы какие-то коричневые, как в рекламе швейцарского шоколада, бродили по зеленым берегам озера, и звон их колокольчиков, поначалу мягкий и приятно-успокаивающий, постепенно становился все назойливей и громче.

Аделаида проснулась и поняла, что это звонит телефон.

Ну и пусть его, подумала она, поворачиваясь на другой бок.

Телефон продолжал звонить.

– Не берет, – сказала завхоз, кладя трубку после тридцатого гудка.

– Может, ее нет дома? – предположил муж. Это вполне логичное предположение почему-то разозлило завхоза, которая и без того чувствовала себя скверно.

– Где ей еще быть, – проворчала она, снова берясь за телефон.

Муж приглушил громкость телевизора, где диктор продолжал читать траурное сообщение.

Завхоз прислушалась к телефону и замахала на мужа рукой. Тот отключил звук вовсе.

– Аделаида Максимовна? Да, я! И вам доброго утра... в смысле, дня. Что? Нет, с голосом у меня все нормально, это, наверное, что-то с телефоном. А... как вы? Все в порядке? Аделаида Максимовна, а можно, я к вам сейчас зайду? Что вы говорите, даже кстати?.. Ну, так я через двадцать минут буду!

– Ничего не знает, – сказала мужу завхоз, – и вообще, судя по всему, только что проснулась.