Леди, охранник и кусочек ткани

В доказательство Люсинда легко вытянула из недр огромного стола, набитого разноцветными запасами, рулон нежно-зеленой ткани в диаметре размером с голову. Ровена на кисею даже не взглянула. Полностью поглощенная неудачей, она вышла из лавки донельзя расстроенной.

Улица была в этом месте не прямой: город стоял на предгорье, потому дорога причудливо извивалась вопросительным знаком между двух рядов тесно прижатых друг к другу по большей части белых двухэтажных домиков. Все как один дома были выкрашены в белый, но смотрелись весело — в Ниблуне было принято ярко выкрашивать оконные ставни, трубы и входные двери. Торговцы принадлежали к разным родам — встречались Змеи, Быки, Волки, маги, бывали даже люди, но все они как один дипломатично предпочитали не украшать вывески знаками собственных родов. Стремясь расширить аудиторию и привлечь клиентов побогаче, торговые просто изображали воплощенного дракона вместе с товаром. Так, на аптекарской лавке красовалась вывеска с драконом, держащим в зубах букет лекарственных трав, а над пекарней был изображен дракон, в зубах которого торчала дюжина булок. Дракон кузнеца, пылая огнем, бодро ковал сталь. И только магическую лавку, хозяин которой занимался изготовлением небольших артефактов на заказ, украшало изображение самого популярного охранного кулона — защищающего от укусов гигантских ос, которых в теплое время летало немало.

— Хорошеньким женщинам запрещено хмуриться, — заметил Алойзиус, заботливо придерживая Ровену под руку. — А как же морщины?

Тон герцога был шутлив. Ровена огорченно вздохнула.

— Понимаю, вам может казаться это глупым, даже неважным... Но... Скоро праздник равноденствия, на котором будут все! Быть даже без кусочка симеолы в моем кругу — все равно, что быть без когтей, все равно, что быть оборванкой! — вырвалось у Ровены. Она невольно посмотрела на свою перчатку. — Это...

Она помедлила, подыскивая слово. На ум приходили только неуместные «бесчестье», «позор», «стыд».

Фантазия об эффективном появлении на празднике рассыпалась на кучу осколков.

— Уверяю, мне не кажется это глупым или неважным, баронесса. Таким как я не нужно объяснять действие законов высшего света, — спокойно прервал девушку Алойзиус. — Костюм едва ли не важнее того, кто в нем находится. Я сам могу убить за хороший. И прекрасно знаю, куда могут втоптать за плохой костюм. Помню, один лорд надел костюм с воротником, вышедшим из моды, так его за глаза до сих пор фазаном называют. А уже четыре десятка лет прошло.

Чайные мужские глаза глядели с понимающей, одобрительной смешинкой. Ровена вдруг подумала, что раз мужчина одет настолько тщательно, что действительно может быть для нее идеальным спутником. Ей понравилась мысль.

— Надеюсь, вы позволите мне искупить вину. Клянусь когтем, я что-нибудь придумаю, — герцог понизил голос, демонстрируя удлиняющийся коготь. — Я найду вам симеолу.

Подушечкой пальца Алойзиус дотронулся до ворсинок пушистой шубки. Совсем небольшой жест, но много говорящий о прямом интересе. Ровена польщенно заулыбалась.

Алойзиус тоже улыбнулся, любуясь зелеными глазами своей цели. К этой минуте он знал о Ровене немало. Знал, что она не заводит разговоров с низкородными, что любит сладости и ненавидит рыбу; что предпочитает компании одиночеству; знал размер обуви, имя служанки, всю родословную. Что Ровена направлялась именно к вывеске «У Люсинды», герцог тоже знал. Ведь это он предоставил информацию ее подруге.

«Попалась», — подумал Алойзиус, помещая высокородную леди в папку «В активной разработке».

Все шло по его плану.

Глава 2. О том, что некоторые коварнее других

Глава 2. О том, что некоторые коварнее других

Несколькими днями ранее, Фадия

В воздухе пряно пахло дымом. Развалившись на куче мягких подушек, герцог Алойзиус еще раз с интересом оглядел обнаженные ноги темноволосой наложницы. Подчеркнуто скромно стоя у стола из ценнейшей черной древесины женщина не поднимала глаз. Высокая грудь откровенно просвечивала через полупрозрачную кисею, красная юбка была совсем коротка и не скрывала стройных смуглых ног. Алойзиус предположил, что женщину привели для него. Как агент, он работал на Фадию уже второй год — и успешно.

— От рождения не видит, не слышит, не говорит, — грохотнул низкий голос министра иностранных дел Хога Дария. Он кивнул на наложницу. — Можем говорить без опаски.

Ночной гость поднял его с кровати, поэтому министр был одет по-домашнему — тонкие черные штаны, да распахнутый халат из симеолы, окрашенной в оттенки цвета земли. Алойзиус кивнул, следя за тонкой косточкой, пульсом проявляющейся на женской голени. При такой наложнице можно обсуждать что угодно. Ощущая довольное тепло, исходящее от собственного обласканного самолюбия, герцог перевел взгляд на куратора.

В дипломатической приемной пышного фадийского дворца приветливо горел свет. Когда бы Алойзиус не появлялся — ранним утром до восхода солнца или глубокой ночью — вкрадчиво-мягкие огоньки свечей освещали просторную приемную, бликами играя на многочисленных коврах и настенной мозаике. За открытым огнем требовался присмотр. Алойзиус не понимал, почему Хог не распорядится поставить в приемную безопасные магические светильники. Этот вопрос герцог однажды задал и получил короткий ответ: «Мне нравится их контролировать».

«Нравится контролировать».

Алойзиус ещё не раз мысленно крутил эту фразу, бусиной нанизывая каждую букву на леску размышлений. Чем больше думал, тем больше понимал, что с Хогом надо быть осторожнее. И все же был уверен, что ситуацию контролирует он. Не Хог.

«Опасный... Но увалень», — снисходительно подумал стройный Алойзиус, держа за талию позолоченную ножку бокала. Ножка была провокационной — в форме обнаженной женщины с поднятыми руками. Алойзиус прищурился и потер золоченую грудь холеным пальцем. Ему нравился стиль Фадии, так непохожий на лаконичный Лисагор. Роскошь, излишества, многоцветье и нравы были ему милее приевшейся сдержанности родного края.

В свечах полуобнажённая фигура министра бронзовела; под распахнутым халатом был виден упругий выпяченный живот, мясистые грудные мышцы над ней, намечающийся второй подбородок. Все ясно указывало, что Хог Дарий склонен к перееданию при недостатке движений. Крупный, неспешный мужчина из рода Дракона, как и Алойзиус. Они говорили на равных и это льстило герцогу.

Небрежно подхватив чашу, в которой плескалась густая рубиновая жидкость, Хог запрокинул голову и осушил чашу одним махом. Затем громко крякнул, вытерся, перевернул сосуд вверх дном. Это означало, что больше министр пить не будет. Капли священного напитка украсили черную древесину и, не впитываясь, замерли, влажно отражая дрожащие свечи.

Алойзиус едва заметно поморщился. Хог пил священный напиток категорически неправильно, буквально напрасно тратил многолетний драгоценный нектар.

Сначала надо поднести чашу к носу, вдохнуть аромат, затем сделать крошечный глоток, покатать его по нёбу, после...

— Решено использовать рычаг, — смачно выдохнув, Хог неторопливо заговорил. Он вытер рот тыльной частью руки с острыми черными драконьими когтями.

Он говорил о рычаге воздействия. Переговоры Лисагора с Эльзасом крайне не нравились Фадии. Мирный договор и сотрудничество соседей усиляло обе стороны, что Фадию категорически не устраивало. По плану переговоры должен был сорвать ведущий дипломат Лисагора — барон Тиреннис из рода Пикирующих. К сожалению, на подкуп и сотрудничество дипломат не шел, времени не хватало, потому для несговорчивой цели было решено оперативно подобрать более жесткие методы.