Ледяная Кровь

Он кивнул. — Тогда сожги меня, мой бушующий ад.

Я начала с простого вихря горячего воздуха, чтобы немного подпалить его мантию. Он едва поднял палец, и горячий воздух вернулся ко мне, в сопровождении холодного ветра.

Я выставила руки вперед, концентрируя тепло вокруг моего сердца. Пламя вырвалось из моей ладони и быстро проглотило холод.

Я подняла оби руки на него и вызвала огненную стену, которая была больше, чем я когда-либо создавала. Стена льда пошла к нему навстречу. Я послала еще один вихрь тепла ко льду, пытаясь растопить его. Но нечего не вышло, Аркус послал на меня поток холодного воздуха, заставив меня споткнуться.

Я поняла, что Брат Тисл сдерживал себя, позволяя мне достичь успехов, всякий раз, когда у нас был спарринги. Аркус же не давал мне никакой поблажки.

Я успокоилась, изменила свое положение и бросила несколько огненных стрел в него с разных углов. С головокружительной скоростью он увернулся от всех них. Они с шумов врезались в прохладную землю и исчезли.

Мы кружили друг с другом.

— Ты обучаешься уже несколько недель, и это лучшее, что ты можешь сделать? — насмехался он.

Я глубоко вздохнула, его издевательство больно ударили по мне. Это было именно то, чего я боялась, то что я не была готова. С болью пришла волна гнева. Моя кровь нагрелась, и на этот раз я не пытался это остановить.

Брат Тисл, который молча смотрел, вышел вперед. — Это хорошая идея?

— Она не причинит мне вреда, — сказал Аркус. — Она не способна причинить боль ни кому-либо. Включая короля.

— Осторожнее, — предупредила я, понизив голос.

Он послал спираль холода мне в шею. Я отмахнулась.

В отголоске моего предыдущего хода огненными стрелами, он послал на меня осколки льда. Я парировала, отбив их ногами и растопив, прежде, чем они смогли соединиться.

— Лучше, — сказал он. — Перестаньте сдерживаться.

Мы обменивались ударами, которые увеличивались в темпе и интенсивности. Когда он парировал все мои атаки, я взбесилась. Я послала вихрь огня, который мог бы сжечь многих врагов, но Аркус с лёгкостью увернулся.

— Сосредоточься! — закричал он. — Отпусти себя, Огнекровная!

Но я не могла. Маленькая часть меня все еще была заперта, испугавшись того, что я могу сделать.

— Она не может этого сделать, — сказал Аркус Брату Тислу, который завис, напряженный, как тетива, на краю тренировочного поля. — Она упадет к ногам короля и попросит о пощаде.

— Я не буду! — крикнула я, посылая на него стену сильно огня, которую он отклонял ответной стеной льда.

— Так боишься своих сил, — сказал он презрительным голосом, льющим холодом. — Слишком боишься причинить кому-то боль. Бедное, слабое существо.

Ярость разбудила у меня в груди, спящего тигра, которого били слишком много раз. После нападения на мою деревню я испытывала столько чувств — обида, страх, гнев, горя. Теперь я светилась белым жаром. Я взмахнула рукой вперед и назад, выпуская хвост дракона. Толстый столб огня с острым концом выстрелила ему в грудь.

Аркус поднял руку и создал щит изо льда. Мне показалась, что я видела, как он слегка отступил назад, но пламя зашипело, превратившись в безобидное облако пара.

Он покачал головой, и внезапно я увидела, что он дрожит от ярости. Он повернулся к Брату Тислу. — Она никогда не будет готова. Наш план уже потерпел неудачу.

— У нас еще есть время, — ответил монах.

Аркус сжал воздух рукой и повернулся, чтобы уйти. — Недостаточно.

Мои ногти впились в ладони. Как бы я ни старалась, он всегда будет лучше. У него была вся власть, и у меня же не было ничего.

Он был Ледокровным.

И, как все Ледокровные на этой земле, он владел мной. В ярости, все мои успехи, достижения, то что я видела союзника в Аркусе — все, исчезло. Боль зажгла мое сердце и извергла ненависть, как огонь изрыгает дым.

Я взмахнула рукой, нацелившись на его мантию. Но вместо этого пламя вспыхнуло на его капюшоне.

Аркус вскрикнул и упал на колени.

На какой-то момент я перестала дышать, ошеломленная, когда Брат Тисл бросился вперед. Я не могла поверить, что ударила его. Даже в безрассудной ярости, я не стремилась больше чем поджечь край его мантии, который он бы мгновенно потушил. Так легко он парировал каждую атаку. Он казался неуязвимым.

Я направилась к ним. Пламя исчезло, обугленный капюшон дымился у него под руками. Он стоял на коленях, тяжело дыша и дрожа.

— Отойди, — прошипел Аркус.

— Я сожалею, — прошептала я. — Прости, прости. Я не целилась…

— Нет, — сказал он, снимая, то что осталось от дымящегося капюшона и бросая на землю. — Ты не прицеливалась, не так ли? Даже после всех ваших уроков контроля, ты все ещё дикая.

Его голос дрожал от боли. Мой гнев и тепло ушли, а на их место пришло сожаление.

— Это несправедливо, — сказала я, с мольбой в голосе. — Ты нарочно подгонял меня. И я не думала, что смогу причинить тебе боль. У тебя есть твой холод и лед, чтобы защитить себя.

Он медленно встал и обернулся. Его лицо было раскрыто.

О, его лицо.

Я невольно сделала шаг назад.

— Неужели я выгляжу так, будто я неуязвим? — сказал он, произнося каждое слово резко и точно. — Разве я выгляжу так, будто мне не может быть больно?

Я покачала головой. Моя кожа стала холодной от шока.

— Как ты думаешь, выглядят солдаты? — спросил он. — Те, которых ты обожгла?

Мой рот открылся, но не было слов.

— При всех твоих разговорах об исцелении, — сказал он, безжалостно произнося каждое слово, — ты самый опасный человек из всех, которых я когда-либо встречал. Если бы я не нуждался в тебе так сильно, то дал бы тебе умереть в той тюрьме.

Его глаза впились в меня с холодной ненавистью. Я отшатнулась назад.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и направился к аббатству, оставив меня с тошнотворным чувством боли, раскаяния и угрызениями совести.

Глава 12.

Я ворочалась той ночью. Всякий раз, когда закрывала глаза, я видела лицо Аркуса, когда он снимал капюшон: смесь полной боли и кипящей ненависти.

Теперь я знала, почему он всегда носил капюшон. Его лицо было сильно обожжено. Его ухо и щека с правой стороны были изуродованы, кожа приобрела неровную форму, как воск, который растаял и застыл. Ожог бежал прямо в его волосы, которые слегка побелели вокруг него. Шрам, рассекавший губу, был изогнут налево. Ни одной части его лица не удалось полностью избежать повреждений.