Легенда эпохи

— Тришевский — эта фамилия показалась вам знакомой. Возможно, вам приходилось сталкиваться с Валерием Тришевским. Он работал врачом в следственном изоляторе.

— Нет! — закричал Козельчик. — Этого не может быть! Кхе-кхе-кхе…

Кашель измотал Юрия, и он уже не мог сопротивляться потоку информации, который я на него лила.

— Антонина забеременела в следственном изоляторе, потом родила мальчика. Я не знаю, как случилось, что она отказалась от сына, но Валерий его забрал и воспитывал один практически до совершеннолетия Ильи. Этой зимой Валерий скоропостижно скончался. Думаю, что после смерти отца мальчик нашел в квартире какие-то документы, из которых узнал, кто его мать, и стал ее разыскивать. Илья был в коммунальной квартире на Московской, где она раньше жила, в ателье на Горького, где она прежде работала. Мир не без добрых людей, Илюше помогли найти Антонину Никитичну. Думаю, что последние полгода мать и сын тайно от вас встречались, — говорила я, внимательно наблюдая за реакцией Козельчика.

Чувствовалось, что он с трудом держал себя в руках.

— Дальше, — сказал он, следовательно, все-таки поверил мне.

— Юрий Яковлевич, я думаю, что Антонина Никитична боялась рассказать вам о сыне…

— Татьяна Александровна, вам вовсе не обязательно комментировать произошедшее. Ваше личное мнение по поводу случившегося меня не интересует. Факты, мне нужны только факты! — злился мой визави. — Вы же частный детектив, а не психолог!

— Простите, — сказала я, проглотив справедливое замечание клиента. — Итак, перед поездкой в санаторий Антонина Никитична передала Илье ключи от квартиры. Тришевский ими воспользовался, затем купил билет на поезд и поехал в Сочи, чтобы вернуть ключи. Соседи Тришевского подтверждают, что его уже несколько дней нет дома. А дежурная по вокзалу, моя хорошая знакомая, удостоверилась по компьютеру, что он действительно покупал билет… Кстати, я опоздала именно потому, что заезжала на вокзал…

Мне больше нечего было говорить, и я замолчала. Пауза длилась недолго.

— Татьяна Александровна, я считаю, что вы справились с моим заданием, поэтому давайте сделаем окончательный расчет и будем считать дело закрытым. Дальнейшее — это уже мои личные проблемы. Не беспокойтесь, я не стану нарушать закон, — заверил меня Козельчик и достал из внутреннего кармана пиджака толстый кожаный бумажник. — Я думаю, что вас не обидит такая…

Юрий Яковлевич не успел озвучить до конца свою мысль. Сначала из его груди вырвалось сдавливающее сипение, которое взорвалось глухим кашлем. Я уже привыкла к этим приступам, поэтому спокойно ждала, когда все пройдет. В этот раз приступ затянулся дольше обычного. Страшный кашель вновь и вновь рождался где-то в глубине его легких. Судорожные всхлипы мучительными толчками продирались наверх в воспаленные бронхи и уже там превращались в глухие хрипы.

Козельчик вдруг вытаращил глаза, налитые кровью, схватился руками за горло, потом попытался ослабить узел галстука. Я поняла, что ему не хватает воздуха, он задыхается. Надо было как-то ему помочь, но я не знала как. Это были страшные секунды. Но кризис, кажется, миновал. Комок, сдавливавший его горло, наконец-то разорвал напряженную гортань и с клокочущим звуком вырвался наружу.

Кровавый сгусток упал на белоснежную салфетку. Юрий взял ее в руки, скомкал, хотел что-то мне сказать, но не смог. Он стал жадно вбирать ртом воздух, который с шумом проходил в легкие. Вдох-выдох, вдох… на выдохе снова родился кашель. Я поняла, что его легкие и бронхи были забиты клокочущей и хрипящей мокротой, смешанной с кровью. Я не врач, чтобы ставить диагноз, но, скорее всего, он был бы самым неутешительным.

Самоотверженно борясь с кашлем, Козельчик достал из бумажника пачку банкнот и еще какую-то карточку. Все это бросил мне нервным движением руки.

— Это вам, — сдавленно произнес он. — Позвоните… кхе-кхе…

Я пробежала глазами визитную карточку. Она принадлежала главному врачу частной клиники «Сантэ». Я тут же достала мобильник и набрала номер.

— Александр Николаевич?

— Да, я слушаю.

— Юрию Козельчику срочно нужна медицинская помощь. Он сейчас в кафе «Антракт» на Советской.

— Понял, немедленно высылаю туда «Скорую помощь».

Бригада приехала минут через десять. Козельчик дышал с великим трудом и был настолько истерзан приступами, следующими друг за другом, что я не могла на него смотреть без сожаления. Казалось, что он уже не выкарабкается. Возможно, именно наш разговор спровоцировал это обострение, но в этом не было моей вины. Я лишь делала свою работу.

Юрия Яковлевича положили на носилки и сделали ему какой-то укол. Он закрыл глаза, дыхание стало ровнее. Я смотрела, как его выносят из беседки, потом оглянулась и увидела забытый на столике бумажник, взяла его и подошла к машине, в которую уже погрузили носилки.

— Вы родственница? — спросил врач. Я изобразила на своем лице бледное подобие улыбки и уже хотела сказать, что я совсем посторонний человек, но врач истолковал все по-своему. — Дочка, наверное. Быстренько садитесь в машину, у нас услуги платные, вам придется поехать с нами и расплатиться.

Ну надо же было так влететь! Все, получила полный расчет, могла бы уже отправиться по своим делам, к примеру, заняться шопингом! Так нет, придется теперь ехать в больницу. Ну, конечно, что должен был сказать врач, если я стою рядом с больным и нежно прижимаю к груди его бумажник? Ладно, сейчас приедем в клинику, я внесу в кассу положенную сумму и уйду… Интересно, в бумажнике бабки еще остались? На вес содержимое кошелька не оценишь. Не свои же кровные денежки выкладывать за лечение бывшего клиента. Вот уж влетела так влетела. Борясь с внутренним предубеждением, я открыла его бумажник и посмотрела, что внутри. Уф, этого должно, наверное, хватить. Только бы Юрий не умер по дороге, что-то опять хрипеть начал. На его мертвенно-бледном лице была маска безысходного страдания.

Я вдруг вспомнила, что в далекой и криминальной молодости у Козельчика была кличка Хирург. Теперь она казалась мне ужасно нелепой. После первой встречи я даже окрестила его чахоточным.

По дороге Козельчик не умер. Напротив, он даже открыл глаза. Несколько секунд Юрий Яковлевич смотрел на меня так, точно силился вспомнить, кто я такая. Потом чуть-чуть подался всем телом вперед и зашевелил губами. Я поняла, что он хочет мне что-то сказать, и наклонилась к нему, преодолевая брезгливость. Вдруг он станет кашлять и слюна попадет на меня. Расстояние-то между нами стало почти интимным. Заразиться от бывшего клиента какой-то дрянью мне совсем не хотелось.

— Вы должны встретить Тоню в аэропорту… Ее наверняка обманули… Она… — Юрий Яковлевич не смог больше ничего мне сказать и снова отключился.

Надо было полагать, что Козельчик решил пролонгировать наш договор. Но у меня не было ни малейшего желания снова заниматься этим делом. Да и чем там еще можно заниматься? Все и так ясно, как дважды два. Антонина никогда не любила Юрия и сошлась с ним лишь потому, что осознала — выбора у нее уже нет и теперь с двумя судимостями ей больше рассчитывать не на что и не на кого, кроме как на этого неистового поклонника. От безысходности женщина позволила Козельчику любить себя. Как случилось, что она рассталась с сыном, конечно, интересно, но это уже мелодрама, а не детектив. Мне-то к чему все эти заморочки? Правильно, ни к чему, потому что не мой жанр. Сын нашел мать, они вместе спланировали кражу. Как говорится, яблочко от яблоньки недалеко упало.

Но Юрий Яковлевич был иного мнения на этот счет, он все еще считал свою жену святой. Таково его субъективное мнение. Надо смотреть правде в глаза. А правда такова, что эта женщина далеко не ангел, она была уже дважды судима. И это неоспоримый факт. Пусть Ершова и поменяла фамилию, но это ничего не изменило, и третье преступление на ее счету. Да, теперь Антонина радела о благополучии сына, но это, на мой взгляд, ее не оправдывало. Ради такой, казалось бы, благой цели она наплевала на чувства мужа и наверняка способна еще очень и очень на многое.

Вот как она собиралась вести себя, сойдя сегодня с трапа самолета? Наверняка держалась бы так, будто понятия не имеет о краже, обязательно бы продемонстрировала мужу свои ключи, а узнав о краже, сделала бы притворно-удивленное лицо и стала бы ломать комедию. Ах, моя брошка, я ее так любила! Ах, мое колечко, оно так подходило к моей блузке!..

Но Юрий ее встретить не сможет. Ломать комедию будет просто-напросто не перед кем. Я посмотрела на Козельчика и вдруг поняла, что он не жилец. Сколько он еще протянет? Не больше года. А после его смерти все и так бы досталось жене. Неужели была такая суровая необходимость устраивать кражу? Да, к чему была такая спешка? А может быть, я в чем-то заблуждаюсь, чего-то не понимаю?