Легенда о Чёрном ангеле

— Иди домой, Ваня, поздно уже. И мне работать нужно.

— Я не ребёнок! — заявляет, а я понимаю, что и правда, наверное, хватила лишка. И ведь ничего такого в виду не имела, но со стороны моя просьба, скорее всего, звучала раняще. Ну и пусть. — Налей мне пива.

— Уверен? Именно пива, да?

— Нет, — бурчит, обводя стоящие за моей спиной разномастные бутылки, о чём-то размышляя, а в светлых глазах сомнение. — Ладно, повтори.

— Как вам будет угодно, — улыбаюсь и смешиваю мартини с соком в нужных пропорциях. — Ваш заказ, пожалуйста.

Ставлю перед Ваней оранжевый коктейль и отворачиваюсь. Просто потому, что не хочу больше с ним общаться, не хочу давать ложную надежду или невольно обижать ещё больше. Делаю музыку специально погромче, всем чем можно намекая, что аудиенция окончена.

Сегодня посетителей до неприличия мало, но и ладно, не велика проблема. Этот бар нужен мне не для прибыли, а как напоминание об одном хорошем человеке из прошлого, а ещё для того, чтобы иметь в этой жизни что-то своё. Девочке из детдома нужна своя, личная, территория — место, где она может быть единоличной хозяйкой своей собственной судьбы.

— Марго, я поехал, увидимся, — говорит Ваня, а я еле сдерживаюсь, чтобы не развернуться к нему и не послать по всем известному направлению.

Я редко прибегаю к подобным способам, но Ваня допросится.

Разворачиваюсь тогда, когда за Ваней закрывается дверь и замечаю мужчину. У него практически белые волосы — такие я видела лишь у одного человека в жизни, но лица не вижу, потому что мужчина положил голову на руки, словно спит.

Рапортую стандартное приветствие, извинившись за то, что не обратила на него внимания раньше, а в голове носятся мысли, одна страннее другой.

Подними голову, пожалуйста, посмотри на меня. Я должна понять, ты это или нет. Но ведь… нет, не может быть.

Будто прочтя мои мысли, мужчина медленно поднимает голову, и я встречаюсь взглядом с самыми странными глазами на свете. Они голубые до прозрачности, чуть красноватые, обрамлённые белоснежными ресницами... Чёрт возьми, Карл.

— Ну, здравствуй, Маргаритка.

— Это в самом деле ты? — задаю, наверное, очень глупый вопрос, а Карл растягивает губы в улыбке.

Он сильно изменился: заматерел, а черты лица, кажется, ещё сильнее заострились, но это ведь всё тот же Карл — мой единственный друг детства.

Если я — домашняя чистенькая девочка — и выжила тогда в детском доме, то только потому, что меня взял под своё крыло Ворон. Просто однажды вышел в круг, который образовали наши состайники, помог подняться на ноги и объявил, что отныне "эта малая" под его защитой. И прозвал меня Маргариткой.

И своё обещание он выполнил: защищал, оберегал, подкармливал, тощую и запуганную. Где еду только брал? Но самое важное: меня не трогал больше никто, даже дышать в мою сторону боялись.

В тот день, когда он пропал, мне исполнилось тринадцать. Утром проснулась, впервые радуясь своему Дню рождения, потому что в этом хаосе и море боли у меня наконец-то появился настоящий друг. Но, как оказалось, радовалась я напрасно.

И хоть знала, что в наш интернат он больше не вернётся, ждала. Но, к сожалению, Карл попал в такое место, из которых быстро не возвращаются.

— Нелегко встречаться с призраками, да, Маргаритка? — спрашивает, а моё сердце стучит где-то в горле.

— Чёрт возьми, Ворон...

Я, наверное, похожа на идиотку сейчас, но я так рада его видеть, хотя до сих пор не могу поверить, что на самом деле вижу его на расстоянии вытянутой руки.

— Выдыхай, Маргаритка, — ухмыляется, не сводя с меня пристального взгляда бледных глаз с красноватым отблеском. Когда я впервые увидела его давно, мне показалось, что на поверхности кристально-чистого озера плавает жидкий огонь. Однозначно, я была слишком романтичной особой. — Как оно?

Обводит бледной рукой помещение бара, а мне кажется, что в жест этот он вкладывает гораздо больше вопросов. И ведь рассказывать долго и поделиться хочется.

— Нормально, я довольна.

Ну а что ещё сказать? Да и как говорить, если от неожиданной радости в горле пересохло?

Карл молчит, а я опираюсь двумя руками на прохладную поверхность стойки и просто улыбаюсь. Да, как дурочка, но пусть.

— Ты виски предлагала, — напоминает, а уголки тонких губ подрагивают. — Не откажусь.

Да-да, виски. Хоть чем-то займусь вместо того, чтобы пялиться на Ворона. Мне так о многом хочется спросить у него, столько рассказать, но нужно ли ему всё это? Да, когда-то мы были друзьями, но ведь уже давно не дети.

А ещё его внешний вид красноречивее сотни слов: облачённый в кожу, на куртке какие-то нашивки и наклёпки, а на шее и кистях — татуировки. Байкер, да? О, Господи, я совсем ничего не знаю ни о них, ни в образе жизни их ничего не понимаю — так, какие-то обрывки информации, слухи, киношные образы, почти гангстерские. Ох, надо будет в Гугле, что ли, поискать, чтобы немножко лучше понимать, чем он сейчас живёт.

Без лишних слов, оборачиваюсь к нему спиной и снимаю с полки бутылку старого доброго "Джека" и, кинув взгляд через плечо, замечаю призрачную улыбку. Улыбку одобрения. Значит, снова угадала.

И почему это так важно для меня? Улыбка эта, взгляд пристальный, на меня обращённый, вообще его присутствие здесь? Не знаю, это вообще всё кажется дико странным, невероятным почти.

А ещё мне интересно, какой он видит меня? Годы ведь беспощадны, и себя сложно оценивать, когда видишь изо дня в день в зеркале.

Так, стоп! Это просто старый знакомый, не больше. О чём я думаю вообще? Вот сейчас налью ему виски, как сотням другим до него, и все дела.

— Лёд нужен? — спрашиваю, потому что ведь в самом деле не знаю его вкусов.

Сколько ему было, когда пропал из моей жизни? Пятнадцать? Да уж, хорошим мальчиком Ворон не был никогда, но виски не пил. Потому, откуда мне знать, как именно он предпочитает поглощать алкоголь. Может быть, вообще, с колой попросит смешать.

От мысли, что такой мужчина, как Ворон может пить виски с колой становится смешно, и я закусываю щёку изнутри, чтобы не рассмеяться в голос.

А он морщится, словно я предложила ему червя проглотить. Значит, опять угадала.

Странное ощущение рядом с ним — будто я снова попала в далёкое прошлое, и пусть мне давно уже не нужна чья-либо защита, но рядом с Карлом чувствую себя маленькой и глупой.

— Маргаритка, значит… — говорит, обхватывая стакан, наполненный виски на треть, бледными пальцами.

Звук колокольчика отвлекает от странных мыслей, и я будто выныриваю из моря воспоминаний. Признаки прошлого отступают, пригибая длинные хвосты, и скрываются в сумраке.