Легенда о Чёрном ангеле

Ну вот почему он такой умный? Ничего не скроешь. Да и придуманные на ходу причины побега явно недостаточно достоверны, чтобы Карл смог мне поверить и отпустить.

— Куда ты уходила? Кто тебе звонил? — давит Карл, и я понимаю, что не отстанет. Не даст соврать, а если и получится, то не простит.

Карл ненавидит фальшь. Да и после всего того, что он уже сделал для меня, имею ли право скрывать что-то?

Да и смогу ли справиться самой?

Только открываю рот, чтобы рассказать ему о звонке Спартака, как тишину взрывает звонок мобильного. И если у меня это колокольчики, то у Карла громыхание басов и звуки тяжёлого рока.

Ворон отпускает меня, тянется за телефоном и, нахмурившись, снимает трубку. Я же поднимаюсь, усаживаюсь на диване, и потираю плечи, а кожа хранит ощущение сильных пальцев, сжимающих до хруста в суставах.

— Да, Вик. Да, в Промзоне. Чего? Мать вашу, какого хрена?! Сейчас буду.

Бросает телефон на диван, и он чудом не попадает в меня, а я отползаю в сторону, пытаясь вжаться в подлокотник и исчезнуть, испариться. Только бы не видеть, какой Карл бледный сейчас, как взбешён, а в глазах яростный огонь полыхает.

— Викинг звонил, да? Миша пропал? — задаю вопросы, ответы на которые мне причиняют сейчас просто невыносимую боль.

— Откуда ты…?

— От верблюда. Вернее, от Спартака. Он звонил мне, угрожал.

Я коротко пересказываю Ворону суть происходящего, стараясь сильно не задумываться над тем, сколько времени мы уже потеряли.

— Я понял. Поехали.

— Куда?

— К Вику. Там решим, что дальше делать. Но одну я тебя не оставлю, не надейся даже.

Карл опирается руками на спинку дивана, по обе стороны от моей головы и приближает лицо, пока всё, что могу увидеть — его глаза.

— Скоро всё закончится, Маргаритка. Скоро всё будет хорошо. Ты мне веришь?

— Только тебе и верю.

Глаза Карла теплеют, и горячие губы накрывают мои. Поцелуй длится не дольше нескольких секунд, а мне кажется, что в меня энергию влили, заменив ею кровь.

— Но за то, что сбежать пыталась и решила всё от меня скрыть, я тебя накажу. Потом.

24. Карл

— Роджер, побудь пока с Марго, — прошу слезающего с мотоцикла друга.

Он примчался по первому зову в рекордно короткие сроки, и сейчас его рыжая, как огонь в зимнем лесу, шевелюра, кажется, освещает всё кругом. Бородатая физиономия расплывается в хитрой улыбке, а я сплёвываю на землю.

— Договорились, — кивает Роджер и переводит взгляд на Марго. Аж от счастья светится, хотя, кажется, ни единого повода для этого нет. Но мой огненноволосый друг умеет находить позитив даже в самой тёмной и глубокой заднице.

— Родж, только давай без вот этого вот твоего любимого, — прошу, а он ржёт в ответ. — Выключай режим престарелого ловеласа и будь серьёзнее.

Он показывает мне средний палец и снова ржёт. Ну не придурок?

— Я Роджер, — представляется, протягивая свою лапищу к Марго, а я пытаюсь убедить себя, что ревность к лучшему другу — так себе увлекательный досуг.

Чёрт возьми, я и ревную… ведь ревную же, с этим невозможно бороться. Но Маргаритка такая красивая — необыкновенная, и мне хочется укрыть её от всего мира, от зла и похоти чужих людей. Жаль, нельзя, как в первобытные времена, закинуть её себе на плечо и отволочь в самую дальнюю пещеру, чтобы она была только моей.

Так, всё. Совсем голову потерял, лечиться нужно. Она свободна в своём выборе. Понравится другой мужик, пускай уходит. Если, конечно, инвалид её устроит в качестве спутника жизни, потому прежде чем её отпустить к кому-то, я оторву этому придурку ноги и руки. А потом пусть Марго к нему уходит, мне не жалко.

— А я Маргарита, — улыбается, а я чуть зубами не скриплю, когда Роджер целует ей тыльную сторону ладони.

Блядь, они меня сейчас доконают. Но я молчу, потому что моё состояние не иначе как идиотизмом не назовёшь. Я уверен в Роджере: несмотря на свои замашки альфача и дамского угодника, в душе он всё тот же Родя — мой лучший друг юности. Человек, с которым нас свела судьба в пятнадцать, когда за спинами обоих лязгнул тюремный засов. Мы выжили на малолетке лишь потому, что были друг у друга, а иначе не знаю, что бы могло случиться. Сойдясь в пятнадцать, переплелись корнями. Потом, после освобождения, к нашему дуэту добавился Викинг, и больше мы так и не нашли повода разойтись по разные стороны жизни. Всегда держались вместе, всегда неслись вперёд на предельных скоростях, дополняя и уравновешивая.

Тогда созвездие Гончих Псов стало нашим личным талисманом. Это была идея умника Викинга. Однажды мы лежали на крыше — нам тогда лет по девятнадцать было, — смотрели на звёздное небо и напивались. Просто для того, чтобы не сигануть вниз. Тогда нам было сложно, тогда мы медленно умирали внутри своего личного ада. Но Вик сказал: “Мужики, а вон Гончие Псы. Видите?” Мы не видели, потому что всё плыло перед глазами, но мы верили ему — не зря он был самым умным из нас всех. Таким и остаётся до сих пор.

“Там есть галактики Водоворот, Подсолнух и самая яркая звезда: Сердце Карла, она двойная, — продолжал Викинг. — Мужики, это ведь мы”.

Так мы и остаёмся уже больше двадцати лет Гончими Псами. Кружащие всегда рядом, живущие в одной реальности.

— Подожди меня здесь, — прошу, быстро целуя Маргаритку в губы. — Я быстро.

Марго кивает, хотя и мелькает странное выражение в глазах. Я понимаю её, потому что ей кажется, что мы теряем время, и сейчас с Мишей вытворяют разные страшные вещи, но Спартак не станет нарушать своё слово и мучить парня раньше оговоренного срока. Он его козырь, его способ получить желаемое, потому торопиться не станет. Но через два с половиной часа Спартак самолично примется выполнять задуманное. Минута в минуту, шаг за шагом. И это подстёгивает шевелиться.

Но сейчас меня ждёт одно маленькое, но очень срочное дело. Пусть первоначальный план летит в пропасть — нет смысла отпускать убийцу на свободу, но это не отменяет факта его вины, и это развязывает мне руки. Пусть сейчас и нет времени высвобождать своих кровожадных демонов, но кое-что сделать я обязан.

Не хочу мараться о такую сволочь — для этого у меня есть специально обученные люди, но пару раз вмазать ему, чтобы зубы с пола собирал, чувствую себя обязанным. Хотя бы потому, что слишком много ярости скопилось во мне, а я меньше всего хочу сорваться сейчас на Марго. Или на друзьях. В этой жизни слишком мало людей, которыми я дорожу больше чем собой, потому ни Викинг, ни Роджер не должны страдать из-за того, что какая-то погань убила моих людей.

— Открывай дверь, — говорю охраннику, поставленному у двери для надёжности, а тот кивает, сохраняя молчание.

Охрану я всегда организовываю из свободных членов клуба: людей, которые ценят принципы и устои, но не связаны по рукам и ногам обязательствами, что влечёт за собой ношение патча*. Такие ребята могут позволить себе, проживая в стенах клубных объектов, не заниматься бизнесом и не принимать участие в межклубных слётах и коллективных прогонах. Вольные наёмники, которым я плачу? достаточно для того, чтобы они безукоризненно выполняли свою работу и не влезали туда, куда лезть не положено по статусу.