Легенда о королях
Шрифт:
— Ну что ж, — король наклонил голову и сделал шаг вперед…
И тут наконец я потерял сознание, милосердно избавляемый беспамятством от участия в дальнейших событиях…
Глава 12,
в которой герой рассказывает писателю
подлинную историю короля Артура
…Нет дороге окончанья, Есть зато ее итог. Дороги трудны, Но хуже без дорог…
Ю. Визбор
Глядя на мое ошеломленное лицо, рассказчик невесело усмехнулся:
— Да, я понимаю, как это нелепо звучит. Все равно что Дон Кихот, выходящий на бой с ветряными мельницами…
— Нет-нет, что вы, — поспешил заверить я. — Это был очень… нестандартный поступок: выйти на бой со временем. Не ваша вина, что оно неодолимо…
— Я остановил его.
— Что?!.
— Я остановил его, — повторил он. — Я не знаю всех этих законов природы… Наверное, я действительно был крепко связан с Островом, а если мы не хотим оба… Одним словом, я задержал время. А потом, не выдержав, взорвался портал. Не вынес перегрузок. Больше никто не мог войти или выйти с Аввалона.
— Значит, леди Гайя…
— Она умерла, — сказал Максим. — Я смог остановить время, но не смог удержать ее… Безответная любовь встречается
— А Артур? Что стало с ним? — спросил я, чтоб хоть как-то отвлечь его от грустных мыслей.
— Что с ним может статься? Жил. Вы никогда не слышали, как искажаются легенды? Геракл совершал подвиги, искупая убийство своей жены, детей и друзей, а молва приписала это приказам его «жутко злого брата». Одиссей не только не хотел воевать, но даже прикидывался безумным, чтобы избежать этого, а остался в памяти как один из главных героев троянской войны. После презрительной фразы «Если ты так умен, то почему так беден?» разозлившийся Диоген, на спор, разбогател за месяц, но фраза осталась синонимом бедного таланта. Фраза «Даже жена Цезаря не может быть вне подозрений» со временем приобрела прямо противоположный смысл. Все понятия перепутаны и подменены. Денница поработал на славу. Настоящий король Артур не был ни героем, ни злодеем. Он был плоть от плоти дитя своего времени. И он был великим королем. Ему приписывают поиски Грааля и прочие «подвиги» блудных рыцарей… Нет. Понимая, насколько ослабит страну отток лучших воинских сил, он старался удержать рыцарей от этих сумасбродных затей. В старых легендах есть все, о чем я рассказал, но мало кто читает сейчас первоисточники. Скоро, как американцы, «Войну и мир» будем изучать по комиксам… Артура называют самым легендарным христианским королем, а между тем, на полном основании он имел большие неприятности от Рима. Мордреда принято считать злодеем, а между тем, старые хроники воспевают его как одного из главных и благороднейших рыцарей своего времени. Ланселот и Гвиневера, заслужившие в народе венец «несчастных возлюбленных», по сути, были обычные предатели, насвинячившие за спиной того, кто их любил. Увы, но я не уверен, что в той странной истории с отравленными яблоками Гвиневера была полностью невиновна. Уж если благородный и преданный всей душой Гавейн тогда отшатнулся от нее… Рыцарский суд по этому делу выиграл Ланселот, но это был нечестный поединок, ибо его соперник, сэр Мадор, был несравненно слабее… Королю не раз говорили о любовной связи его жены с Ланселотом, но он верил ее клятвам и… выставлял себя на посмешище. Королевство слабело, дикие племена совершали набеги на пограничные города. Огромный штат вечно шляющихся по миру рыцарей породил непомерные налоги, и, как следствие, разорял крестьян и ремесленников. Мордред принимал гибель Британии слишком близко к сердцу. Он многократно пытался обратить внимание Артура на катастрофическое положение дел в стране, но король видел лишь свою Гвиневеру. Примерно так было с Николаем Вторым, накануне революции в России. Тогда Мордред пошел на крайние меры и установил за Ланселотом и Гвиневерой слежку. Ему не пришлось долго ждать: в одну из ночей Ланселота застали в спальне королевы. Зная, что свидетелям Артур просто не поверит и обманщики снова выйдут сухими из воды, Мордред с несколькими рыцарями попытался арестовать Ланселота. Надо отдать последнему должное — он был отличным воином. Безоружный, окруженный несколькими десятками отлично подготовленных рыцарей, Ланселот сумел завладеть оружием и доспехами сэра Колгреванса из Гора и, убив многих, вырвался из замка. С ним бежали два десятка его друзей. Круглый стол распался. Вина Гвиневеры была очевидна и отягощена убийствами, поэтому королю все же пришлось назначить суд. Ее приговорили к смерти, но Ланселот организовал побег, напав на замок во время казни. Большинство рыцарей Артура было безоружно, и люди Ланселота убили многих и многих, не слишком заботясь о правилах рыцарской чести. Лучший воин Артура, благородный сэр Гавейн, поклялся убить Ланселота. Собрав войско, Артур последовал за убегающей королевой и ее вероломным возлюбленным. Осада замка Ланселота длилась пятнадцать недель. В одной из схваток Артур был тяжело ранен. Эта братоубийственная война могла принести гибель христианскому владычеству в Британии, и тогда вмешался папа римский. Под угрозой отлучения от церкви он приказал прекратить боевые действия, а Ланселоту было приказано вернуть Гвиневеру законному супругу. Ланселот не посмел ослушаться. Он вернул Гвиневеру, и даже просил Артура простить его, но оскорбленный король отказал. Ланселот и его рыцари уехали во Францию, где Ланселот владел замком Бенвик. Артур все же не смог примириться с нанесенным ему оскорблением и, едва оправившись от ран, ослушался приказа Рима, собрав новое войско. Оставив Мордреда управлять Британией, он вторгся во Францию и, сжигая все на своем пути, добрался до замка Ланселота. Это была очень долгая война, вытягивающая последние силы и деньги из Британии. Получивший власть Мордред срочно занялся реформами и в кратчайшее время сумел настолько выправить положение, что оставшиеся в стране рыцари и бароны потребовали от него узурпировать власть. Мордред не был властолюбив, он просто был патриотом своей страны. И не был трусом. Он принял на себя эту ношу, прекрасно понимая, к каким последствиям это приведет. Выступить против самого Артура рискнули бы немногие… Узнав о перевороте, Артур повернул войско в Британию. Но Британия больше не желала возвращения своего сумасбродного короля. Все оставшиеся рыцари, бароны и даже ремесленники с крестьянами встали на пути отлично вооруженной и закаленной в боях армии Артура…
— А что же вы делали все эти годы?
— Я?.. Ничего. Просто жил. Просыпался утром, засыпал вечером. Когда приносили еду — ел. Расстилали постель — спал. Остальное время сидел у камина или бродил в парке. Я не хотел видеть людей и практически не выходил из замка.
Говорят, когда дело разрастается до определенных размеров, оно вполне может обойтись без своего основателя. Аввалон жил сам по себе, я — сам по себе…Глава 13,
продолжение записей Иуды Истероя,
сына Исаака из рода Авраама,
сенешаля замка Волчьи Ворота
Никем не узнан, не любим, сомненьями богатый, я жил смотрителем равнин и сторожем заката…
Ю. Визбор
…Замок опустел. После смерти леди Гайи его величество распустил слуг. Академию он перенес под патронаж близлежащего города, чиновников и двор переместил на другой конец острова, распределив между ними свои полномочия, и над Волчьими Воротами повисла неслыханная доселе тишина.
Король избавился бы и от меня, если б нашел в себе хоть немного сил для сопротивления. Но я поставил сира перед фактом, что единственный способ убрать меня от его персоны — это отправить на плаху, а король был настолько погружен в воспоминания, что не удостоил мой бунт должным вниманием, и я остался в замке. Так мы остались вдвоем в этом опустевшем и холодном доме. По утрам я топил камин в спальне сира, готовил ему завтрак, грел воду для умывания, стирал, сам ходил за продуктами в ближайшее село… Дни текли размеренно и однообразно. Король, как послушный ребенок, следовал моим указаниям: ел, когда я звал его к столу, спал, когда я расстилал ему постель, и целыми днями сидел у камина с гитарой в руках, негромко напевая свои странные песни… Я боялся за него. Король больше не смеялся, не гневался и не интересовался судьбой Аввалона. На его лице словно застыла какая-то странная, отстраненно-грустная улыбка. Погреба стояли до краев забитые отличнейшим вином, но его величество больше не интересовался даже им. Под благовидными предлогами я приводил в замок самых прекрасных девушек Аввалона, но король обращал на них внимания не больше, чем на стоявшие в углу доспехи. Иногда мне даже казалось, что он решил последовать примеру королевы и просто уйти из этой жизни, но Остров не отпускал его, и король просто терпеливо ждал…
Дни текли за днями, складывались в недели, перетекали в месяцы и годы… Был один из многих, похожих на другие, дней. Осень широкими мазками раскрасила леса и сады Аввалона в закатные цвета. Воздух пах яблоками и мокрой землей. Второй день шел дождь, и в замке было сыро. Поставив на поднос горячий травяной чай, я толкнул тяжелую дверь королевской опочивальни. Его величество, по обыкновению, сидел в огромном резном кресле, придвинутом к камину, и, перебирая струны гитары, негромко напевал:
…Просто нечего нам больше терять. Всё нам вспомнится на Страшном Суде. Эта ночь легла, как тот перевал, за которым исполненье надежд. Мы затопим в доме печь, в доме печь, мы гитару позовем со стены. Всё, что было, мы не будем беречь, ведь за нами все мосты сожжены. Все мосты, все перекрестки дорог, все прошептанные клятвы в ночи… Каждый предал всё, что мог, всё, что мог, мы немножечко о том помолчим…
Неодобрительно покачав головой, я поставил поднос на столик, закрыл распахнутое настежь окно, сквозь которое дождь заливал подоконник и пол, поворошил поленья в камине.
Насмешливо покосившись на меня, король продолжал:
…И войдет слуга с оплывшей свечой, ставни скрипнут на ветру, на ветру… Ах, как я тебя люблю горячо, годы это не сотрут, не сотрут… Видно, прожитое прожито зря… Но не в этом, понимаешь ли, соль. Видишь — падают дожди октября, видишь — старый дом стоит средь лесов.
— Ваше величество! — не выдержал я. — А давайте я принесу из погреба бутылочку вина и сделаю вам горячий глинтвейн? Я тут прикупил, по случаю, отличное вино… Чудо что за вино! А?..
— Ты же не одобрял, когда я пил?
— Мало ли что я не одобрял… Если меня слушать, так надо праведней отца Патрика быть… А вино и впрямь отменное…
— Не надо, Иуда. Я дал ей слово, что больше не буду пить.
Я неловко переступил с ноги на ногу и все же осмелился осторожно напомнить:
— Ваше величество, леди Гайя умерла…
— Но я-то жив…
— Ну, тогда…. Может, на ужин приготовить что-нибудь особенно изысканное? Чего ваша душа желает?
— Душа? — переспросил он. — Душа… Готовь, что хочешь, Иуда. Я — послушный мальчик, я все съем.
— Послушайте, но нельзя же так! — вскричал я. — Вы здесь, как в склепе, себя заживо похоронили! На улице…
— На улице — дождь, — пожал он плечами, — тот же самый дождь. И те же самые люди. Они так же едят, так же пьют, так же смотрят на огонь… Кто-то из них еще мечтает, любит, надеется… но и это пройдет…
— Вам надо как-то развеяться!
— Да? А от чего? От жизни? От памяти? Ладно, Иуда, не забивай себе этим голову, ступай…
— Ваше величество, — вкрадчиво приступил я к исполнению давно задуманного плана, — я тут наводил порядок, и нашел в сундуках одну интереснейшую рукопись о сказочных похождениях восточного императора Гаруна аль Рашида…
— Я читал.
— Да? Тогда, должно быть, вы вспомните о его приключениях, когда они с визирем переодевались бедняками и неузнанными странствовали по своим владениям, выявляя ошибки своих управляющих и наблюдая за истинным положением дел в государстве.
— Меня давно не интересуют государственные дела, Иуда, — сказал король. — Я сделал для Аввалона все, что мог, а мелкие огрехи, подлости, лень и стяжательство на местах меня мало заботят. Пусть учатся обходиться сами.
— Но вы не выходили из этого замка уже больше трех лет!
— Да? Как летит время…
— Ну, вот что! — я подбежал к стоящим вдоль стены сундукам с королевской рухлядью и принялся выбрасывать из них одежду. — Вы можете меня казнить, сир, но сегодня я вытащу вас из замка! Нет, это не подойдет… Ага, вот это… Это… и это… Вам надо развеяться! Вы здесь скоро с ума сойдете! Зачем Аввалону сумасшедший король?! Я с вами в одном замке спать буду бояться! Придушите ненароком, или загрызете… Казнить там, голову срубить, или четвертовать — еще куда ни шло, но чтоб вы с выпученными глазами и капающей слюной за мной по замку гонялись — увольте!.. И вот этот плащ… На улице дождь — как раз уместно будет, и нас никто не опознает. Вы сойдете за знатного, но бедного сеньора, а я… а я слугой при вас. Мне эта роль немного знакома. Одевайтесь, ваше величество!