Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
Два промерзших тела слились в протяжном танце рук и теплых губ. Тереза расслабилась, почти поверила ему, а он… Она не хочет по-хорошему, значит, придется сделать по-хитрому! Он целовал ее, манил, лишая бдительности, а сам вероломно скользил рукой по ее спине в поисках шнуровки – если сделать все быстро, малышка и понять ничего не успеет! И вот заветный шнурочек уже обматывается вокруг пальца, чуть дергается, ослабляя тугой пояс, обхвативший тонкую талию… Тереза не чувствует подвоха – только руки его, только губы и давно ставший родным мужской запах с нотками лаванды. Она и холод-то уже чувствовать перестала, упиваясь его теплом! И только ледяная кожа под его руками не дает ему покоя – девчонка заболеет и завтра не придет. Исчезнет,
– Да ты рехнулся! Что ты себе позволяешь?! Немедленно отдай!
– Высохнет – отдам, - спокойно парировал Ренард.
Не взирая на ее визг, он расстелил сорочку рядом с платьем и, чуть заметно улыбаясь, повернулся к Терезе.
Запас ее возмущений как-то быстро иссяк. Прикрывая грудь руками, Тереза стояла возле костра, абсолютно нагая, растерянная и молчаливая, и бешеным, потемневшим взглядом испепеляла вконец обнаглевшего мужчину. Маленькая рассвирепевшая фурия! Не иначе! Ренард едва не рассмеялся – настолько забавна была его малышка в своем гневе. Забавна и… красива. И именно сейчас он отчетливо увидел перед собой не забавную малышку, не взбалмошную деревенскую девчонку, а молодую красивую женщину, призванную покорять мужчин и растить детей. Дикое дитя солнца и полей, истинная амазонка, вышедшая на охоту! И все же мягкая, беззащитная, такая доверчивая… Он даже умудрился представить ее с ребенком на руках. Быть может, даже с их ребенком… Ренард мотнул головой: «Так, стоп, остановись! Не будет ничего и никогда». И заснувшая тоска опять нахлынула нещадно – у судьбы с чувством юмора большие проблемы.
Прячась от него за всполохами костра, девушка казалась совсем недостижимой, эфемерной. Ренард дышать забыл, разглядывая ее силуэт сквозь пламя, а потом вдруг испугался, что это только сон, мираж, и дабы убедиться, что она все же существует, решительно подошел ближе. Зря.
Всего какая-то доля секунды, и щеку обожгло от резкого, неожиданного шлепка. Разгневанная девчонка плюхнулась на землю, поспешив съежиться и прикрыться собственными коленками. Мираж, еще минуту назад заставлявший его предаваться мечтаниям, растворился. Женщина посмела ударить мужчину?! Какая-то крестьянка, мелкая безродная пигалица дала пощечину без пяти минут королю?! От такой наглости Ренард опешил и попросту растерялся, не зная, что и делать с маленькой насупившейся бестией. Окажись сейчас на ее месте любая другая... Нет, он не знал, что бы он с ней сделал, но уж абсолютно точно, с рук ей это не сошло б.
Но перед ним сидела Тереза. Его Тереза. Маленькая, хрупкая девочка, для которой он – всего лишь пастушок; сидела, вцепившись в коленки, и дрожала не то от холода, не то от возмущения. Он видел каждую ее мурашку, каждое вздрагивание, едва заметное, когда паршивец-ветер залетал в пещеру и ласкал лишенную защиты и тепла кожицу. Он не может на нее злиться. Не может, а главное – не хочет. Ренард опустился рядом с ней, едва не рассмеялся горько, громко и пронзительно от своего бессилия и безвластия над ней; усмехнулся, покачал головой, бросил украдкой взгляд на Терезу, в эту минуту в упор не желающую замечать его... А потом вдруг резко подхватил ее и перетащил к себе на колени; невзирая на ее возмущенный писк, прижал к себе крепко-крепко и процедил над самым ухом сквозь зубы, тщательно взвешивая каждое слово, боясь сорваться и выпустить на волю оскорбленное самолюбие:
– Ты спятила, малышка? Ты что творишь, дуреха? Я же всего лишь не хочу, чтобы ты заболела.
– Ты не имел права так поступать
со мной! За кого ты меня принимаешь?!Она огрызнулась, всего лишь на мгновенье обернувшись, но и этого мгновения хватило, чтоб заметить ту едва сдерживаемую злость и даже ярость на его лице; немного испугалась, поняла, наконец, что натворила, и в ту же минуту обида отступила. Тереза смягчилась и поспешила исправить свою оплошность:
– Прости меня, я не хотела...
Она протянула руку к ударенной щеке, а он вдруг увернулся... Впервые за все время отпрянул от нее, не позволяя прикоснуться!
– Я, правда, не хотела, так получилось, Ренард, - пропищала она, едва не плача.
– Тереза, никогда, - прорычал он, – никогда, слышишь! Не смей так делать больше никогда.
– Прости меня...
Кончики пальцев потянулись к его лицу, легонечко коснулись, стирая обиду; Тереза склонилась в робком прикосновении губ, а уже через пару мгновений Ренард совсем оттаял – загреб в охапку несносную девчонку и, крепко прижимая к себе, завладел ее губами.
Забившейся в угол парочке нет никакого дела ни до разгулявшейся стихии, ни до ложных сословных предрассудков. И стыд девичий совсем отступил, оставив свою юную хозяйку на растерзание жадных губ и требовательных рук, уже без всякого стеснения ласкающих обнаженное тело.
Они тихонько наслаждались мимолетным ощущением счастья, даже не подозревая, что срок, отпущенный им, уже истек.
– Малышка, надо остановиться, - тихо проговорил Ренард и чуть отстранился, понимая, что еще немного, и он просто не выдержит соблазна, так доверчиво елозящего на его коленях.
– Не хочу, - выпалила Тереза и еще крепче к нему прижалась. – Сам виноват! Раздел – терпи.
– Девочка моя, но я же не железный, не доводи до греха…
Ренард заулыбался, а Тереза, только теперь осознав, что именно он имеет в виду, вдруг покраснела, смутилась и тут же сползла с него. Впрочем, Ренард так далеко отпускать ее не собирался – в тот же миг приобнял и прижал к себе.
– Ты хоть немножко согрелась?
– Мне даже жарко, жаркий мой мужчина!
– Ну, значит, теперь я могу быть спокоен, что ты не простудишься, и завтра я снова увижу свою невыносимую малышку!
– Послезавтра, - поправила Тереза.
– Почему послезавтра? Никаких послезавтра! – замотал головой Ренард, смешно хмурясь.
– Я хочу видеть тебя каждый день!
– Ренард, но завтра праздник большой, все в город поедут! Ты же не станешь лишать меня его?
– Ну какой еще праздник? Ты – мой праздник! Не хочу никаких других празд...
Ренард вдруг осекся, замолчал, недоверчиво глядя на безмятежно улыбающуюся девушку, – какое сегодня число? Месяц?!
– Ты чего? – удивилась Тереза.
– На какой праздник ты собралась? – осторожно спросил Ренард, явственно ощущая, как не хватает легким воздуха.
– Как на какой? Послушай, пастушок, ты в каких облаках витаешь?
– Тереза, куда ты собралась?
– Завтра коронация принца и его свадьба... Всю неделю будет большой праздник в честь них. Ты что, не знал?
«Завтра?! Черт, как можно было забыть про собственную свадьбу?! Так, стоп-стоп, малышка... Это что же получается, она собирается на МОЮ свадьбу?!» До смерти не хватает воздуха… Рассудок помутился, липкое предчувствие просочилось сквозь кожу вместе с ее словами. Ренард замер, уставившись на Терезу.
– Вот что, малышка, завтра ни на какой праздник ты не пойдешь, - решительно, почти приказным тоном заявил он.
– Это почему же?
– Тереза, ты не пойдешь, - выкрикнул он, но потом добавил чуть тише: - Пожалуйста, не спорь со мной.
– Ренард, почему ты кричишь? Ты не можешь мне запретить.
– Я не кричу, - он вдруг ревностно обнял ее за плечи, и, стараясь держать себя в руках, добавил уже спокойнее: - Тереза, пожалуйста, останься завтра дома. Зачем тебе это? Какое тебе дело до чужой свадьбы?