Легенда о маленькой Терезе

Через пару минут Ренард уже сидел на кровати в крохотной, но аккуратной комнатке.

– Твоя? – поинтересовался он, не без удивления рассматривая скромную обстановку, такую непривычную после его роскошных покоев.

– Моя. Рубашку снять сможешь?

Ренард подергал раненой рукой.

– Смогу.

– Тогда снимай. Я сейчас воду принесу.

Тереза ушла, оставив его озираться в нехитрой спаленке. И как тут жить можно? Как можно спать на такой жесткой кровати? Что можно уместить в этот крохотный деревянный шкаф? Пол скрипит, окна маленькие, с щелями в палец толщиной… Все больше и больше поражался Ренард жизни простых людей, умеющих смеяться и радоваться даже в таких, как ему казалось, нечеловеческих условиях.

Через несколько минут Тереза вернулась, держа в руках миску с водой и лоскут чистой ткани. Ренард уже разделся и теперь с неким любопытством ждал, что же она будет делать с ним. Впрочем, чему удивляться? Наверняка, девчонке не раз приходилось сталкиваться если не с ножевыми ранениями, то, как минимум, с бытовыми травмами, неизбежными в столь суровых условиях.

И он был прав. Не хуже старика-лекаря, следившего за бесценным здоровьем королевского семейства, девчонка принялась омывать неглубокий порез на его плече. Она не испугалась вида крови, не сморщилась брезгливо, когда потемневшая липкая субстанция запачкала кожицу ее пальцев, – аккуратно, стараясь не причинять боль, очищала она ранку.

Пока Тереза колдовала, чуть склонившись над ним, Ренард открыто, даже нахально, изучал ее посерьезневшее и все еще немного обиженное личико, темные выбившиеся прядки, так и норовящие залезть в карие глазки, и аккуратно сложенные губки. «Я даже целовать себя никому еще не позволяла», - вспомнился обиженный голосок, совсем недавно сорвавшийся с них… А вот это уже совсем не любопытство: Ренарду вдруг отчаянно, до дрожи, захотелось остановить девчонку – ну правда, не так уж серьезна рана, чтоб уделять ей столько внимания! Куда больше хочется забрать из маленькой ладошки окровавленную тряпку, усадить малышку к себе на колени и коснуться ее нецелованных губ, провести ладонью по идеальному ее стану… Интересно, что она делать будет? Отвесит звонкую пощечину или все ж позволит маленькую вольность молодому мужчине?

– Ну все, герой, жить будешь.

Звонкий голосок в один миг разогнал все нелепые мысли. Впрочем, ненадолго.

Тереза сполоснула руки и вдруг подошла к нему ну совсем уж непозволительно близко; не сдержалась под пристальным его взглядом, коснулась смуглой колючей щеки. Ренард вздрогнул, но отстраняться не спешил. «Да что ж ты делаешь, малышка?!» - застыл в глазах немой вопрос, а руки незаметно вцепились в покрывало, едва сдерживаясь от греховного порыва вцепиться в маленькую паршивку да прижать к себе покрепче! Да, его тянуло к ней, чего уж тут греха таить, и неизвестно, к чему привела б ее бесцеремонность, если б в эту секунду девчонка не отстранилась.

– Молока с хлебом хочешь? – как-то уж очень неожиданно спросила она.

– Что?

– Хлеб свежий, утром испекла. Хочу угостить своего героя. Могу поспорить, мой «пастушок», - она даже чуть усмехнулась, - не знает, что это такое. Это вкусно, тебе понравится. Я сейчас, подожди …

Забавная малышка.

Когда Тереза вернулась в комнату, Ренард уже по-хозяйски развалился на ее кровати, прикрыв глаза рукой. Она тихонько прошла мимо и осторожно, стараясь не греметь, поставила на столик скромное деревенское угощение. Тереза подумала, что он успел заснуть, вымотанный, израненный… А он лежал, не шелохнувшись, и все думал, удивлялся себе самому и не знал, как выпутываться теперь из глупой игры. Да и как-то не очень хотелось. Как ни странно, здесь, вдали от королевских излишеств, в маленьком деревянном домике, пропахшем хлебом, ему было слишком хорошо и спокойно. Это пугало. Но еще больше – манило.

Тереза присела рядом с кроватью и стала изучать странного человека в своей постели. Да, странного. Очень странного. Рядом с ним она совсем себя не узнает… «Кто же ты? Зачем здесь? Почему так странно влияешь на меня?» Она улыбнулась, окинув взглядом загорелое подтянутое тело, сулящее силу, защиту и… нежность? Да что за мысли глупые не выходят из головы! Да только сколько не гони их, ничего не выйдет – она слишком хорошо помнит то необъяснимое чувство защищенности, когда он обнимал ее легонечко, всего одной рукой. Ничего не значащее случайное объятие – а внутри все трепетало, сжималось в комочек… Она ведь никогда никому не позволяла даже прикасаться к себе, не то что обнимать! Для всех она колючка-недотрога, что рассмеется с легкостью в лицо несчастному воздыхателю, а то и пощечину отвесит, ежели тому вдруг захочется позволить себе лишнего. А этот человек… Что так манит к нему? Почему летят под откос все принципы и суровое отцовское воспитание?

Словно звериный детеныш, столкнувшийся с неизвестным, неизведанным, она чуть повела носиком в сторону Ренарда – до дрожи захотелось его обнюхать. Ну да, и пахнет он совсем не как местные пареньки: ни сеном, ни скотинкой, ни крепким мужским потом. От него веет нотками лаванды, чем-то древесным и совсем уж незнакомым – чуть терпким, но таким приятным! Поговаривают, люди из высшего общества любят побаловать свои телеса благовониями…

– Можешь даже лизнуть, но только не кусайся, - проговорил Ренард, вот уже несколько минут с любопытством наблюдающий за поведением неугомонной девчушки.

Тереза отпрянула, залилась румянцем.

– Я думала, ты спишь…

– Вот и попробуй засни с тобой, - засмеялся он. – И обнюхают, и оближут!

– Я просто пытаюсь понять, кто ты, откуда и зачем.

– И как успехи? Поняла?

Ренард вдруг резко подскочил и, обхватив девчонку за бедра, все же прижал к себе. А она даже не испугалась – запустила, паршивка, по-хозяйски свои ручонки в его гриву, устремила пытливый взор в королевские очи, склонилась близко-близко, обжигая дыханием его лицо…

– Нет, не поняла. Ты чужак, ты с другого мира. Странное ощущение: ты вроде бы чужой, а вроде бы и нет.

Внутренний голос бессовестно мешал, встревал в напряженную тишину, вопя, что пора б остановиться и перестать морочить голову юному созданию, глупому мотыльку, вообразившему себе невесть что. Но нет, не сейчас! Еще чуть-чуть, еще один глоточек иллюзорного мира… Конечно, он ей сознается, но чуточку попозже. Успеется ж ведь? Да и она уже не требует ответа, смирившись и приняв его таким, каким он хочет ей казаться. А сейчас он просто наслаждался покоем и тишиной, едва заметно скользя ладонью по грубой ткани, не в силах ни выпустить ее, ни самому уйти.

Бронзовым сиянием окропляя тихие сады, поля и леса, солнце медленно катилось за горизонт. Еще один странный день подходил к концу, легким привкусом тоски отзываясь в сердцах вышедшей из дома молчаливой парочки. Тереза вышла проводить своего гостя до калитки. Так не хотелось его отпускать, но назначать ему еще одну встречу уже не решалась – он и так не лучшего мнения о ней, и показаться ему не только ветреной, но еще и навязчивой, совсем не хотелось. А он молчал и вовсе не собирался настаивать. Он вообще все больше молчит, хмурится; окинет молчаливым взором – не то с укором, не то с удивлением, – и сиди, гадай, что у него на уме!

Возле калитки Ренард обернулся, да так резко, что она чуть не налетела на него – едва успела упереться ладошкой, в тот же миг накрывшейся большой и горячей мужской ладонью.

– Спасибо тебе, малышка, - глухо проговорил Ренард, напоследок запоминая образ девчушки. Нет, вот теперь точно не будет больше встреч!

– Тебе спасибо, - тихо ответила Тереза, не решаясь заглянуть в его глаза, до отчаяния боясь увидеть в них прощание.

Неловкое молчание опять воцарилось между ними – не могли разойтись, не могли остаться. Тереза вдруг как-то нервно, горько рассмеялась: