Легендарный

– Но ведь это тебя и спасло?

Я взглянул в чернеющий горизонт. Буря набирала силу и вот-вот должна была спуститься с Саркаститовых высот на равнину, где бы обрела всю имеющуюся силу.

– Мне неизвестно, что сказал Трибуналу Инструктор, но поговаривали, что именно моя родословная позволила мне избежать смерти. Эдвард спас меня. Отец даже с того света охранял меня. 

Потом посмотрел в глаза офицеру, сидевшему в этот момент на своем кресле.

– Там было трое. Судьи. Все старые, будто высушенные мумии. Кто знает сколько им было лет, но, когда они услышали имя моего отца, то чуть было не побледнели. Дело решили рассматривать в закрытом формате и перенесли заседание на вторник следующей недели. Меня же отвели в камеру, похожую на крысиную нору - яму, вырытую прямо под зданием трибунала. Холодно было так, что мышцы сводило, а кожа стала похожей на гусиную. Несколько дней я мерз в этой чертовой дыре, пока в концу недели ко мне в камеру не пришел Инструктор.

– Зачем?

Я замолчал, проигнорировав его вопрос.

– Знаешь, - обратился я к нему, - я уже очень давно ничего не ел. Давай, сделаем перерыв. Сделай мне одолжение, как брату-сибу, а потом мы продолжим. 

Глава 11

XI

Он вошел поздно вечером, когда дежурившие у дверей камеры солдаты сменились и патрули за пределами здания начали свое ночное бдение. Вошел тихо. Так, что я почти не услышал его шагов, пока он сам не разбудил меня.

В темноте я не сразу рассмотрел Инструктора. Мне казалось, что все это сон. Остатки сновидений, когда ты еще полностью не проснулся и объятия Морфея все еще сковывают тебя. 

Мужчина прошел чуть дальше за мою койку, схватил старый металлический стул за край спинки и поднес почти вплотную ко мне, после чего сел, закинув ногу на ногу.

Я ждал, когда он что-нибудь скажет. Сон испарился - теперь я понимал, что это он. Поднялся с кровати и попытался протянуть руку для приветствия, но тот не сделал того же, перейдя сразу к делу. 

Голос звенел и от этого было не по себе. Он говорил очень кратко, сокращая предложения чуть ли не до нескольких слов, стараясь держать себя в руках, чтобы не накинуться на меня с кулаками.

– Зачем ты это сделал?

– У меня было повод.
– ответил я.

– Какой?

Я рассказал все как было. Инструктор внимательно выслушал меня, потом скинул правую ногу на пол и слегка наклонился вперед.

– Тебе грозит смерть. Ты знаешь об этом?

Я утвердительно покачал головой.

– Что ты намерен делать?

– Ничего. Пусть все идет к своему логическому завершению.

Инструктор промолчал. За дверью послышался шум - несколько солдат, не скрывая своего присутствия, громко топали тяжелыми сапогами по полу. Они о чем-то переговаривались, потом на секунду остановились у дверей камеры, открыв небольшое окошко и посмотрев в спину Инструктора.

– Все хорошо?
– спросил кто-то из них.

– Да. Все хорошо.
– ответил мужчина, даже не повернув головы. 

Вскоре солдаты ушли, оставив нас наедине.

– Почему Трибунал решил рассматривать дело в закрытом режиме?
– спросил я.

– Кодекс, - коротко ответил Инструктор. 

– А что в нем такого? Просто информация и ничего более.

– Ты так и не понял.

Мужчина встал со своего места. Его терзали сомнения, а может он просто был взволнован пуще обычного. Я много раз видел его таким. но было это слишком давно. Даже на планете-полигоне, когда ярость его буквально выплескивалась через край, его состояние не было столь разбитым и угнетенным, как будто все в его жизни, все, что было важно и ценно, вдруг в один миг теряло значимость.

– Я столько раз тебе это объяснял. 

– Не понимаю.

– В этом все и дело. Ты не понимаешь.

 наконец, он не выдержал и начал говорить все как есть.

– У Трибунала есть все, чтобы привязать тебя к столбу и расстрелять. 

– Тогда к чему весь этот разговор, встреча?

– Ты стал говорить как взрослый человек - это радует. Жаль, что мне приходиться видеть все это в тюремной камере.

– Инструктор немного поежился от холода, царившего в камере уже продолжительное время, потом сел на стул и достал из кармана несколько свернутых бумаг.

– Я бы мог плюнуть на все и занять самое дальнее место на трибуне, чтобы не видеть твоего лица, когда тебя начнут фаршировать свинцом. Наверное, это было бы самым разумным решением, но нет... Нет, Эдвард, я не могу позволить тебе умереть во второй раз. Не могу. Вот, - он передал мне бумаги, - здесь твои новые документы. Я вступился за тебя Высокому Трибуналу. Поставил на кон всю свою жизнь, чтобы тебя не лишили собственной.

Я взял из его рук бумаги. Не глядя положил рядом с собой на кровать.

– Что все это значит?

– Слушай меня внимательно, Эдвард. Завтра ты улетишь отсюда. В полдень в космопорт прибудет грузовой корабль "Гелиос", бортовой номер 663737. Запомни это. Он пробудет здесь всего несколько часов, пока не выгрузит боеприпасы и запчасти для мехов. Капитан корабля Сергей Мельников - он мой старый знакомый. Я связался с ним еще вчера и договорился о твоем зачислении на борт. 

– А как же Клан?

Он замолчал. Тяжело вздохнул и продолжил.

– Ты больше не будешь частью Клана, Эдвард. Такова цена твоей жизни. Тебя выкинут из стаи без права на возвращение. Ты будешь лишен всех полученных ранее званий, твое имя будет стерто из евгенической программы, а сиб-группа навсегда забудет о тебе. Я уже молчу о том, что ты никогда не сможешь оставить свои гены в Священном Пуле Клана. Мне жаль, старик, но иначе нельзя.

Для меня это стало шоком. Пребывая до сего момента почти в спокойном состоянии. я был буквально ошарашен услышанным. Больше не в стае... Отдельно от всех...Лишен всего и вся.

– И что я буду делать без всего этого? Вы...Ты...не можете со мной так поступить.

– Все уже решено, - коротко отозвался Инструктор, поднимаясь со стула.
– Трибунал счел это единственным способом наказать тебя за смерть двух вернорожденных и при этом оставить в живых. Не пытайся апеллировать или сопротивляться - это бессмысленно. Завтра утром тебе официально объявят о том, что ты дезгра. Обвинят в трусости и дезертирстве. Затем дадут сутки, чтобы убраться с планеты. 

– Они сказали, что вы все подстроили там, на Аттестации.
– крикнул я ему вдогонку.

 Инструктор остановился, прежде чем уйти из камеры. 

– Мне очень жаль, Эдвард.

Затем он вышел, хлопнув металлической дверью так, что она завибрировала тихим гулом. Солдаты быстро перекрыли выход, заперли дверь на замок и остались стоять неподвижно до самого утра.

В тишине прошла вся ночь. Я спал как убитый и ни разу за несколько часов не проснулся, несмотря на лютый холод, царивший в камере подземной тюрьмы. Мне удалось под самое утро, когда в дверь постучали и несколько человек, во главе с начальником штаба и двумя охранниками-элементалами, вошли прямо в камеру.

– Вставай, - сказал он громким голосом и кинул мне все мои вещи, оставшиеся в казарме.
– Времени совсем нет.

Все случилось так, как и говорил Инструктор: Трибунал сохранил мне жизнь, но при этом лишил всего, что связывало меня с Кланом. Записи и Кодекс были уничтожены, любое упоминание в сиб-группе, в боевых действиях, в которых мне удалось поучаствовать за эти несколько лет - приказали стереть. 

Я стоял посреди громадного зала, похожего на Колизей, и смотрел перед собой, на главную трибуну, где размещались судьи в высоких креслах, обитых бледно алой тканью. Каждый из них сказал свое слово. Я почти не слушал.