Легенды Освоенного Космоса. Мир-Кольцо

Звезды вокруг нейтронной звезды горели злобным, ослепительным светом. Я повис на ремнях лицом вниз и попытался собраться с мыслями, чувствуя, как давление неуклонно усиливается. Некая дьявольская сила упорно пыталась сорвать меня с кресла и бросить на стену рубки… И самым бредовым было то, что злобное Черное Нечто давило только на меня, не воздействуя на корабль!

Какая ерунда — что может пробраться ко мне сквозь корпус изделия «Дженерал Продактс»? Брось, старина, ты ведь уже давным-давно перестал интересоваться комиксами!

Понадобилось еще какое-то время, чтобы сообразить, что Черное Нечто не ополчилось лично против меня, а просто толкает мой корабль, отклоняя его от курса. Мой вздох облегчения должны были услышать на всех обитаемых планетах в неделе пути от Сюрприза.

Итак, одна часть проблемы была решена. Я по-прежнему не знал, с чем (или с кем) имею дело, зато знал, как с ней бороться: если подобная чертовщина будет продолжаться, я просто уравновешу неизвестную силу, включив двигатель.

Тем временем «Буцефал» продолжал отталкиваться от Сюрприза, теперь это было ясно. Но почему упорно молчит двигатель корабля? Ведь если корабль отклоняется от курса, автопилот должен сразу же выровнять его. И акселерометр работает нормально, он был в полном порядке, когда я его проверял…

А может быть, Черное Нечто воздействует и на акселерометр? Опять-таки невозможно: ничто не может проникнуть сквозь корпус изделия «Дженерал Продактс»!

Но к тому времени я уже ни в чем не был уверен: трудно испытывать подобное чувство, когда все возрастающее давление пытается выжать твои глаза из глазниц! И кто знает, как долго это будет продолжаться?!

Все, с меня хватит! Лучше уж кончить дни в долговой тюрьме, чем уподобиться кляксе на тротуаре!

— Давление возросло настолько, что представляет опасность для жизни, — прохрипел я в диктофон. — Попытаюсь изменить курс.

Конечно, если я поверну корабль прочь от звезды и включу двигатель, мое собственное ускорение прибавится к силе Черного Нечто, и в результате возникнет перегрузка, которую трудно будет вытерпеть. Но если я окажусь на расстоянии мили от ВУ8-1, то непременно закончу, как Соня Ласкин! Она, должно быть, как и я сейчас, висела в кресле вниз лицом и ждала, пока автопилот выровняет корабль, а сама не включала двигатель, хотя ремни все больше врезались ей в тело, а в голове гудело от прилившей крови, как гудит сейчас у меня. Потом ремни лопнули, и она рухнула на переборку, переломав себе кости, а Черное Нечто сорвало опустевшее кресло и швырнуло его на Соню.

Нет, пусть я лучше разобьюсь о звезду, но включу двигатель!

И я его включил. Я увеличивал мощность до тех пор, пока не оказался в состоянии, близком к невесомости. То было поистине блаженное состояние! Я медленно приходил в себя, чувствуя, как кровь, скопившаяся в конечностях, возвращается туда, где ей положено находиться. Жидкость, циркулирующая в человеческом организме, снова делала это вполне исправно.

На гравиметре значилось: одна и две десятых.

«Лживый робот!» — подумал я.

Мимо меня проплыла зажигалка, выпавшая у меня из кармана, — верный талисман еще со времен курсантской службы. Я машинально протянул руку, чтобы ее схватить, как вдруг она полетела быстрее; набирая скорость, проскочила через дверь в комнату отдыха и исчезла в центральном коридоре.

Я уже успел о ней забыть, как вдруг услышал тяжелое бб-бух! — зажигалка с силой врезалась в стену.

С ума можно сойти! Сам я находился почти в невесомости, а зажигалка грохнулась, будто упала с крыши небоскреба.

Ладно, прибавим-ка еще резвости моему «Буцефалу»! Правда, если я вздумаю продолжать в том же духе, то вполне могу столкнуться с невидимой нейтронной звездой на скорости, составляющей половину скорости света…

Когда изолгавшийся гравиметр показал одну и четыре десятых, я вынул из кармана калькулятор и имел счастье наблюдать за тем, как он по примеру моей зажигалки нырнул в центральный коридор. Весть о конце его путешествия услышал бы даже глухой альдебаранец: корабль загудел, как гонг.

Я поделился с диктофоном парой фраз о приключениях зажигалки и калькулятора, а затем принялся вводить в автопилот новую программу. Черное Нечто по-прежнему оставалось для меня загадкой, зато я понял, как оно себя ведет.

Звезды вокруг того места, где находилась нейтронная звезда, превратились в штрихи свирепо-голубого цвета. Мне казалось, что я уже вижу Сюрприз — маленький тускло-красный диск, хотя, может быть, то было просто игрой издерганного воображения. Через двадцать минут я обогну эту нейтронную заразу — и тогда стану нарасхват во всех институтах не только как теоретик, но и как единственный в мире практик-специалист по нейтронным звездам! Освободившись из ремней, я выплыл из кресла… И вдруг как будто невидимые цепкие щупальца ухватили меня за ноги, а в мои руки, казалось, впихнули десятифунтовую гирю. Я могучим усилием воли удержался от истерического вопля, напомнив себе, что вскоре автопилот должен уменьшить тягу до нуля и что к этому моменту я должен попасть в центр корабля — в главный коридор.

«Кто запаниковал — тот труп» — гласит одно из пилотских правил, я сам столько раз вдалбливал это в головы новичкам компании «Никамура Лайнз»! К тому же теперь мне было ясно, к чему стремится Черное Нечто, — оно пыталось разорвать корабль пополам — и меня заодно с кораблем.

Я вдруг почувствовал, что мои руки и ноги свободны, оттолкнулся от кресла и приземлился на задней стене кабины, а потом, не тратя времени зря, переполз в комнату отдыха.

Да, чем ближе становился перигелий, тем больше свирепела неведомая злобная сила, а уравновешивающая ее тяга двигателя ослабевала. Черное Нечто яростно стремилось разорвать корабль на куски, но над центром корабля оно было не властно. Вот на чем зиждились все мои надежды! Зажигалка и калькулятор вели себя так, как будто по мере их продвижения к корме тяготение увеличивалось с каждым дюймом, но в центральном коридоре мой враг, похоже, на какое-то время оставлял их в покое — до тех пор, пока они не попадали в кормовой отсек… Значит, единственный шанс остаться в живых — во что бы то ни стало удержаться в центральном коридоре, пока двигатели не уведут корабль от кошмарной звезды!

Пятнадцать футов отделяли меня от спасительного коридорного проема, и я должен был преодолеть это расстояние при непрерывно изменяющемся тяготении. Тяга двигателя ослабевала, зона невесомости перемещалась по кораблю, как волна. Меня швыряло и било о стены, несколько раз мне казалось, что я уже разделил судьбу Сони Ласкин, но все-таки, избитый до полусмерти, полуослепший, но еще живой, наконец скользнул в узкий коридор…

И почувствовал, как меня тянет назад, туда, где вовсю свирепствует мой невидимый враг! Тогда я раскинул руки и уперся ладонями в стены. Человек, ведомый инстинктом самосохранения, способен проделывать невероятные трюки, какие он потом не повторит и за миллион… Я рывками продвигался по коридору, ломая ногти о твердый пластик стен, выворачивая руки в суставах, стремясь оставить рубку как минимум в двадцати футах позади себя. Но именно в этот миг, цепляясь за стены чуть ли не зубами, отплевываясь от крови, капающей с разбитых губ, вдруг с ослепительной ясностью понял, что представляет собой Черное Нечто, убийца Питера и Сони!

Диктофон был для меня сейчас так же недосягаем, как земное Солнце, поэтому, если я все-таки останусь в живых, я выскажу президенту «Дженерал Продактс» все свои соображения с глазу на глаз. А у меня было, что ему сказать! Потому что теперь я знал все — даже, как погиб Питер Ласкин. Он, подобно мне, догадался, в чем дело, и попытался спастись в центральном коридоре, но соскользнул обратно в рубку, как и я сейчас… Но я удержусь, обязательно удержусь!

Из рубки донесся визг разрываемого металла: Черное Нечто крушило все, до чего могло дотянуться, но центральный коридор оставался вне досягаемости кошмарного монстра!