Легенды, рассказанные у костра

– Нищим и бродягам не подаем!
– раздалось из-за стены.

Стук повторился. За воротами кто-то громко закряхтел, послышались шаркающие шаги. На воротах открылось смотровое окошко, и на путников уставился упитанный, краснолицый монах.

– Индульгенциями не торгуем, - добавил он.

Второй всадник строго посмотрел на монаха.

– Открывай, тупица, сэр Вильям Гросский пожаловал к вам с визитом!
– торжественно произнес стучавший.

Монах поспешил отварить ворота.

Высоко вскинув подбородок, сэр Вильям въехал внутрь. Только теперь монах заметил прикрепленный к крупу лошади доспехи и оружие. Герб сэра Вильяма представлял собой: белый крест на синем фоне и небольшую фигуру единорога в верхнем правом углу с надписью на неизвестном монаху языке: " Ter unikosen forgent"

Сэра Вильяма и герольда уже встречал его святейшество аббат Корде. Облаченный в нарядный плащ и альбу, украшенную богатым шитьем, драгоценными камнями, жемчугом. Аббат приветливо улыбался гостям. Всадник спрыгнул с коня и, поклонившись, попросил благословения. Аббат медленно перекрестил сэра Вильяма.

Монах с замиранием сердца смотрел на эту картину. Но как только аббат кинул в его сторону недовольный взгляд, привратник тут же отвернулся и направился закрывать ворота.

– Что привело тебя в наши края, сын мой?
– аббат просто святился от счастья.

Вильям улыбнулся в ответ:

– Я, сэр Вильям Гросский, сын Алекса Гросского, сына Дербига Гросского, племянника барона Гроанского и принца Дельского. Мой прославленный отец служил командиром вольных у нашего достопочтенного короля Генриха III.

– Великолепно, - восхитился Корде.

Оба, неторопливо направились в сторону церкви.

– Я приехал, чтобы освятить свои доспехи, - продолжил Вильям.

Аббат удивленно повел бровями.

– Не удивляйтесь, - тут же отреагировал рыцарь.
– Мой прадед возглавлял один из крестовых походов в Багду, и из семейных книг я узнал, что он получил благословение именно в вашей обители.

– Да, - задумчиво произнес аббат.
– Раньше были другие нравы. Рыцари толпились возле наших ворот, и за одну только возможность вступить на святую землю, готовы были молиться годами, а освятить доспехи - было дозволено лишь единицам.

– Именно так мой прадед и описывал в семейных хрониках те времена, - поддержал Вильям воспоминания аббата.

– И крестьяне отдавали в казну церкви гораздо больше, нежели теперь, - болезненно заметил Корде.

– Ну, мне кажется, столь могущественный монастырь не очень-то и бедствует, даже по нынешним меркам - лукаво произнес сэр Вильям.
– До меня дошли слухи, что более тридцати деревень ежегодно платят вам подати. И с каждым разом, размер налога увеличивается...

Аббат смущенно улыбнулся:

– Разве это деньги?! Сорок золотых флоринов в год, за искупления грехов... Капля, по сравнению с тем, что мы могли бы получить, если бы нам позволил король.

– Разве крестьяне так уж грешат?
– удивился сэр Вильям.

– Простите, сын мой, - аббат внезапно остановился и посмотрел на светловолосого рыцаря.
– Откуда вы родом?

– С восточного побережья Вербтена, - уклончиво ответил Вильям.

– Ну, тогда все понятно. Это слишком далеко от наших мест. И вы, сын мой, ничегошеньки не знаешь о том, что творится в здешних краях.

– А что?
– поинтересовался Вильям.
– Разве в Берменделе грешат больше, чем Вербтене?

Однако аббат, не заметив в голосе рыцаря иронии, и принялся объяснять:

– Дело в том, что здешние края наводнены злом, - произнес он и, заметив, что его рассказ заинтересовал Вильяма, поспешно продолжил.
– Наши леса, кишмя кишат разными тварями: оборотнями, колдунами, гоблинами, а в деревнях полно рыжих женщин...

– Простите, что перебиваю, святой отец. А причем тут этот прекрасный цвет волос?

– Как же!
– возмутился аббат.
– Это же первый признак ведьминой сущности.

Сэр Вильям понимающе кивнул и тут же добавил:

– И вы считаете, что во всем виноваты крестьяне?

– А кто же еще?
– удивился аббат.
– Именно они разносчики этой заразы.

– Что значит заразы?

– Заразы, значит зла. Грешно не знать такого, мой милый сэр рыцарь.

В этот момент собеседники подошли к дверям церкви. Сэр Вильям внимательно огляделся. Рядом с длинной аллеей, по которой они с аббатом шли от самых ворот до построек, стояла высокая, (футов восемь) каменная фигура - монах склонивший голову и державший в руке свечу.

Вильям приблизился, чтобы разглядеть лицо скульптуры скрытое глубоким капюшоном, но смог увидеть лишь небольшую бородку и тонкую линию губ.

– Кто это, отче?
– сгорая от любопытства, поинтересовался Вильям.

– Это...да конечно, - Корде задумчиво покачал головой.
– Это, сын мой, основатель нашей церкви. Святой Патрик Кертеана.

– Но разве Эльд не был...?
– возразил, было, сэр Вильям.

– Нет-нет, безусловно, - понял вопрос аббат и быстро продолжил.
– Дело в том, что наша церковь множество раз горела. И последний раз ее восстановил именно святой Патрик - монах из Кертеана. Пройдя пешком все королевство, он пришел в наши места босым, и сам, без чьей-либо помощи стал заново отстраивать - сначала церковь, а потом и обитель. Поэтому, у нас в церкви и две башни, - аббат указал пальцем ввысь. Левая - святого Эльда, правая - святого Патрика, второго основателя нашего монастыря.

Вильям воззрился на острые шпили:

– Это великолепно, но ... погодите-ка ...Святой Патрик. Да точно! Святой Патрик!!!
– взмахом руки, он подозвал герольда, и тот, достав из сумы огромную, усыпанную лалами книгу, отдал ее хозяину.

Сэр Вильям стал быстро листать фолиант, шепча поднос:

– Ну где же это ...где? А вот, нашел!!!
– радостно произнес он. И водя пальцем по страннице, стал читать.

– Святой Патрик, символ справедливости и милосердия - покровитель всех обиженных и угнетенных. Тысячи бедняков взывают к его помощи, и он не отказывает никому совершая невероятные чудеса.

На мгновение, он оторвался от текста и обратился к аббату, который, закрыв глаза и улыбаясь, с удовольствием слушал рыцаря.

– Скажите, святой отец, вы знаете, что жители ваших деревень, молятся святому Патрику, а не Эльду?

Аббат не открывая глаз, соглашаясь, кивнул:

– Конечно, он же покровитель бедняков, а кому же им еще молиться как не своему покровителю?!
– не открывая глаз, ответил Корде и умиротворенно вздохнул.

– И еще, отче, известна ли вам одна подробность, жизни святого Патрика?