Лекарь Империи 10

— Смотрите. Обычный нейрохирургический зонд — это трубка диаметром два-три миллиметра. А мне нужен зонд толщиной в человеческий волос. Пятьдесят микрон. Это как если бы вам нужно было проткнуть иглой конкретную букву на странице книги, которая лежит в запертом сейфе, не открывая сейф.

— Но это невозможно… — сказал Филипп Самуилович.

— Для обычной инженерии — да. Но с магией? Артефактор может создать зонд из стабилизированной энергии, который будет твердым на конце и эфемерным у основания. Который сможет проникнуть на глубину восемь сантиметров через крошечное отверстие. И который будет нагреваться с точностью до десятой доли градуса.

Филипп Самуилович задумался. Впервые за все это время.

— Доронин. Иван Сергеевич Доронин. Гений из Академии. Ему тридцать два, но он уже создал скальпель из чистой энергии, имплант для слепых, протез руки, управляемый мыслью…

— Звучит как-то, что нам нужно. Характер?

Филипп Самуилович поморщился:

— Странный. Разговаривает сам с собой. Но гений. Несомненный.

— Пусть будет хоть сумасшедший, лишь бы руки росли откуда надо. Четвертое — операционная сестра.

Я посмотрел на Филиппа Самуиловича.

— Хирург может быть гением, но без хорошей операционной сестры он как пианист-виртуоз без рояля. Мне нужна лучшая. Высшей категории. Опыт работы в нейрохирургии минимум двадцать лет. Которая подаст инструмент раньше, чем я попрошу. Которая не дрогнет, если все пойдет не так — а оно пойдет не так, это я гарантирую. Которая сможет стоять у стола пятнадцать часов и на шестнадцатом часу быть такой же собранной.

— Матрона Егоровна, — Филипп Самуилович улыбнулся. Впервые за все время я увидел на его лице теплую, искреннюю улыбку. — Матрона Егоровна Железнова. Пятьдесят три года, тридцать из них — в операционной.

— Железнова? — переспросил я. — Та, что ассистировала при разделении сиамских близнецов?

— Она самая. Двадцать два часа в операционной. Ни разу не присела.

— А характер?

— Как у фельдфебеля царской армии. Молодые медсестры ее боятся как огня. Но в операционной она — бог.

— Отлично. Мне как раз нужен фельдфебель, а не институтка из благородных девиц.

Я дописал имя и посмотрел на Императора.

— Это основная команда. Но есть еще одна позиция. Самая важная.

— Анестезиолог, — кивнул Александр. — Я удивился, что вы не назвали его сразу.

— Потому что анестезиолог будет не из вашего списка. Это будет мой человек, — я произнес это слово с особым нажимом. — Друг. Тот, кому я доверяю абсолютно.

Я поднял руку, останавливая готовые сорваться с губ возражения.

— Его зовут Артем Воронов. Ему тридцать четыре года. Он работает в Центральной Муромской больнице. Да, провинция. Да, не академик. Но… Операция продлится минимум двенадцать часов. Может быть, пятнадцать. Все это время Ксения будет балансировать между жизнью и смертью. Анестезия должна быть достаточно глубокой, чтобы полностью выключить болевые реакции, но не слишком глубокой, иначе начнется отек мозга. Это как идти по канату над пропастью с завязанными глазами. Один неверный шаг — и падение. Я доверю жизнь Ксении только ему.

Император нахмурился, явно не ожидая такого поворота.

— Разве не лучше взять более опытного? Из столицы? У нас есть профессора, чьи имена гремят на всю Империю…

— У вас есть профессора, которые привыкли работать по протоколам, — мягко, но непреклонно прервал я его. — Делать как написано в учебнике. А мне нужен тот, кто забудет про учебники и будет делать как нужно. Кто поймет меня с полувзгляда, с полужеста. Мы с Артемом провели вместе много часов в операционной. Он знает, как я думаю. Я знаю, что могу ему довериться.

И еще мне нужен хоть один нормальный, свой человек в этом змеином гнезде. Тот, с кем можно будет поговорить без оглядки на титулы, регалии и политические игры. Мой тыл.

Император смотрел на меня несколько долгих секунд, оценивая. Затем медленно кивнул.

— Хорошо. Артема Воронова доставят. Что еще?

Теперь самое сложное. То, что может показаться им безумием. Но без этого я не начну.

— Самое главное и самое сложное. Мне нужен симулятор.

— Что? — Император и Филипп Самуилович переглянулись в полном недоумении.

— Симулятор? — переспросил старый лекарь. — Вы имеете в виду компьютерную модель?

— Нет. Реальный, физический, функционирующий симулятор. Фантом, имитирующий болезнь Ксении с точностью до миллиметра. С точным воспроизведением анатомии ствола мозга, расположения опухоли, плотности тканей, реакций на температурное воздействие.

Я встал и подошел к окну. За стеклом Ксения все еще спала. Или делала вид — я заметил, как на мониторе чуть участился ее пульс.

— Я не прикоснусь к девочке, — сказал я твердо, глядя на Императора, — пока не проведу эту операцию виртуально. Не войду в ствол ее мозга и не удалю опухоль. Пока мои руки не запомнят каждое движение до уровня рефлекса.

— Таких симуляторов не существует, — покачал головой Филипп Самуилович. — Есть компьютерные модели, но они слишком примитивны. Двухмерные картинки. Есть трупный материал, но мертвая ткань не реагирует как живая. Нет кровотечения, нет отека, нет электрической активности.

— Тогда создадим, — решительно сказал я.

Я вернулся к столу, взял новый лист бумаги. План формировался в голове прямо на ходу, безумный, дерзкий, но, как мне казалось, абсолютно выполнимый. Руки двигались сами, воплощая образ из головы на бумаге.

— У вас есть маги-иллюзионисты? — спросил я, не отрываясь от чертежа.

— Конечно. Лучшие в Империи.

— Алхимики, способные создать биосовместимый гель с консистенцией мозговой ткани?

— Да, но я не понимаю…

— Инженеры-биомеханики? Специалисты по созданию протезов?

— Разумеется, однако…

— Тогда слушайте.

Я рисовал и объяснял одновременно. Император и Филипп Самуилович наклонились над столом, следя за быстрым движением ручки.

— Основа — алхимический гель. Полисахаридная матрица с включениями белковых комплексов. Консистенция должна точно имитировать мозговую ткань — восемьдесят процентов воды, двадцать процентов сухого вещества. Плотность — один и три сотых грамма на кубический сантиметр.

В гель встраиваем сеть микроскопических датчиков. Пьезоэлектрические — для регистрации давления моего инструмента. Термопары — для контроля температуры. Электроды — для имитации биопотенциалов ядер ствола. Все это подключается к артефакту-процессору, который в реальном времени будет обсчитывать реакции.

— Но как вы увидите, что происходит внутри? — спросил Император. В его голосе я услышал нотки, которых не ожидал. Не просто интерес. Азарт.

— Вот тут и нужны иллюзионисты. Поверх физической модели накладывается многослойная визуальная иллюзия. Которая по моим ментальным командам будет воссоздавать визуальную и тактильную картину. Я буду видеть и ощущать симулятор как настоящий мозг.