Лекарь Империи 10

Филипп Самуилович присвистнул.

— Это же… гениально! Комбинация магии, алхимии и технологии!

— И еще, — я дописывал последние детали, — система обратной связи. Если я задену что-то критическое — дыхательный центр, например — симулятор должен «умереть». Перестать реагировать, имитировать остановку всех жизненных функций. Чтобы я знал — ошибся. И мог попробовать снова.

Я закончил и отложил ручку. В глазах Императора горел огонь. Не императорский — инженерный. Говорят, в молодости он увлекался механикой. Попал в точку.

— Интересная мысль. Дерзкая. Безумная, — он взял схему, повертел, разглядывая под разными углами.

— Но в принципе… да, осуществимая. Потребуется команда из двадцати-тридцати специалистов. Алхимики, инженеры, маги, программисты артефактов. Дня три-четыре на создание. Но да, это можно сделать.

— Отлично, — я потянулся. Спина затекла от долгого напряжения. — Пока вы будете собирать команду и создавать симулятор, я съезжу в Муром. У меня там пациенты, которых я не могу бросить.

Нужно было вернуться. Проверить Веронику, убедиться, что с ней все в порядке. Проведать Мишку Шаповалова, Яну Смирнову, Ашота… И просто выдохнуть перед самым сложным испытанием в моей жизни.

Голос Императора изменился мгновенно. Стал холодным, режущим, как арктический ветер.

— Исключено.

Глава 6

Я замер и напрягся. А вот сейчас пойдут условия императора. Нужно их сделать максимально выгодными для себя и своих пациентов.

— Простите, что?

— Вы не покинете это место до окончания операции.

Император произнес это тоном, которым отдают приказы о казнях. Спокойно, буднично, без эмоций. Это не обсуждается, это уже решено, смиритесь.

— Почему?! — я встал так резко, что стул с грохотом опрокинулся. — Я не заключенный! Не раб! Не крепостной! Я свободный человек и лекарь, у которого есть обязательства перед другими пациентами!

— Двуногий, осторожнее! — испуганно заверещал на моем плече Фырк. — Это же Император! Он тебя сейчас в порошок сотрет и по ветру развеет!

Но мне было плевать. Ярость поднималась из живота горячей волной, заливала грудь, стучала в висках.

— Да, вы свободный человек и можете уйти прямо сейчас. Дверь открыта.

Он указал на выход. Действительно, дверь была приоткрыта. Виднелся коридор, мягкий свет ламп.

— Никто не станет вас удерживать. Вас проведут до машины и отвезут в Муром. К вашим пациентам, к вашей обычной жизни. Мы забудем об этом разговоре, как будто его не было.

Он сделал паузу, глядя мне в глаза, не мигая.

— Но если уйдете — не возвращайтесь. Операции не будет. Ксения проживет столько, сколько отмерено. Год, может, полтора. Будет умирать медленно, день за днем. Она очень дорога мне. А я буду сидеть рядом и держать ее за руку, которую она не чувствует. И мы оба — и я, и она — будем знать, что был шанс. Был человек, готовый попытаться. Но он выбрал других пациентов.

Сукин сын. Манипулятор. Шантажист высшей пробы. Бьет по самому больному — по врачебному долгу.

— Это шантаж!

— Это предосторожность.

Александр подошел ближе. Теперь между нами было меньше метра, и я чувствовал запах его одеколона — что-то дорогое, с нотками бергамота и табака. Он начал ходить вокруг меня, как хищник вокруг добычи. Медленно, размеренно.

— Вы хотели правды? Всегда требуете честности? Получите. Вы сейчас — самый ценный и одновременно самый уязвимый актив Империи. Единственный человек в мире, готовый оперировать девочку. Единственный, у кого есть хотя бы призрачный шанс ее спасти.

Он остановился прямо передо мной.

— Вы думаете, у меня нет врагов? Думаете, императорская власть — это сплошные балы и парады? Половина аристократии мечтает меня свергнуть. Четверть генералитета планирует военный переворот. Три моих двоюродных брата имеют права на престол и с удовольствием воспользуются любой моей слабостью.

Логика железная, черт возьми. Циничная, жестокая, но абсолютно железная. Он прав.

— Но есть и другой вариант, — продолжил Император. — Если кто-то узнает, что есть лекарь, способный ее спасти… Что, вы думаете, произойдет?

Я молчал, но ответ знал.

— Правильно. На вас начнется охота. Похищение, пытки, убийство — что угодно, лишь бы операция не состоялась. А может, наоборот — похитят и заставят оперировать, но так, чтобы она умерла. И это будет выглядеть как медицинская ошибка.

— Бред! Паранойя! Кто вообще знает обо мне?

— Пока никто, кроме присутствующих, — вмешался Филипп Самуилович, привлекая внимание. — Его Величество прав, Илья Григорьевич. Два года назад мы пытались сохранить болезнь Ксении в тайне. Приглашали консультантов, якобы для другой пациентки. Через неделю весь двор знал. Пришлось объявить, что девочка умерла, и спрятать ее здесь.

— Двуногий, — прошептал Фырк с неподдельным ужасом. — А ведь они могут быть правы. Если кто-то узнает, что ты — единственная надежда императорского бастарда… Ой, не завидую я тебе. И Веронике не завидую. И всем, кто тебе дорог.

Император прав. Недоброжелатели могут добраться не только до меня, но и до Вероники. Когда у человека есть слабости, обычно, ими начинают пользоваться.

— Вы ведете нечестную игру, ваше величество, — резонно сказал я.

— Жизнь вообще нечестна, — философски заметил Император. — Особенно к маленьким девочкам, которые ни в чем не виноваты. Но я не деспот, Илья Григорьевич. Я не держу вас силой.

Он отошел к двери и широко ее распахнул. Свет из коридора сделал его силуэт темным, почти зловещим.

— Вы можете отказаться прямо сейчас. Без последствий, без обид, без претензий. Мы забудем друг о друге. Вы вернетесь к своей жизни, я — к своей. Ксения… Ксения проживет столько, сколько проживет. Мне не по чину просить или умолять. Я привык к беспрекословному исполнению всех моих приказов. Но именно вам я не хочу отдавать приказ, Илья Григорьевич. У меня ощущение, что я достаточно о вас узнал. Поэтому решайте сами. Либо вы уходите, либо остаетесь — но тогда до конца. До операции. Успешной или нет — не важно. Но до конца.