Лекарь Империи 9

— Разумовский? — она подняла тяжелую голову от бумаг. — У вас такое лицо… Либо вы нашли лекарство от всех болезней, либо больница вот-вот взорвется. Что из двух?

— Первое, Анна Витальевна. По крайней мере, надеюсь.

Она выпрямилась в кресле, и в ее потухших было глазах вспыхнул острый, голодный огонек надежды.

— Правда? Не шутите со мной, Разумовский. У меня нет сил на разочарования.

— Не шучу. Я нашел формулу антидота. Создана профессором Снегиревым сто лет назад, во время первой вспышки «стекляшки».

Опять полуправда. Но как объяснить ей про тайную комнату, про исповедь создателя биологического оружия, про мистическую карту, которая, по сути, является ключом к спасению мира?

Прозвучит как бред сумасшедшего. В лучшем случае. В худшем — меня самого отправят на принудительное лечение.

— Снегирев? — она нахмурилась. — Но его архивы изучали десятки раз…

— Есть один, до которого никто добраться не смог. Он спрятал формулу. Разделил на части. Параноидальная предосторожность — боялся, что формула попадет не в те руки и будет использована как оружие.

— И?

— Компоненты спрятаны в тайниках по всему городу. У меня есть карта с метками. Семь точек, семь веществ. Нужно собрать их все, чтобы синтезировать антидот.

Кобрук смотрела на меня так, словно пыталась поставить мне диагноз.

— Вы хотите сказать, что великий Снегирев устроил… квест? Спрятал лекарство от смертельной болезни как пиратский клад?

— Именно так. Знаю, звучит безумно…

— Звучит как бред горячечного больного! — она резко встала, прошлась по кабинету. — Тайники, карты, зашифрованные послания… Разумовский, вы уверены, что это не чья-то злая шутка? Или фальшивка?

— Уверен. Формула подлинная — я проверил по стилю, почерку, даже по составу чернил. Это рука Снегирева.

Точнее, Фырк проверил. Он же рассказал про эту тайную комнату. Но об этом она знать не должна.

— Допустим, — она остановилась, скрестив руки на груди. — Допустим, я вам верю. Что вам нужно?

— Люди и транспорт для поисковой операции. Семь человек для семи точек. У меня уже есть Величко, Фролов, Муравьев. Нужны еще Артем из реанимации, Кристина из хирургии. И Вероника Орлова…

— Стоп, — она резко повернулась ко мне, ее взгляд стал жестким. — А вы? Вы тоже поедете?

— Естественно, я должен…

— Нет, — отрезала она. — Категорически нет. Вы — мозг этой операции. Единственный, кто понимает что тут происходит. Единственный, кто может справиться с любым медицинским форс-мажором в больнице, если что-то пойдет не так. Что будет, если с вами что-то случится? Если вы попадете в аварию, провалитесь в старый колодец или отравитесь древними испарениями в одном из этих тайников?

Об этом я тоже думал.

Я незаменим не из-за своих талантов, а из-за уникальности ситуации. Только я знаю всю картину целиком. Но сидеть в тылу, когда мои люди рискуют… это было невыносимо.

— Вы остаетесь здесь, — продолжила Кобрук, и ее голос не оставлял пространства для споров. — Будете координировать операцию из этого кабинета. Принимать доклады, решать проблемы, готовиться в общем. И заодно присмотрите за вашим… консультантом.

— Серебряным?

— Именно. Я не доверяю этому типу. Менталист в моей больнице — это как бомба с часовым механизмом. Неизвестно, когда рванет и кого зацепит.

Она права. Оставлять Серебряного без присмотра — все равно что оставить лису в курятнике. Слишком умный, слишком опасный, слишком непредсказуемый.

— Хорошо. Но нам все еще нужен седьмой человек. Надежный, решительный, способный действовать в нестандартной ситуации.

Я хотел было предложить Киселева — старый интриган, но опытный и хитрый, — но Кобрук посмотрела на меня со странным выражением.

В ее уставших глазах смешались вызов и какая-то давно забытая, почти девичья ностальгия.

— Разумовский, ответьте честно. Вы мне доверяете?

Вопрос не застал меня врасплох.

Да. Без всяких сомнений. Она была из старой гвардии — тех, для кого долг был выше личной выгоды, а клятва Гильдии — не пустыми словами, выжженными на красивом дипломе.

— Больше, чем многим, Анна Витальевна.

— Хорошо, — она решительно встала. — Тогда седьмой буду я.

— Вы?! — я не смог сдержать удивления. — Но вы же…

— Что? Старая? Административный работник? Забыла, что такое полевая работа? — она усмехнулась, и в этой усмешке на мгновение мелькнула тень той молодой девушки, которой она была тридцать лет назад. — Разумовский, я начинала санитаркой в полевом госпитале во время пограничного конфликта с Туркестаном. Видела три эпидемии, две локальные войны и один государственный переворот. Думаете, меня испугают какие-то пыльные тайники?

Железная леди оказалась боевой валькирией в отставке. Кто бы мог подумать. Мир в очередной раз показал, что не стоит судить о людях по их должностям и седым волосам.

— Но больница…

— Справится несколько часов без меня.

Профессиональное выгорание. Оно настигает всех, даже самых сильных. Даже она, несгибаемая Кобрук, устала от этой бесконечной бюрократической мясорубки.

И теперь хватается за шанс снова почувствовать себя лекарем, а не администратором. Снова оказаться на передовой, а не в штабе.

Я ее понимал.

— Хорошо, — кивнул я. — Так и поступим.

— Созывайте всех, — улыбнулась она. — Будем спасать этот город. И плевать, что для этого придется играть в пиратов, ищущих сокровища капитана.

Глава 4

За полчаса кабинет главврача преобразился до неузнаваемости.

Документы исчезли в шкафах, уступив место оперативной необходимости.

На огромном столе, который обычно служил ареной для бюджетных баталий, теперь была разложена карта Мурома. Современная, спутниковая, с нанесенными на нее красными метками из пожелтевшего документа Снегирева.

Рядом лежали копии страниц из тетради, телефоны и даже семь новеньких раций, которые Кобрук извлекла из какого-то потайного ящика. Как военный штаб перед высадкой в Нормандии, честное слово. Или как база сопротивления из фильмов про апокалипсис.

Только вместо генералов — лекари, вместо оружия — пробирки, а враг — невидимый, тихий, убивающий изнутри. Вся команда была в сборе.

Величко, Фролов и Муравьев сели слева от стола — «хомяки» держались вместе, как обычно, образуя единый фронт молодости и энтузиазма.